Версты

Францпско». II. Бунинъ. «Чаша жизни». // Бунинл. ^Деревня». Л. Куприна. «Суламифь». Д. М'режковскш. «14 декабря» А. Толстой. «Навожденье». А. Толстой. «Хромой барппъ».

3. Гиппп/съ. «Небесный слова». И. Шмелева. «Неупипаемая чаша Б. Зайцева. «Путники». Н. Теффи. «Тиха* заводь». .4. Куприна. Разсказы для дтЧтей Лонгфелло. «Пъснь о Гайават-Ь» Русские Писатели (Фонъ - Виз Капнпетъ. Грпбот.довъ; въ 1 том4, подъ ред. II. Бунина. Ва ОТДВЛЬНОП ПРОДАЖИ УКАЗАННЫЕ ПРИЛОЖЕН1Я, СТОЯТ!, • са пересылкой, около 100 франкова.

: ПОДПИСНАЯ ПЛАТА ВЪ ГОДЪ (исключительно лерезъ Контору журнал») : ШЕСТЬ КНИГЪ журнала и ШЕСТЬ КНПТЪ приложенш

| Во Францш Фр. 165— съ пересылкой.

Въ другихъ странахъ Дол. б 1 ^ съ пересылкой

: При обращении непосредст ,енно въ Контору допускается РАЗГРОЧКА

? ПЛАТЕЖА: половила при подпиок-в, другая по

? м-всяцевъ. прпложешя высыг : Вс* 6 кяигъ литературнаго

; лучепгп подписной платы. ПодппсавнИеся въ разерочку получ ; внесенш пос.твдняго взноса.

5 Подписная плата переводится по адресу Конторы журнала

– реподоыъ или чекомъ.

Е Адреса : АапнпЫгаНоп йе 1а Кетие « Аппа1ез Сопгетрогашез », 106,

: Той г. Раг18 XVI.

ГШПШШМШШШШШММИИ ШШШМШИШШШМШНШНШШШШИИШННШМ

СКЛАДЫ ИЗДАНИЯ

РгетйзргасЬепЬисЫгапШипд Н. ЗасЬз А.%. ВегИп ЗЛУ. 48 Уег]. НейетаппзШ

— ЫЬгате «Мозсои». 9, гие Оириу1геп, 9. Рапз (VI)

Ааеп* т И. 5. А. аЫ Сапайа — 3. А. Е УВЕ ШОУ

)Д РЕДАКЦИЕЙ КН.Д.П.СВЯ-ШОЛК-МИРСКОГО, П.П.СУВ-ШСКОГО,СЯ.ЭФРОНАИ ПРИ ДОЖАЙШЕМ УЧАСТИИ АЛЕ-ГЕЯ РЕМИЗОВА, МАРИНЫ ВЕТАЕВОЙ И ЛЬВА ШЕСТОВА

Париж

ПЕРСТЬ

ЮД РЕДАКЦИЕЙ КН.Д.П.СВЯ-ОПОЛК-МИРСКОГО, П.П. СУВ-[ИНСКОГО,СЯ.ЭФРОНА И ПРИ ЛИЖАЙШЕМ УЧАСТИИ АЛЕКСЕЯ РЕМИЗОВА, МАРИНЫ [ВЕТАЕВОЙ И ЛЬВА ШЕСТОВА

1.3

Париж

ОТ РЕДАКЦИИ

Третья книга ВЕРСТ отличается от первых двух отсутствием перепечаток из советской художественной литературы. Эти перепечатки, мы не сомневаемся, сыграли свою роль в обращении эмигрантского читателя «.лицом к России». Советская беллетристика вошла в читательский обиход эмиграции, и никто уже не сомневается что в Москве, а не в Париже пролегает главное русло современной русской литературы. С другой стороны как будто наступил какой-то перерыв в могучем порыве первого призыва «попутчиков», которые не идут дальше своих первых достижений. Еще раз, русская литература нуждается повиди-мому в новом оживляющем толчке. Придет ли этот толчек из среды пролетарских писателей, или извне, от внешних событий, — еще не видно и не нам пророчествовать. Относительное значе ние литературы в совокупности современной русской жизни меньше чем оно было г-з года тому назад, и вопросы политические, экономические и социальные больше чем когда-нибудь всецело поглощают наше внимание. По самой природе своей ВЕРСТЫ стоят вне актуального, злободневного подхода к этим вопросам, прежде всего потому что мы всетаки эмигранты, и потому не можем воспринимать биение русской жизни с достаточной непосредственностью. Оно доходит до нас только через искажающую среду, через вторые руки.

Своей прямой задачей мы попрежнему считаем способствовать об'единению той части эмигрантской интеллигенции, которая хочет смотреть вперед, а не назад; с другой стороны способствовать пониманию русской современности в широком историческом масштабе, и не забывая что «русское шире России» и что все человечество так или

ОТ РЕДАКЦИИ

иначе втянуто в наши , русские, п р о б л е-м ы.

Из отдельных статей настоящей книги мы с особенным удовлетворением печатаем статью И. А. Бердяева, одного из очень немногих эмигрантов старшого поколения сохранившего живую душу, неистребимое чувство современности, и полную неспособность обратиться в соляной столп. Из других статей считаем нужным отметить статьи А. 3. Штейнберга и Л. П. Карсавина, в которых эти два выдающиеся представителя иудейской и православной религиозной мысли дают новое освещение вопросу о Евреях и России. Само собой разумеется,что редакция не принимает на себя полной ответственности за высказываемые ими мысли. В частности, сознавая всю важность постановки еврейско-русского вопроса в плане религиозно-метафизическом, мы отдаем себе полный отчет что практически центр тяжести вопроса ?лежит в ином плане — социальном, экономическом и классовом.

Приложение, посвященное в первых двух книгах Аввакуму и Розанову, е настоящей книге посвящено И. Федорову. Имя этого мыслителя мало известно широким читательским кругам, но мы убеждены что более близкое знакомство с ним одна из самых назревших потребностей нашего времени, для которого он может стать вождем и учителем. Правда, что писания Федорова носят на себе отпечаток «душной провинциальности», роковым образом неотделимой ото всей русской культуры последней трети XIX века, и какой-то особенной кустарности часто свойственной «русским самородкам». Правда, что многое в его взглядах явно реакционно и устарело (особенно его враждебное $ отношение к городу). Тем не менее больше чем всякий другой мыслитель своего времени он нам близок и созвучен, так как в центре его мысли стоит та же идея что центральна и для нас — идея неразрывности личности и коллектива, идея Общего Дела.

С МОРЯ

С Северо-Южным, Знаю: неможным! Можным — коль нужным! В чем то дорожном,

— Воздухокрутом, Мчащим щепу! — Сон три минуты Длится. Спешу.

С кем — и не гляну! — Спишь. Три минуты. Чем с Океана — Долго — в Москву то!

Молниеносный Путь — запасной: Из своего сна Прыгнула в твой.

Снюсь тебе. Четко? Глядко? Почище, Чем за решеткой Штемпельной? Писчей —

Стою? Почтовой — Стою? Красно? Честное слово Я, не письмо!

МАРИНА ЦВЕТАЕВА

Вольной цезуры Нрав. Прыгом с барки I Чтб без цензуры — Даже без марки!

Всех объегоря, — Скоропись сна! — Вот тебе с моря — Вместо письма!

Вместо депеши. Вес? Да помилуй! Столько не вешу Вся — даже с лирой

Всей, с сердцем Ченчи Всех, с целым там. Сон, это меньше Десяти грамм.

Каждому по три — Шесть (сон взаимный). Видь, пока смотришь: Не анонимный

Нос, твердозначен Лоб, буква букв — Ять, ять без сдачи В подписи губ.

Я — без описки, Я — без помарки. Роз бы альпийских Горсть, да хибарка

На море, да но Волны добры. Вот с Океана Горстка игры.

Мало по малу бери, как собран. Море играло. Играть — быть добрым. Море играло, а н брала, Море теряло, а я клала

За ворот, за щеку, — терпко, морско! Рот лучше ящика, если горсти Заняты. Валу, звучи, хвала! Муза теряла, волна брала.

Крабьи коралы, читай: скорлупы. Море играло, играть — быть глупым. Думать — седая прядь! — Умяым. Давай играть!

В ракушки. Темп ип реШ паУ1г'а. Эта вот — сердцем, а эта — лирой,

Эта, обзор трех куч, Детства скрипичный ключ.

Подобрала у рыбацкой лодки. Это — голодной тоски обглодки:

Камень — тебя щажу, — Лучше волны гложу,

Осатанев на пустынном спуске. Это? — какой то любви окуски:

Восстановить не тщусь: Так неглубок надкус.

Так и лежит не внесенный в списки. Это — уже не любви — огрызки:

Совести. Чем слезу Лить то — ее грызу,

Не угрызомую ни на столько. Это — да нашей игры осколки

Завтрашние. Не видь. Жаль ведь. Давай делить.

Не что полравится, а что выну. (К нам на кровать твоего бы сына Третьим ?— нельзя ль в игру? ) Первая •— я беру.

Только песок, между пальцев, ливкий. Стой-ка: какой то строфы отрывки: «Славы подземный храм». Ладно. Допишешь сам.

Только песок, между пальцев, плеский. Стой-ка: гремучей змеи обноски: Ревности! Обновись Гордостью назвалась

И поползла себе с полным правом. Не ыапостовцы — стоять над крабом Выеденным. Не краб: Славы кирпичный крап.

Скромная прихоть: Камушек. Пемза. Полый как критик. Серый как цензор

Над откровеньем. — Спят цензора! — Нашей поэме Цензор — заря.