Волк Спиркреста

Но в этот раз страх обошел меня стороной. Мой страх сжимает меня, как тиски, твердый, как металл. Как броня.

Я говорю: — Добрый вечер, профессор Стерлинг.

Мои мысли быстро проносятся в голове. Мой нож в кармане пальто. Если я сниму пальто и оставлю его, то останусь без ножа. Нож Якова в моей спальне, но спальня — это то место, где я не хочу оказаться сейчас. Единственная комната с замком — ванная, но из нее не выбраться, только переждать. Временно. Мой телефон в сумке. Я не смогу воспользоваться им, если профессор Стерлинг не увидит меня. Лучше всего нажать на кнопку экстренного вызова, пока он отвлечется.

Отвлечь профессора Стерлинга. Разве это так сложно?

В конце концов, он пришел сюда за мной. И вот я здесь.

— Не ожидала увидеть вас здесь, профессор, — говорю я ему.

Я медленно поворачиваюсь к нему головой, чтобы бросить взгляд через плечо. Он должен понять, что я удивлена, но не обязательно недовольна. Он должен подумать, что я открыта для всего, ради чего он сюда пришел. И самое главное — он не должен понять, что я напугана.

Профессор Стерлинг делает шаг вперед, подальше от двери. На нем все еще пальто и шарф. Должно быть, он опередил меня на несколько минут. Он выглядит совершенно спокойным, как будто все идет по плану.

— Я знаю, что ты этого не делала, — отвечает он. Он говорит мягко, но в его голосе чувствуется скрытая напряженность. Нетрудно догадаться, что он не очень доволен мной. Он добавляет: — Ты, наверное, ждала этого своего головореза, не так ли?

Я слегка пожимаю плечами. — Он жил со мной, так что да. Наверное, ожидала.

— Ты действительно думаешь, что он достаточно хорош для тебя? — Профессор Стерлинг теперь стоит прямо передо мной. — То, что он дружит с твоим братом, не означает, что он тебе ровня. Безмозглый головорез без образования — это лучшее, чего ты заслуживаешь?

Яков Кавински — это больше, чем я заслуживаю, думаю я. Если бы Бог позволил мне заполучить Якова, я бы всю оставшуюся жизнь старалась заслужить его.

— Вы все неправильно поняли, профессор, — говорю я. Я стараюсь звучать мило и не угрожающе. Мужчины ненавидят, когда им указывают на их ошибки, особенно женщины. — Яков живет здесь по просьбе моего брата. Мы не состоим в отношениях.

— Может, и нет. — Он откидывает прядь моих волос на плечо и разглаживает воротник пальто. Этот жест был бы почти отцовским, если бы его глаза не были такими безумными. — Но ты ведь любишь его, не так ли?

— Нет, — лгу я. — Конечно, нет. Я его ненавижу.

— Три года я наблюдал за тобой, Захара. — Профессор Стерлинг обхватывает руками отвороты моего пальто, прижимая меня к себе. Его дыхание пахнет кисловато, как несвежий кофе и голод. — Три года я наблюдал, как ты тратишь свою любовь на мужчин, которые тебя не заслуживают. Мне всегда было интересно, почему ты никогда не выбираешь достойных. Я думаю, это потому, что ты считаешь себя недостаточно хорошей. Но ты хороша, Захара. Ты такая красивая. — Его глаза широко раскрыты за стеклами очков, а на губах играет плевок, когда он говорит. Его голос напряженный и грубый. Я нащупываю в кармане нож и обхватываю его пальцами. — Ты даже не знаешь, насколько ты красива, насколько совершенна.

Профессор Стерлинг снимает с моих плеч пальто. Оно падает, прихватив с собой сумку. Они с глухим стуком падают к моим ногам. Я не свожу глаз с профессора Стерлинга, пока его руки поднимаются по моей шее, а большой палец проводит по моему рту.

— Это твое лицо, как с картины. Эти глаза, такие невинные, такие милые. Эти губы. А это тело… — Его руки опускаются к моим плечам, к талии. Его взгляд скользит по мне, словно по мясу. — У тебя тело, созданное для мужского удовольствия, Захара. — Дрожь отвращения пробегает по моей спине. — Ты просто никогда не выбирала подходящего мужчину. Но я ждал, я был так терпелив с тобой…

Его глаза слегка выпучились, теперь он бесстыдно пялится на мою грудь под тонким шерстяным джемпером, который я надела.

— Если я вам нравилась, профессор, почему вы никогда ничего не говорили?

Он слегка насмехается, его глаза снова переходят на мои.

— И рисковал напугать тебя? Донести на меня? Нет, Захара, мир не понимает, что такой мужчина, как я, может любить такую женщину, как ты. Я не мог рисковать. Я хотел подождать, пока ты поймешь, пока ты будешь готова.

Теперь в его голосе звучит неистовая сила, в словах дрожит волнение. Он пришел сюда с определенной целью и работает над собой. Мне нужно выиграть время.

— Я бы не стала доносить на вас, — говорю я ему. — Я всегда была вас влюблена.

— Правда? — спрашивает он с резким вдохом. — Почему ты никогда не говорила?

— Потому что я не думала, что я вам нужна.

— Как я могу не хотеть? Как может любой мужчина не хотеть тебя? Боже, посмотри на свое тело, на эти изгибы.

Он со стоном делает шаг ко мне, и я отступаю назад. Мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, как бы он его не услышал. Все, о чем я могу думать, — это отвлечь его, отвлечь настолько, чтобы сохранить его интерес, но не позволить его желаниям взять верх над ним. Я иду по натянутому канату, надеюсь, я не упаду первой.

— Я думала, что если бы вы хотели меня, вы бы… не знаю… — Я слегка вздыхаю, по-девчоночьи расцветая, чтобы заставить его думать, что я бесполезна и уязвима. — Я думала, вы будете ухаживать за мной.

Профессор Стерлинг замирает при этих словах.

— Ухаживать за тобой?

— То, как вы говорили об артурианских рыцарях, о рыцарской романтической традиции. Вы всегда вызывали у меня ностальгию по ним. Рыцари и их дамы. Ланселот и его Гвиневра.

— Ланселот… — пробормотал он. — И его Гвиневра. Да…

Он берет мое лицо в свои руки и наклоняется. Я зажмуриваю глаза, не желая видеть его. Все мое тело становится жестким и холодным как лед, когда он целует меня.

И тут звонит мой телефон. Профессор Стерлинг вскакивает, отстраняясь от меня. Мой телефон вибрирует у наших ног, где он все еще находится в моей сумке. Я затаила дыхание, разрываясь между надеждой и ужасом. Профессор Стерлинг наклоняется, чтобы дотянуться до моей сумки.

Пока он это делает, я засовываю нож, который сжимала в ладони, в пояс колготок. Я отступаю назад, сердце колотится, когда он достает мой телефон и смотрит на экран.

Закари.

Мы с Закари только переписываемся, отправляем голосовые заметки или разговариваем лично. Зак знает, что я ненавижу телефонные звонки. Он никогда не позвонит мне.

— Мой брат, — говорю я профессору Стерлингу.

— Я знаю, — отвечает он. Он хмурится, его взгляд мечется между телефоном и мной. — Это ведь неважно, правда?

Он пытается понять, что для меня рискованнее — проигнорировать звонок или ответить на него. До сих пор я не отвергала ни его, ни его ухаживания. У него нет причин думать, что я выдам его.