Верховный Издеватель

"Ждёшь-ждёшь, что вот сейчас произойдёт с тобой что-то такое радостное, чего ты сам себе принести не можешь... Потом оказывается, когда мы делаем радостное кому-то, это и есть то самое, долгожданное, что наконец-то "с нами произойдёт". Сам себе ты это и вправду никак не сделаешь. К тебе всегда приходит радость, которая - не к тебе, а от тебя. Весь секрет счастья в том, что оно - перевёрнутое.

"Радость моя" - это человек, которому мы радость несём. Так что "произойти" с нами может никак не событие, а... либо человек, либо Бог.

И вот Человек к нам приходит.

Человек с нами происходит!

Всё же ясно, как день.

Самая радостная сказка становится самой неоспоримой явью, когда мы находим Человека. Это чудо не продаётся и не предаётся. Иуда думал, что предал "всего лишь" учителя, а оказалось что самого себя: от этого-то он и повесился. Мы живы лишь до тех пор, пока этому преображающему Чуду не изменили.

"Если мы испытали радость выписки– и это уже не вернёшь (не в новую же аварию лезть!), то... может, попробовать подарить что-то вроде выписки другому человеку. У меня-то, слава Богу, классный отец - так что я после смерти мамы не попал в детдом. А он попал ровно туда, куда я со страхом заглядывал в мыслях. Он попал на фронт, а меня оставили в тылу. Вот так вот живёшь-живёшь, и вдруг до мурашек пронзает открытие. То страшное, что не случилось с тобой, обязательно случилось с кем-то. Снаряд, пролетевший мимо тебя, точно нашёл свою жертву где-то там, недалеко, за спиной. Это закон всей нашей жизненной войны. Когда не воюешь напрямую, то зайди хотя бы в госпиталь, что ли...

"Не бойся: жизнь покажет тебе ровно всё, чего ты боялся. Некоторые испытания пройдёшь... как будто не ты, а кто-то другой на твоих глазах... но это будет только как будто бы другой!"

– Я-то в больнице всего три недели лежал - и то неприятно... а он в детдоме - целый год!
– говорил Ромка. У каждого была своя ассоциация.

Кажется, все в свою меру начали хоть чуть-чуть отождествлять себя с Сашей.

Всё действительно важное, что с нами происходит, мы реально проживаем несколько раз: однажды - когда это совершается с нами, потом - тем или иным близким человеком.

Сразу стало ясно что исправлять. Вновь откуда-то нашлось дело. Опять кто-то очень нетактично сломал кокон нашего эгоизма.

"Вот дурдом: чтобы было хорошо - должно быть "плохо": или нам, или кому-то. Весь рецепт счастья: проблема плюс надежда! По-другому у нас отчего-то не получается. А кажущееся отсутствие проблем - и есть главная проблема... безо всякой надежды".

Надо заняться всем прямо сейчас, чтоб, может, хоть до 1 сентября успеть оформить опеку - чтоб Саша никогда уже, даже временно, не возвратился в "пацанское заведение". Бумаг нужно море, времени впритык, но ничего, Бог поможет. Он сильнее земной бюрократии.

В остальном, вроде, всё шло, как обычно. Жизнь как жизнь: лето ворочалось с боку на бок, жара плелась, дожди хулиганили. Всего в меру! Был май - будет и август. А надо всё, что делаем, успеть до Успения. Время идёт быстрее нас, поэтому, сколько б мы ни спешили, всё у нас будет "медленно".

– Неприятно, конечно, иметь дело с этим господином по фамилии Цейтнот - но иногда всё-таки и с ним можно кашу сварить, - подмигнул Кирилл.

Он этой весной наконец-то купил машину и теперь буквально по-детски наслаждался всяким случаем, когда можно бороздить пространство уже без всякой привязки к расписаниям поездов и автобусов. Казалось, он готов даже выдумать какой-нибудь повод к междугородней поездке - не важно, куда, - а тут и выдумывать не пришлось!

Кирилл никогда не был в жизни человеком практичным, пробивным, но тут... откуда что взялось! Он и сам удивлялся активности, которую развил. Удивлялся и улыбался: "Да я, оказывается, фанатик!" Взялся за настоящее дело - значит, надо довести до конца! Отступить можно в чём-то малом, не важном (то есть практически во всём, что у нас принято считать "важным"!), а в таком... нет, в таком жизненном Сталинграде "ни шагу назад"!

Как раз в 23 года и берутся за дела со всей безоглядностью. Когда ещё мало подсказанных "опытом" сомнений в том, что всё получится.

И что интересно, сразу же на порядок меньше стало "мыслей". Ровно как в те дни, когда он навещал Ромку в больнице. Оказывается, всякая настоящая деятельность приносит в жизнь парадоксальный покой.

Ещё активней была Марина. Все даже удивлялись, как она может быть такой спокойной и при этом столько успевать!

– По-моему, есть два способа быть спокойным в жизни.
– как-то ещё давно говорила она.
– Один - отгородись от мира, плюй на все чужие проблемы (как будто они бывают чужими!), в общем: "Моя хата с краю". Другой - живи себе "в центре циклона", как поёт Гребенщиков. Ведь действительно, когда войдёшь в самый центр, там спокойно!

– Если бы это было так легко! тогда бы все жили, как вы!
– сказал Кирилл.

– Да Бог его знает, легко это или нет, - искренне пожала плечами Марина.
– Я и сама не знаю... Когда делаешь - вроде, легко, когда думаешь - нет. Люди любят оправдываться перед собой: в теории, мол, всё просто, а на практике - сложно. По-моему, всё наоборот! В теории всё всегда сложно! Пока не начнёшь делать. А дальше Бог помогает и потому легко.

Саша однажды решил подслушать, тихо подкравшись к дверям соседней комнаты. Приятно было ловить обрывки разговоров из "штаба", где решалась его судьба.

– Не-ет! Мы не бесправны - мы безграмотны!
– говорил Кирилл.
– У нас не то чтобы мало прав - у нас мало знаний о своих правах. Чиновники пользуются нашим всеобщим юридическим невежеством - и выходит так, что "правы" всегда они. Всё их шулерство заключается в том, что мы вообще не знаем правил игры, а зачем-то сели играть. Они на голубом глазу пешкой ходят, как ферзём, а мы - ферзём, как пешкой: они нам так объяснили правила, а мы и поверили. Третья группа инвалидности, по идее, не должна быть препятствием к усыновлению. Это ж не первая, не "вторая нерабочая"! Раз работать можно, значит, и детей растить уж подавно.

"А разве Марина - инвалид!?
– поразился Саша.
– Хотя... а она ведь что-то говорила про аварию... Блин! у всех хороших людей что-то не так.

– Чиновникам-то это не объяснишь! Вот бы был хороший юрист...
– вздохнула Марина.

– Есть! есть хороший юрист!
– осенило Кирилла.
– У меня друг...

"Значит, на дерево с нами лазить можно, а усыновлять нельзя!?"

– Да я бы сам его усыновил...
– сказал Кирилл.
– Но, по закону, разница в возрасте должна быть никак не меньше 16 с половиной лет.

– Да я бы и сам его усыновил!..
– вынырнул в разговоре Ромка.

– К тому же, кроме усыновления есть разные другие формы: опека, попечительство... Ну, юридически-то понятия разные, а суть-то одна: главное - он не в детдоме. Не всё ли равно как в документах называются мама и папа, если они - мама и папа.

Приятно слушать такие разговоры про себя. Когда знаешь, что ради тебя всё это: ты сейчас - их центр... но центр, сознательно и тихонько сместившийся за дверь. Тебя не слышат - а ты слышишь. Как решается твоя судьба... в почти сказочном для тебя направлении. Это всё равно как если б человеку хоть на секундочку дали подслушать, ещё при жизни, как на небе определяют его участь: "Ну, всё! Он наш... Я же его Отец!"