Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Она сняла трубку. Еще даже не приложив ее к уху, она услышала уже идущий в ней разговор. Заскорузлый старый фермер, обращаясь к Шэду Харперу, жаловался на культурные и генетические изъяны мексиканской расы. Он перечислял особенности мексиканцев, которые, с его точки зрения, роднили их с «ниггерами». Шэд Харпер отмечал каждый пункт снисходительным и понимающим хмыканьем.

Ее аппарат продолжал звонить. Она ткнула другую кнопку.

На сей раз она услышала голос самого сенатора Маршалла, который, пребывая сейчас в округе Колумбия, беседовал с кем-то о поллах. Телефон все звонил; она нажала третью кнопку.

Молодая черная женщина, работающая где-то в этом же здании, трепалась о пустяках с другой молодой черной женщиной, которая работала в другом здании. Телефон все звонил; она нажала четвертую кнопку.

— Алло? — произнес кто-то. Белая женщина. Детские вопли на заднем плане.

— Алло, это офис сенатора Маршалла, — сказала Элеанор.

— Сама знаю, чей это офис, черт побери, — сказала женщина. — С кем я говорю?

— Миссис Ричмонд. Представитель по вопросам здравоохранения и социальной политики.

— Ну наконец-то. Господи Исусе, я вишу на проводе уже четверть часа, дети тем временем совсем с ума посходили. Слышите их?

Детские крики вдруг стали громче и Элеанор поняла, что женщина, стоя в комнате мотеля или в трейлере, выставила трубку в сторону орущих детей, подобно рок-звезде, направляющей микрофон в толпу. Еще одна обитательница Коммерс Сити, никаких сомнений.

— Да, кажется, слышу, мэм, — сказала Элеанор. — Чем я могу вам помочь?

На другом конце воцарилась изумленная тишина.

— Я разве не рассказывала об этом уже раза три? — затем, в сторону: — Бриттани! Эшли! Держись подальше от своего чертова брата или я с вас шкуру спущу!

— Я не знаю, мэм, — сказала Элеанор. — Мне еще ни разу.

— Ну а другой девахе рассказывала.

— Что ж, мэм, я не вполне представляю, что это была за деваха. Но я радостью выслушаю вас, если вы не возражаете повторить еще раз.

Снова тишина. Элеанор не могла понять, почему женщина вдруг замолчала, пока та снова не заговорила и не стало ясно, что она плачет.

— Вот что: я не собираюсь опять проходить через все это! Но я обещаю тебе, сучка, что если ты не сделаешь хоть что-то прямо сегодня, я…

— Вы что, мэм?

— Я найду то место, где регистрируют, зарегистрируюсь избирателем и в следующий раз, когда этот старый козел, на которого ты работаешь, соберется переизбираться, проголосую против него! Сучка!

И женщина с грохотом бросила трубку.

Телефон мгновенно зазвонил снова. Элеанор приобрела уже некоторую сноровку; она нажала на кнопку, огонек рядом с которой мигал.

— Алло, офис сенатора Маршалла, — сказала она.

— Ну наконец-то, — произнес кто-то. Черная женщина. Затем, в сторону: — Эй, я наконец дозвонилась! — Снова в трубку: — Вы хоть представляете, сколько времени я ждала на линии?

— Примерно пятнадцать минут?

— Дерьмо, да целый день ждала.

— Сейчас только 9:13, но я сожалею, что вам пришлось ждать, мэм. Чем могу помочь?

— Я отвела дочек в нелицензированный детский садик в доме соседки, а когда вернулась с работы, узнала, что днем приходил ее парень и приставал к ним, и теперь хочу узнать, могу ли я заставить его пройти тест на ВИЧ.

— Вы звонили в полицию?

— С хера ли мне им звонить?

— Потому что совершено тяжкое преступление.

— Вот дерьмо. Я вам звоню, девушка, потому что мне нужен нормальный совет.

— Я его только что дала. Позвоните копам. Расскажите им, что произошло. Отправьте подонка в тюрьму.

— Этот козел уже сказал мне, что если я позвоню копам, он меня убьет.

— Мэм, почему смерть пугает вас больше изнасилования ваших дочерей?

Потрясенная тишина.

— Что это за отношение?

— Разумное отношение. Именно так должен относиться к детям любой родитель.

— Да кто вы такая, чтобы меня учить?

— Я женщина, воспитанная своими родителями как должно и пытающаяся так же воспитать своих двоих.

— Вы что хотите сказать, меня неправильно воспитали?

— Именно это я и говорю — вам настолько наплевать на своих драгоценных дочерей, что вы даже не пытаетесь добиться справедливости. Если бы кого-то из членов моей семьи изнасиловали, я бы не успокоилась, пока мерзавец не оказался бы за решеткой или на том свете.

— Вообще-то я не для того звонила, чтобы выслушивать оскорбления.

— Подружка, — сказала Элеанор, — сейчас я скажу тебе одну по-настоящему важную вещь, так что лучше слушай.

— Я слушаю, — сказала женщина. Ее голос звучал пристыженно и слабо.

— То, что я только что сказала, не было оскорблением. Это правда. Просто иногда правда настолько уродлива, что звучит, как оскорбление. И одна из проблем этой страны — не только черных ее жителей, а всех вообще — заключается в том, что современный человек так легко обижается, что уже никто не решается говорить правду вслух. Так вот, я уже сказала вам, что нужно сделать. Идите и сделайте это. И если для защиты от сукиного сына, который изнасиловал ваших дочерей, вам потребуется купить пистолет — купите, черт возьми, пистолет, потому что это ваша обязанность. Если вы не способны выполнять свои обязанности, то вы не заслуживаете этого дара от Бога — двух ангелов, ваших девочек.

Элеанор бросила трубка. Телефон тут же зазвонил.

— Офис сенатора Маршалла.

Раздался надтреснутый стариковский голос:

— Помогите! Я упал и не могу подняться!

— Доброе утро, сенатор Маршалл, как поживаете?

— После всего этого бодр и полон сил!

— После чего этого?

— После вашей мотивирующей речи. Вы молодец!

— Вы подслушивали?

— Я всегда подслушиваю своих представителей, — сказал сенатор Маршалл. — Это важная часть работы. И если бы мне удалось дозвониться до того, как вы начали действовать, я бы по-честному предупредил вас об этом. Вот, предупреждаю.

— Ну, вообще-то я не привыкла орать с утра пораньше, но…

— Вы не орали. Вы прекрасно справились. Люди только и делают, что ноют о помощи, в то время как на самом деле нуждаются только в том, чтобы кто-нибудь вроде вас вколотил им в головы немного здравого смысла.

— Вообще-то я не совсем с этим согласна, — ответила Элеанор, слегка задетая.

— Так или иначе, приятно видеть, что вы поменяли позицию по вопросу контроля за оружием. Со временем вы впишетесь в «Аламо», как родная!