Версты
Шрифт:
Мое предвидите
Я прочелъ въ «Новомъ Времени», въ передовой статье, что «съ Гермашею Росмя можеть заключить миръ хоть сейчасъ, если уступить ей Курляндш и Лифляндш съ РИ1ОЮ, и еще некоторый части отечественной территорш. Думаю, что это изъ тъхъ опас-ныхъ иллюай, за которыя мы вообще уже столько поплатились. Не оу 1смъ даже вспоминать слова Бисмарка, что «побежденному победитель оставляете только глаза, чтобы было чт5мъ плакать». Это иовег.мъ не нужно, т. е. припомипанШ о Бисмарк*. Но нельзя представить себе, чтобы Гермашя, потерявъ, во всякомъ случал, несколько мпллшновъ не населентя вообще, а той отборной части ((аселешя, которую образуетъ армгя, удовлетворилась крошечною террпюртею съ такимъ-же числомъ только паслешя. Нельзя вообще представить себ'в, чтобы Гермашя подъяла войну такой страшной опасности и риска, такой невероятной тяжести, ради разечета па такое смехотворное нрюбрътеше. Несомненно, она только успокагЗЕаетъ насъ ил.тюзтеи
Я имею самыя печальный предчувстия, Я думаю, она разработаетъ дело въ смысле уже былого факта, такого же: именно — какъ было никогда завоевание Ашлш норма/нами. И Вильгельмъ. не мечтая нисколько о незаманчивой роли Наполеона, съ заключе-темъ на о-ве св. Елены, манится гораздо более удачнымъ жре-б1емъ второго Вильгельма Завоевателя. Конечно, — после Петрограда онъ двинется на Москву, на Волгу, и завоюетъ чменно Великоросст, какъ центр'ъ «Всея Руси», после чего захватить и Малороссию съ Новоросстей, — причемъ ему и
3. РОЗАНОВ
вознаградить союзника будегъ изъ чего. Мы вообще стоимъ передъ фактомъ завоевашя Россш, покорешя Россш, — къ чему препящ ствш в>ьдь нгьтъ. А таковое отсутстше препятствий къ покоренш Россш конечно никогда на протяженш всей германской исторги не повторится. II это не трудно предвидеть, предсказать; и это въ Берлинв предвидится также хорошо, какъ — если бы были позоря люди въ Петроградв — можно было бы предвидеть и въ Петро-град'Ь.
Защита Англш и Францш? Это такъ далеко. Не дессантъ-же имь двлать. Да и Гермашя теперь дессанта уже не пропустить. Это впо.1111; въ он власти, при владънш проливами около Эзеля и Даго. Да. оовободивъ часть армш изъ Россш, она представптъ гаку! угрозу и самой Фрашпи и Англш, съ какою имъ справиться о; ичт чрезвычайно трудно. Л. во всякомъ случав, черезъ самое небольшое число лт>тъ, обогатившись всеми средствами Россш, и, между про-чпмъ, пользуясь п ея людекпмъ матерьяломъ (вотъ у нъмцевъ русские солдаты и былые социалисты пойдутъ въ сражения!), Германа несомненно расправится и съ Франщею, и съ Ангаею, и съ Ига-.цею. II моя почти шутливая игра воображения «Итальянский впечатавши»: — «Возможный гегемонъ Европы» (отдельная глава) — осуществится. Уже тогда было что-то такое въ Берлин! что-то носилоеь въ самомъ воздухе, почему чувствовалось это. Дг и пъсенка: «Оеи18сЫагк1, Пеи18сЫап<1 — йЬег а11姻. можея быть была не столько реально-глупою, сколы;" вьгвъренно-прорв чеетвенною, сколько жаднымъ алпетитомъ. Германскш волкъ зола и толстъ. II нашей бедной Россш, стоящей передъ нимъ таким пуншетымъ ягненкомъ, онъ не пощадитъ. А ягненокъ совершеню беззащитенъ.
Хорошн-же со'щалисты и вообще всероссийская демокрайя. скормить, все отечество скормить, лютейшему врагу. Скормить н< въ перен'осномъ смысл*, а въ буквальному Но нельзя не сказал! хороши и «лучппе люди Россш», начпнавпне революцш въ такув роковую войну, и. какъ оказалось потомъ, ничего решительно го предвид'ввппе.' Ленинъ и сощалисты оттого и мужественны, чтх знаютъ, что пхъ некому будетъ судить, что судьи будуть отеутство ватъ, такъ-какт. они будуть съедены. (Октябрь).
Поол'Ьднля времена
Не довольпо-лп писать о нашей вонючей Революцш, — п I прогнившемъ насквозь Царстве, — которыя во-пстину стоят другъ друга, II — вернуться къ временамъ стройнымъ, къ време намъ отв1;тственпымъ, къ временамъ страшнымъ...
Вотъ — Апокалппспсъ... Таинственная книга, отъ которое обжигается языкъ, когда читаешь ее, не умветъ сердце дышать.. умираетъ весь составь человьческШ, умираетъ п вновь воскреса етъ... Онъ открывается съ нервыхъ же строкъ судомъ надъ? церквал
ИПСЦС иЛШКП
Хр/к /новыми, — Ими, которые были въ Малой Азш, въ Лаодикш, въ Смирн*, въ в1атиръ\ вг Пергаагв и другихъ городахъ. Но, очевидно, не Лаодишя, не Пергамъ, и проч., лежащгя ныне въ руинахъ, на самомъ д1;лъ' имъютъ значеюе для «нос.твднихъ временъ», какле иМ'Ьлъ въ виду напнсатель странной книги. Но онъ разсмотрълъ юсаженное Хрпстомъ дерево, и уловилъ съ неизъяснимою для себя 1.ДЛЛ времени глубиною, что оно — не Дерево жизни; и предрекъ .то судьбу въ то самое время, въ которое церкви только-что за-юждалпеь.
никакого нЪтъ сомн-вшя. что Апокалипсис!, — не христаан-кая киша, а — противо-хрисйанская. Что «Христосъ» упоминавши — хотя немного — въ немъ, «съ мечомъ, исходящнмъ нзь бтъ его», и съ ногами «какъ изъ камня сардиса
п.. халкедона», — вшчего-же не имъетъ общаго еъ повъ^твуевдшъ въ Евангелгяхъ К-ристомъ. Въ устроеши Неба нич го-же общаго съ какими-бы го ни было предетавлетями христианскими. Вообще — «все но-ЗОе.»... Тайнозритель Самъ, волею своею и вспомоществующею ему >ож1ею волею, — срываетъ звъзды, униитожаета землю, все на-Юлняетъ развалинами, все разрушаетъ: разрушаетъ — хриснал-тво, страннымъ образомъ «плачущее и вошющее», безспльное и шкт.мъ не вспомоществуемое. II — сотворяетъ новое, какъ упт-иен>с, какъ «утертыя слезы» и «облечете въ бгълъш одежды». Со-тюряетъ радость жизни, на зем.тв, — именно на земяш, — пре-осходящую какую-бы то ни было радость, изжитую въ исторш в гсыытаиную челов'Ъчествомъ.•$? Если-же окинуть всю вообще компановку Апокалипсиса, и просить себя: — «да въ чемъ-Ш.ъ д1..п), какая тайна суда надъ церквами, откуда гтьвъ, ярость, прямо ревъ Апокалипсиса» (ибо то книга ревущая и стонущая), то мы какъ разъ уткнемся въ шли времена: да — въ бс.ти'ш христианства устроить жизнь че-фвъческую, - - дать «земную жизнь», именно — земную, тяжелую, короную. Что и выразилось къ нашей минуть, — именно къ нага, теперешней... въ которую «Христосъ не провозить х.тьба, а Вже.тБзныя дороги» выразимся уже мы цинично и грубо. Хри-ггапство пдругъ вс* позабыли, въ одйнъ моментъ, — мужики, сол-аты, — потому-что оно не вспомащъствуент; что оно не предупредило ни войны, ни безхл'Ббшщ. II только все поетъ^ и только Щ> ноетъ. Какъ шввпчка. «Слушали мы васъ, слушали. Н перетали слушать».
Ужасъ, о которомъ еще не догадываются, больше, чтзмъ онъ |<$ть: что не грудь человеческая сгноила христ1анство, а что хрп-панство сгноило грудь человеческую- Вотъ ревъ Апокалипсиса. >в8ъ этого не было-бы «земли повой» и «неба новаго». Безъ этого е было-бы вообще Апокалипсиса.
Анокалипсисъ требуетъ. зоветъ и велитъ новую релпгш. Вотъ го суть. Но что-же такое, что случилось?
Ужасно аиокалинспчно («сокровенно»), ужасно странно: что
В. РОЗАНОВ
люди, народы, человечество — переживаютъ апокалипсис ее кШ кризисъ. Но что само хриспанство кризиса не переживаетъ. Это до того очевидно, до того читается бъ самомъ Апокалипсисе, вотъ «въ самыхъ этихъ его строкахъ», что поразптельно, какимъ обра-зомъ ни единый изъ читателей и безчисленныхъ толкователей, этого совершенно не заметилъ. Народы «поютъ новую песнь», утешаются, облекаются въ белую одежду и ходятъ «къ древу жизни», на «источники водъ». Куда ни папы, ни прежше священники вовсе ни кого не водили.
Блудницы вогають. Первосвященники плачутъ. Цари стонуть. Народы извиваются въ мукахъ: но — остатокъ отъ народа спасается и получаетъ величайшее утешете, въ которомъ, однако, ни одной черты хрпст1анскаго, — хрпепанскаго и церковнаго, — уже не сохраняется.
Но что-же, что-же это такое? почему Тайнозрптель такъ очевидно и неоспоримо говорить, что челавгъчество пережив&тъ «свое христианство» и будетъ еще долго поелгь него жить: судя по изображешю, ничт>мъ не оканчивающемуся, — безконечно долго,
«ВТ.ЧНО».
Проведемъ параллели: Евангел1е — рпсуетъ Апокалнпспсъ — ворочаетъ массами, глыбами творптъ.
Въ образахъ, которые силою иревосходятъ евангельсия картины, а красотою не уступаютъ имъ, и которые пронзительны, крц-чатъ и вошютъ къ небу и земле, онъ говорить, что еще не перешед-ппя за городки Малой Азш церковки, — первыя общпны хри-спанекгя, — распространяются во всей Вселенной, по всему мфу. по всей земле. II въ моментъ, когда настанетъ полное п казалось-бы окночательное торжество хрпепанства, когда «Еванлегье будетъ проповедано всей тварп», — оно падетъ сразу и все, со своимп царствами, «съ царями помогавшими ему», и — «воспла-чутъ его первосвященники». И что среди полнаго крушешя настанетъ совершенно «все новое», при «падающпхъ звездахъ» и «неб*, свившемся какъ свитокъ». «Перестанетъ небо», «перестанетъ земля», п станетъ «все новое», ни на что прежнее не похожее. Сказать это за 2.000 лт>тъ, предречь съ некоторыми до буквальности теперь сбывающимися исполнетями, перенесясь черезъ всю хри-ейанскую исторш, какъ-бы пронзя «рогомъ» такую толщу временъ и необъятность событШ, — это до того странно, невероятно, что никакое изъ реченш человеческихъ по-истине не идетъ въ сравне-ше. Апокалипсисъ — это собыпе. Апокалппспсъ — это не слово. Что-то похоже на то, что Вселенная изрыгнула его сейчасъ поел* того, какъ другой Учитель тоже Вселенной проговорилъ своп вещш и грозныя слова, тоже въ первый разъ произнеся «судъ М1ру сему».
И вотъ — два суда: пзъ 1ерусалпма о самомъ этомъ 1еруса-лиме, главнымъ образомъ — объ крусалимв; и съ острова Пат-1 мое а — надъ Вселенною, которую научилъ тотъ Учитель.
АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Нбтъ-ли разницы въ самой компановке словъ? И, хоть это очень странно спрашивать о такихъ собыпяхъ-словахъ: негь-ли чего показующаго для души въ стилгъ литературнто изложены? Евангелие — человеческая истор1я, намъ разсказанная; исто-р1я Бога и человека; «богочелов-ЬческШ процессъ» п «союзъ».