Винтажный бог

– Ой! – пока девушка задумчиво перебирала воспоминания, чай превратился в ледяной цилиндр, а кружка рассыпалась на мелкие осколки. – Но вы же сами сейчас это применяете?

– Мне можно, – Флюра меланхолично отхлебнула горяченького из своей чашки. – Здесь все стены заговорены. Заодно ты посмотрела, как нелепо это выглядит со стороны, правда?

Опять непонятно как реагировать.

Постоянно озадачивать подопечных – Флюрин конёк и важный элемент обучения, как часто говаривала сама старая колдунья. Причём с некоторыми учениками сразу получалось совпасть так, словно они думали в унисон, наперёд зная окончание фраз друг друга. Зато тем, кто так не умел, приходилось туго – как ходьба по минному полю: чуть что не так пошутил, неверный синоним произнёс, с интонацией перебрал – и всё! Туши свет, сливай воду.

Соня была по большей части из вторых. В те редкие моменты, когда удавалось словить единую волну и настрой, она была просто счастлива, зато в остальное время могла и нарваться. И частенько нарывалась.

– Да?... Да. Очень нелепо! Мне стыдно. Но что же мне всё-таки делать?

– Вытри со стола, – льдина, бывшая когда-то чаем, подтаяла и растеклась по скатерти. Хоть клеёнка и непромокаемая, но Флюра беспорядок не переносила. Любого типа.

Девушка моментально подскочила и направилась к мойке с намерением взять тряпку, но быстро сообразила, что повелась на мелкую просьбу, так и не получив ответа на главный вопрос. Точнее, не тот ответ.

– Нет, я про себя? – Соня всё-таки принялась орудовать на столе, вылавливая лужу уже успевшую забраться в закоулки за сахарницу и столовые плошки.

– А что про тебя? Работай дальше. Чаю, кстати, мне налей-ка. Ай, хорошо сегодня заварился. Облепиховый! Сама собирала.

– Нет, как мне дальше работать? Как тренироваться? На что обратить внимание? Может есть какие-то другие способы, раз по-обычному не получается?

– О! Надо же. Делаешь успехи! – неизвестно за что похвалила наставница. – Давай попробуем по-необычному. Есть идеи?

– Я уже всё перепробовала, ничего не помогает… – быстро протараторила девушка, уже зная по какому пути пойдёт эта многажды повторяемая дискуссия. Ничего нового.

– Прям всё? А…

– Ну, не совсем всё, – Соня поспешила прервать себя от греха подальше. Зная богатое воображение наставницы, этот метод мог с равным успехом повторять процедуру выбора жён в «Царевне-лягушке», либо что-нибудь похлеще. Нет, ей нужно было показать одновременно усердие, послушание и безропотность, тогда только Флюра растает либо убедится, что ученица настроена серьёзно, и, в конечном итоге, предложит что-нибудь действенное. Однозначно, действенное. – В общем, помогите мне… пожа-алуйста.

– Хм? А если мой способ тебе не понравится?

Девушка была заранее уверена, что не понравится. Даже не сомневалась. Но чему быть – того не миновать. За время обучения она выросла от простой пигалицы, которая только и могла, что по щелчку поставить подножку человеку, да отвести глаза продавщице, до сильной и изобретательной колдуньи, которой свои принципы дороже любых денег и славы. Но вместе с ней выросла и ответственность, а позволять и дальше мелким пакостям выводить из себя, рискуя однажды послужить катализатором катастрофы – нет, этого Соня допустить не могла. Слишком ей нравилась эта «тайная» профессия, слишком большая часть себя была вложена, слишком честной и ответственной она всегда была.

– Что вы! Как мне может не понравиться что-либо, предложенное вами! – Соня лепетала и сама же чувствовала, как фальшиво звучит. Флюра, несомненно, это тоже поняла. – Конечно, нет! Только помогите! Я буду стараться изо всех сил и сделаю всё как вы скажете.

– Чаю ты мне так и не налила, – старушка, хитро прищурившись, дождалась появления чашки с блюдцем, неторопливо пригубила, а потом неожиданно благосклонно улыбнулась. – Ну ладно, уговорила. У тебя же есть свободная комната? Мне надо на несколько дней уехать, а тут мой племянник приезжает, приюти на недельку. А то ты какая-то нервная стала в последнее время, немного ответственности не помешает. И присматривай за ним как следует, у него талант влипать в неприятности!

Глава 2.2

Центральный вокзал. Место встречи изменить нельзя. Здесь назначают последние встречи, здесь толпятся провожающие и встречающие, здесь смеются, плачут, обнимаются и улыбаются, а иногда просто молчат, многозначительно посматривая друг на друга. Какой-то фильм начинался с описания зала ожидания, где концентрация искренности выше, чем где бы то ни было ещё. Интересное место, полное историй, случайных встреч, настоящих чувств и чужих аур. Любой, попавший сюда, оставляет в пёстром ковре вокзальных мыслей и эмоций свою цветастую ниточку, а старинное здание вокзала бережёт и хранит её, впитывая случившееся и произошедшее стенами, кирпичами кладки, оконными проёмами и высокими потолочными сводами, словно специально построенными по принципу магического накопителя.

В суетливом мельтешении Соня и обилии деталей пыталась вычленить табло с нужным рейсом, но на глаза ей первым делом попалась процессия дачников с укутанными саженцами и одинокий мужик с вялым букетиком тюльпанов. Как немой укор, как правильно встречать долгожданного пассажира. «Только цветов мне и не хватает», – пронеслась в голове неловкая мысль, надуманная торжественность момента несколько напрягала.

К своему стыду, она не так часто здесь бывала. Ну, по сравнению со среднестатистическим местным жителем. Сада-огорода у родителей не было, так что еженедельные поездки за город, каковыми «баловались» почти все школьные подруги, её миновали. Институтские же, кто из общаг, регулярно мотались к себе домой, но дружба почему-то заводилась лишь с городскими, так что приглашений «к себе в деревню» тоже ни от кого не поступало. Хотя кое-кто и ездил в глушь, в пампасы. Если подумать, то на память приходили лишь несколько раз (по пальцам одной руки пересчитать можно), когда она с одногруппниками выезжала на природу, на шашлыки, и, соответственно, попадала на вокзал. Сколько воды с тех пор утекло. Теперь и вокзал выглядел иначе, и она смотрела на мир через призму нового мировоззрения.

По случаю недавних саммитов и встреч в верхах его отреставрировали, понастроили надземных переходов, переоборудовали кассы и электронные табло – теперь посмотреть прибытия и отправления можно было на каждом этаже и возле путей. Вот только именно эта новомодность немного огорчало. Она совершенно чётко помнила, как раньше её завораживало смотреть на информационную панель советского образца, наблюдать, как листаются цифры и буквы аналогового, механического табло, всегда в одну сторону, всегда друг за другом. Она ждала моменты, когда буква на смену оказывалась очень далеко от текущей, тогда строки менялись долго и чеканный звук перекидных карточек заполнял все пространство деловитой и чёткой атмосферой. Но цифровизация добралась и сюда, и теперь экраны мгновенно и бесшумно высвечивали обновлёную информацию за долю секунды. Равнодушно и бездушно. Никакого очарования.

Плюс ко всему, изменили схему движения общественного транспорта вокруг вокзала. Об этом Соня узнала только в тот момент, когда автобус поехал не туда. Именно из-за этого она прибежала на перрон запыхавшись, после долгих перипетий и расспросов, с трудом отыскав нужный путь и едва не опоздав.

Прибытие объявили, как всегда резко и невнятно. Хоть что-то родное и знакомое. Локомотив остановился и народ пошёл. Даже не так. Повалил. Опять те же дачники и вездесущие саженцы, тычущие и колющие и хозяев и не имеющих отношения к садоводству мирных жителей. Как минимум пару мелких стычек и разговоров на повышенных тонах Соня пронаблюдала, пока ждала дорогого гостя.

Двери поезда открылись давным-давно, кажется, все уже вышли, а вот самого важного пассажира Соня так и не увидела, поэтому сейчас ругала себя и накручивала. Почему-то сразу спросить номер телефона не подумала, а Флюра не напомнила. Пока девушка соображала, можно ли побеспокоить прямо сейчас наставницу звонком, – не зря же та попросила её заменить на вокзале, наверно, что-то срочное, – её аккуратно постучали сзади по плечу. Соня ойкнула, озадаченно обернулась, но возмущённые слова так и остались на языке: радостно улыбающийся объект совпал с показанной фотографией.