Vigilance

– Думаю, ты права. В общем, у вас все по-старому?

– Ну, Хранительница полагает, что терпение шемленов не безгранично, и скоро придется покинуть эти места. Не знаю, куда подастся клан…

– И ты уйдешь с ними? – встревожился Адвен.

– Не знаю.

Голос долийки звучал как-то очень равнодушно. Сурана осторожно поинтересовался:

– Все хорошо?

– Конечно, хорошо. Почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, что ты чем-то расстроена.

– Не бери в голову.

Конечно, эльф ей не поверил, но решил пока не усердствовать с расспросами. Вместо этого он заявил, бодро хлопнув в ладоши:

– Ну, раз все так замечательно, ты же не откажешься вместе со мной совершить еще одну вылазку в Церковь?

Лицо эльфийки вытянулось.

– И почему тебя так туда тянет? – удивилась она. – Такое отвратительное место. Темное, жуткое, пахнет чем-то странным…

– Это ладан.

– А уж про женщин из этой Церкви и говорить не стоит. Они изворотливее Фен’Харела и противнее гадюк.

– Я не буду спорить, но мне бы хотелось там пошпионить именно сейчас. Принц Себастьян пока в отлучке, а, кроме него, вряд ли нас кто-то выследит.

Эллана покачала головой.

– Нет уж, Адвен. Твоя Церковь – слишком скверное место. Я туда больше ни ногой.

– Видит Создатель, - не выдержал Адвен, - это в Киркволле место поклонения Создателю превратили в гадюшник, а побывала бы ты в церкви Денерима, говорила бы совсем иначе! У нас в Ферелдене, как и положено, Церковь проповедует добро и милосердие. Да в здании церкви светло, просторно, много скамей для прихожан…

– Не пытайся обратить меня в свою веру, - улыбнулась долийка. – Я же тебе не рассказываю, как Эльгарнан вступил в схватку с Солнцем и заточил его в Бездне.

– Заточил солнце в бездне? То есть в Тени? А зачем? – Поняв, что он даже не хочет узнать, как такая история вообще пришла кому-то в голову, Сурана сказал: - Я не пытаюсь. Как бы я ни относился к долийцам, они… вы вправе верить в своих богов. Я просто думал, что ты решишь помочь мне.

Эльфийка посмотрела на него со странной улыбкой и кивком предложила отойти еще дальше от лагеря. Хотя они и так старались не маячить перед глазами у долийцев – особенно у Терата, который каждый раз норовил взглядом прожечь в Адвене дыру – Эллана все же решила отойти за склон, отделяющий лагерь от остальной Вольной Марки. И, печально улыбнувшись, она заговорила:

– Я в этой Церкви чувствую себя точно так же, как ты, когда приходишь в наш лагерь.

– Да ну? – усмехнулся Сурана.

– Ты боишься. Тебе кажется, что все вокруг – чужие. Может, даже враги. Ты боишься, что вот-вот кто-то из них нападет на тебя, потому что ты – не такой, как они. Вроде бы вы похожи: у вас по две руки, две ноги, вы дышите одним воздухом… и все же ты смотришь на них, как на врагов. Потому что думаешь: случись что, они с тобой церемониться не будут.

Эльф удивленно опустил плечи. Конечно, он и не думал, что именно так относится к долийцам, но в словах Элланы был резон. Он действительно подсознательно готовился к чужой враждебности и даже к драке, когда общался с лесными «сородичами». Исключением были разве что Эллана и Мерриль, но к ним он давно привык…

– Неужели у меня все это на лице написано? – поинтересовался Адвен, слегка дернув левым ухом.

– По лицу, по голосу можно многое прочесть. Так вот, я не осуждаю тебя за то, что ты боишься моих сородичей. Но и ты не осуждай меня за то, что я боюсь тв… их.

Ее голос совсем стих.

– Осуждать не буду, - пообещал Сурана. – Заставлять тоже. Более того, ты совершенно права: по лицу и голосу можно многое понять. Например, то, что ты очень расстроена.

Долийка резко дернула головой:

– Не надо. Тебе не стоит об этом знать.

– Поверь, - успокоил ее эльф, - мне часто рассказывают всякие гадости про других. Я сплетник, мне такое не в новинку.

– Гадости о других – одно дело. Совсем другое – гадости о себе.

Помолчав немного, Адвен с сомнением предложил:

– Ну… может, тебе с этого полегчает?

Еще не договорив, он понял, какую глупость сморозил. Эллана дала ему это понять выразительным взглядом, хотя вслух все же ответила:

– Не знаю.

– Хотя, конечно, дело твое…

Эльфийка безнадежно вздохнула:

– Ты ведь все равно все узнаёшь рано или поздно, да? Если не сказать, ты можешь пойти и расспросить еще кого-нибудь, а в клане тебе сейчас такого наговорят… Нет уж. Лучше я сама скажу.

Сурана был уже не рад, что спросил.

– Я выросла в клане Лавеллан, но это не мой родной клан. – Эллана пыталась говорить со всем возможным равнодушием, но у нее не очень получалось. – Я думала, меня туда забрали потому, что там не хватало девочек. Оказалось, нет. Просто меня было некому воспитывать. Мой отец тогда, говорят, сидел в шемленской тюрьме, а мать… - Долийка стиснула маленькие ладони в кулаки. – Ее куда больше интересовали охотники клана, чем собственная дочь. Не знаю, то ли ей так не хватало мужского внимания, то ли она просто была… ненасытна…

– Можешь не продолжать, - тихо сказал эльф.

– Я узнала об этом совсем недавно, когда меня назвали шлюхиным отродьем. Я была в гневе, думала, что меня оклеветали на глазах у всех, но потом Маретари отвела меня в сторонку и все рассказала…

– Погоди-ка. Тебя обозвали… так на глазах у всех?

– Да. Многие из клана слышали это.

Теперь кулаки стиснул уже Адвен.

– Покажи мне того, кто это сделал, и я с ним хорошенько поговорю с глазу на глаз, - пообещал он, стиснув зубы. Но эльфийка остановила его:

– Что ты! Не надо. Я и так опозорена. Все будет еще хуже…

Она отстранилась от Сураны и прикрыла лицо рукой.

– Такой позор… - Ее голос стал еще тише. – Сначала меня презирали за то, что я свернула с Вир Банал’Рас. Теперь – это…

– Разве ты отвечаешь за грехи своей матери?

– Каждого долийца знают не только по его делам, но и по его клану и предкам… Нет, подумать только! – гневно воскликнула Эллана. – Я бросила клан, который был мне родным, вступила на Путь мести, и все ради… ради той, кому не было до меня дела. Она ведь и перед смертью обо мне не вспомнила?

Эльф горестно покачал головой. Данайла и ее муж трогательно любили друг друга (трогательно скорее на взгляд Лелианы, но все же), однако ни единым словом не упомянули, что у них есть дочь. Может, Затриан приказал считать девочку мертвой, оттого ее отец и был так сумрачен? И все же… неужели даже о погибшей дочери Данайла не могла вспомнить? Что она за мать такая?

– Да… были родители куда лучше, - пробормотал Адвен вслух.

– Ты о чем?

Сурана помотал головой, чтобы стряхнуть наваждение. Еще сейчас не хватало о собственных проблемах задумываться, выслушивая чужие.