Версты
Шрифт:
ничтожеству в отчасти къ
вору. Для чего надо было сперва посмотреть па Скалозуба
въ театре и прочитать, какъ
умывался
генералъ Бетрищевъ, пишущий «Исторш генераловъ Отечественной войны», — у Гоголя, фыркая въ носъ Чичикову. Тоже — и самому Толстому надо было передать, какъ генералы храбрятся по виду, и стараются не нагнуться прп выстреле, но нагибаются, вздрагиваютъ и трясутся въ душе и даже наяву.
Когда вся эта литература прошла, — прошла въ гешальныхъ по искусству создашяхъ «русскаго пера», — тогда присяжный поверенный Соколовъ «снялъ съ нея слпвки». Но еще более «спяль сливки» Берлински! Генеральный Штабъ, охотно бы заплатившШ за клочекъ писанной чернилами бумажки всю сумму годового дохода Гермапш за годъ.
«Приказъ № 1» давно готовился. Безспорно, онъ былъ заготов-ленъ въ Берлине. Берлинъ вообще очень хорошо изучилъ русскую литературу. Онъ ничего не сдълалъ иного, какъ
Отъ ароматовъ и благоухашй онъ отдт,лилъ ту каплю желчи, которая несомненно содержалась въ ней- Несомненно — содержалась. II въ нужную минуту поднесъ ее Россш. Именно ее. Ее одну.
Каплю наиболее роскошно выработанную золотою русской литературой.
«Пей. Ты-же ее любила. Растила. Холила».
лите-
;тъ не !
потря- . звест- ! н де-зъ та-*
Россш выпила н умерла.
Собственно, никакого н'Ьтъ сомненш, что Россш убила ратура. Пзъ слагающихъ раздожителей Россш ни одного нЪтъ литературнаю происхожденй!.
Трудно представить себт»... II, однако — такъ.
Къ читателю, если онъ друго. — Въ этотъ страшный, потр* сающш годъ, отъ многихъ лицъ и знакомыхъ, п вовсе неизвестных ь мяв, л получалъ, по какой-то догадке сердца, помощь нежную и съестными продуктами. II не могу скрыть, что безъ таковой помощп я не могъбы, не сумгьлъ бы перебыть этотъ годъ. Мысли и страхи п тоска самоубШства уже мелькали, давили. Увы: писатель — сомнамбула. Лазигъ но крышамъ, слушаетъ шорохи въ домахъ: а не поддержи или не удержи его кто-ннбудь за иогп, если овъ проснется отъ крика къ действительности, ко дню и пробуждент,. онъ сорвется съ крыши дома и разобьется на смерть. Литература великое, самозабвенное счастье, но и великое въ личной жпзнп горе. Черныя ГБНП, уголь: но п молодая эскъ (заря) эллпновъ. 3» помощь — велпкая благодарность; и слезы не разъ увлажняли глаза и душу. «Кто-то помнить кто-то думаешь, кто-то догадался». «Сердце сердцу вгьеть сказало-». Тоже въ своемъ роде сомнамбу-лнз.мъ пространствъ, временъ и уже читательской души и ея блаюрод-иыхъ еповидгшгй. Естественно каждому своя душа открыта, и о своей душв я знаю, какъ она ласкаетъ и бережешь (главное!) и хочетъ унъжпть и у -пнтимнить (сделать интимною) душу читателя. «Интимное, интимное берегите: всъхъ сокровишъ мдра дороже пн:пмность вашей души! — то, чего о душв вашей никто не узнаетъ!» На душе читателя, какъ на крыльяхь бабочки, лежптъ та нижняя последняя пыльца, которой не емветъ, не ЗII(^^^т^ ^ коснуться никто кроме Бога. Но вотъ п обратно: значить, интим- I нпсть души читателя взяла внутрь себя интимную душу писателя. I «Какъ ты тревоженъ. мой авторъ. Откуда у тебя таме сны и стра-дан1я?».
О чемъ ты воешь, ввтеръ ночной Какую навеваешь быль?
Усталь. Не могу. 2-3 горсти крупы, пять круто испечен* ныхъ яш ъ, можетъ часто снасти день мой. Что-то золотое бреа-* жите я мне въ будущей Россш. Какой-то въ своемъ родъ «апокалипсически переворота» уже въ воззръшяхь исторпчеекпхъ не одной Росещ, но и Европы. Сохрани, читатель, своего писателя, и что-то завершающее мне брезжится въ носледнихъ дняхъ моей жизни. Р. Р.
Серпевъ Посадъ, Мосховсх. губ., Красюговка, Полевая лл.,едомъ свящ. Беляева.
ВЫПУСКИ ВОСЬМОЙ И ДЕВЯТЫЙ
Хриат'анинъ. 2. Ьа сИш'па сстесИа. з- Странность. 4- Рег-ШЬ-Мо аеШпа. $. Надавило шкафомъ. 6. О отрастяхъ мгра.
Христчанинъ
Точно онъ больной и всвхъ загодазриваетъ, что они больны еще какими то худшими болезнями, нежели онъ самъ. Только Къ одному, къ власти, онъ не чувствуетъ подозрвшя. Власть всегда добра, блага, п собственно потому, что онъ лвиивъ и власть 064-щаегь ем е о устроить, какъ калвку.
Плаготвореше, которое вездв восполняетъ недостатокъ,у хри-птавь есть нормальное ноложеше. Тутъ все благотворятъ «нищую ?ратаю» и какая то нищета имущества, твлъ и духа — вотъ хри-епанство. «Худощавые люди».
Когда славяне позвали «варягъ изъ-за моря» управлять себя, управлять своею «обширною и богатою землею», онп показали вебя какими-то кальками уже да) рождешя. Ужасно.
Ужасно и истинно. И до спхъ поръ, до нашего даже времени, Я паблюдалЪ. что век получше землицы, «покруглъе», ноудйбнвв ?кстоположешемъ — въ рукахъ пвмцевъ или евреевъ. «Дача Што-ля». «имвте Еинклера». За 15.000 Штоль скупплъ лвса и земли около трехъ огромиыхъ озеръ и уже черезъ семь лвтъ ему предлагали за нихъ около 120.000 и опъ ихъ не продалъ. Онъ зналъ, что къ его возьметъ за нее мпллгонъ. Это точь въ течь «и готяя ва-ряговъ». Продалъ безъ еомнвтя помвщикъ, обезпечпвавпнй свою кухарченку съ детьми. «Ей больше 15.000 не надо. А значит* — мн*»: я же проживу при ней. Она меня кстати пускаегъ и въ картишки перекинуться». Поэты.
У насъ вездв Нали и Дамаянтп. Художественная
нащя. С* анекдотом*.И вотъ такъ мы живемъ. Но вернемся къ хрпепапамъ. Нтлъ яснаго, добраго, веселаго глаза. Всв всвхъ осмаг[)иваютъ, всв всвхъ подозрвваютъ. Всв о всвхъ еплетппчаютъ. «Христтанская литература» есть почти «история хришанской сплетни». Посмотрите беллетристику, театръ. Это почти сплошное злословте.
Какъ ужасно. И еще какъ ужаенве любпть все ото. Стонаю и шблго, стонаю и люблю. Привычка, традищя. Ахъ 3 «мои бвдные родители».
В. РОЗАНОВ
Ьа Бггша сотсесИа
Съ лязгомъ, скршгомъ, визгомъ опускается надъ Русской Исто-р1ею железный занавъсъ.
— Представление окончилось. Публика встала.
— Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись.
Но ни шубъ, ни домовъ не оказалось.
Странность
Много въ Евангелш притчей, но гдт. же молитва, гнмнъ, гд4 псаломъ? И почему-то Христосъ ни разу не взялъ въ руки арфу, свиръль, цитру и ни разу не «воззвалъ»? Почему Онъ не научит людей молиться, разрушивши въ то же время культъ и Храмъ? И о Храм* явно сказавъ, что Онъ его разрушить; какъ и объ 1еруса-лимъ — тоже велительно предсказавъ, что онъ падетъ и разрух шится. Разрушится такое средоточ1е молитвъ и молитвенности, каг кого, конечно, не было нигдъ еще на землъ. Почему то тапнствен-но и неисповедим» людямъ никогда не пришло на умъ, что Еван-гел1е есть уетпозпо-холодная книга, чтобы не сказать — рели-позно-равнодушная. Гдъ не поютъ, не радуются, не восторгаются, | не смотрятъ на Небо; и гдъ* вообще какъ то ужъ очень «не похоже на рай первобытныхъ человъковъ». Не пришло на умъ никому, что ? если ч'вмъ болъе всего Евангел1е удивляетъ и поражаетъ, то это ре* липозною трезвостью; близкою уже къ ращоналпзму; п гдъ «пары» не идутъ ни «сверху», нп «снизу». Притча, «притча», — «вышелъИ съятель съять въ поле», — все это какъ будто уже пр1уготовлено | для Гарнака и священника Григорхя Петрова; разсказъ «изъ жи-| тейскаго» на поучительную обыденную «мораль»... Свёрхъ Гарнака, надо бы еще прпбавить и Фаррарга: но гдт* же тутъ релппя?^ Гдъ, главное онъ, псаломъ — существо всего дъчта? И этотъ Царь неудержимо поюгцгй Богу?
«Какъ лань желаегъ на источники водъ, такъ душа моя тосв етъ по Тебт., БоЖе»...
На болыпомъ, всетаки очень большомъ протяженш Евангел только всего одна молитва въ семь строкъ. И какъ она вся посл^ вательна, отчетлива. Это — логика, а не молитва; съ упомипаш о томъ и о томъ-то, но безъ умидетя, безъ шты восторга. Это какое! то продолговатое «дважды X два = Боже».
Развъ это то, что «молитва мытаря», великая, прекрасная, сд ственная. Но возьмите же глаза въ руки: это вовсе не молит Христа, а случайно подслушанная евангелистомъ именно молиь человека мытаря. Не поразить ли каждаго, что у Христа въ мол! в$ «Отче нашъ» — меньше ноумена молитвенности, нежели у бъднаго человека, И вообще мы не слышимъ молитвъ и люб};
АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ
излхянхй сердца именно Христа къ Отцу Своему, что такъ естествен-но-бы отт> Сына, что такъ ожидалось-бы отъ Сына. Люди молятся, но Христосъ не молится Молится где то Фарисей, въ отодвинутости, въ отстраненш, въ какой-то гадливой тгъж, и какъ это параллельно и какъ бы «поддерживаетъ» уже предрешенное разрушение Храма и 1ерусалима, и всего племени Израильскаго. «.Такъ они молились,
– и чего же ждать отъ этого племени»? Между тъмъ теперь мы уже знаемъ Симона Праведнаго, бенъ-1охая, равви Акибу." Они молились вовсе пе «такъ».... Да что, 1она: даже «попавъ въ чрево китово», онъ всетаки «нсталъ на молитву», и «воззвалъ»: не былъ же« онъ фариееемъ и не для фарисейства онъ молился. 1она невидимо и прекрасно защищаетъ и — фарисея. Евреи молились вовсе не такъ,, какъ описано въ Евангелш, и въ Евангелш содержится клевета на молитвы евреевъ. Эти уторопленные жидки, и Симонъ Праведный, и Акиба, бътали, суетились, кричали, кричали на народъ, но никогда «торжественно не становились въ позу», не произносили словъ, во-истнну проклятыхъ. Единственно, въ чемъ они «прегрешили про-
• тивъ Евангел1я» — это что такъ любили и Храмъ, и городъ и на-
Г родъ....
Какое то странное угашете молитвенности... Сколько путешест-вуютъ въ «Дъяшяхъ» и — нътъ что бы помолился кто, отправляясь въ путь; и нътъ чтобы помолился кто, вернувшись благополучно съ дороги. А столько — хлопотъ. Нельзя не заметить насмешливо: «ты слишкомъ хлопочешь, Марфа, — присядь къ ногамъ Отца Небесна-го»... Но именно Отецъ Небесный загадочно на умъ никому не приходить: только — Сыпъ, везде Сыт, замЪщаюпцй Отца... Между гъмъ, что же такое молитва, какъ не исчерпывающее отношеше дитяти-человека къ Богу? И вотъ именно она то таинственно исчезаетъ Только разеуждаютъ. И приходить на умъ, что арфу Давида, лиру Апполона и свирель Марая, — мы окидываемъ весь древтй м!ръ, — отныне заменять богословствуюпце споры. И что пожалуй тайный-то ноуменъ Евангел1я и всего «дела евангельскаго и лежалъ въ