Волк Спиркреста

— Я ни на секунду в этом не сомневаюсь. — Он проверяет часы и подмигивает мне. — А сейчас я опаздываю на следующую лекцию. Увидимся позже, маленький историк.

Он уходит, а я машу ему рукой. Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает в длинном коридоре, а потом долго и глубоко вздыхаю, как школьница, в которую ужасно влюбились.

Что, будем честны, именно так и есть.

Мое хорошее настроение заряжает меня энергией на весь день, неся на облаке до самого дома.

Моя квартира находится в великолепном георгианском здании с белым фасадом и прямоугольными окнами. Моя квартира на пятом этаже — большая и просторная. Я выбрала ее за старинную плитку, высокие потолки и дентильные карнизы, потому что ничто не заставляет меня чувствовать себя лучше, чем притворяться, что я живу в историческом романе, где героинь не трахают в отелях и не расстаются с ними по смс.

Прежде чем подняться, я проверяю почтовый ящик. Письмо от университета Святого Иуды — мой список литературы на этот семестр — и открытка от Зака. Он присылает мне их почти каждую неделю с небольшими новостями о Тео и о нем. Я не отвечаю на них, но собираю их в маленькую коробочку в ящике прикроватной тумбочки.

Третье письмо заставляет меня остановиться. Оно в кремовом конверте из плотной бумаги, мое имя написано от руки четким курсивом на лицевой стороне. Адреса нет — ни моего на лицевой стороне конверта, ни обратного адреса на обратной. Только мое имя.

С замиранием сердца я вскрываю конверт. Внутри — короткое письмо на той же высококачественной кремовой бумаге, написанное от руки. Мой взгляд скользит по строчкам, а желудок сжимается, когда я читаю.

Дорогая Захара,

Надеюсь, ты прекрасно провела лето.

Я очень скучал по тебе.

Я по-прежнему обожаю и жажду тебя.

Навсегда твоя,

Твой любовник издалека,

Твой Ланселот.

Тошнотворное ощущение заставляет мои внутренности сжиматься. Я оглядываюсь по сторонам: здесь есть консьерж, но он закрыт и выглядит пустым. Как и вестибюль. За дверью — тихая улица, пустая, если не считать нескольких человек, выгуливающих собак. Вокруг никого нет, но мне кажется, что за мной наблюдают.

Это не первый раз, когда я получаю подобные записки. На первом курсе университета я постоянно получала их. Это было одной из причин, по которой мы с друзьями решили съехать из дома, в котором жили на первом курсе. С тех пор как я переехала сюда, в Найтсбридж, я стараюсь никому не давать свой адрес. Кроме университета, только Зак и мои лучшие подруги, Рианнон и Санви, знают, где я живу.

У меня мурашки по коже. Я бросаю письмо вместе с конвертом в урну в холле и бегу к своей квартире, закрывая за собой дверь, как только вхожу.

Только не это, продолжаю думать я. Пожалуйста. Только не это.

Я всегда хотела быть любимой. Иногда я хочу этого так сильно, что мне становится больно от этого желания. Но это не любовь. Кто бы они ни были, они не успокаивают боль внутри меня. Эти письма ни разу не помогли мне почувствовать себя любимой.

Они просто заставляют меня бояться.

Страшно, одиноко и небезопасно.

Тупик

Яков

Название и адрес петербургского лицея № 237 стоили мне трех лет, почти миллиона рублей, сломанной руки, нелицеприятных услуг, сравнимых с неделей в расписании моего отца, и мертвого тела.

Большую часть этой суммы составили ошибки, которые я совершил на этом пути. А их я совершил немало. Работа на отца не научила меня ничему, кроме того, что я должен слушаться, как собака. Благодаря частному образованию я говорю по-английски как родной и понимаю основы тригонометрии, но после ухода из Академии Спиркрест это мне не очень-то помогло.

Я совершал ошибки, и совершал их тяжело. Отдача от каждой ошибки била меня по лицу и отправляла на задницу.

И это были не только ошибки, которые я совершал в те три года. Большую часть этого времени я провел, оказывая услуги в обмен на ответные услуги, выстраивая сеть услуг, как паутину. Мелкие мошенники, продажные копы, низкопоставленные преступники и политики низкого ранга — именно на таких ублюдков, которых я презирал, мне в итоге приходилось полагаться больше всего.

В конце концов, они привели меня к Данилу. А Данил привел меня к Лене.

А Лена — единственное, на что мне не наплевать.

Так что эти три года не прошли даром. И я действительно многому научился. За эти годы я узнал больше, чем за все годы учебы в Спиркресте, и я узнал больше от продажных и коррумпированных, чем от всех своих шикарных профессоров.

Я узнал, что ничто в жизни не дается бесплатно, что все — труд, и что кулаки помогут мне больше, чем мозги. Я понял, что не могу полагаться на свое обаяние и внешность, как мой друг-аристократ Сев Монкруа, и не могу полагаться на свое остроумие и слова, как мой лучший друг лорд-философ Зак Блэквуд. Но у меня есть два хороших кулака и низкая устойчивость к боли, а это достаточно прибыльно.

Насилие, время и деньги дают мне название и адрес петербургского лицея № 237.

Но не дальше.

я выйти из лицея в свежую холодную синеву сентябрьского дня. Воздух суров под немигающим солнцем. Я закуриваю сигарету и смотрю на ступеньки, ведущие к двери. Внизу стоит маленькая девочка в темной школьной форме и держит в руках школьную сумку. Она запрокидывает голову назад и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я смотрю на нее и пытаюсь представить Лену в той же школьной форме.

Я выхожу из лицея в хрустящую холодную синеву сентябрьского дня. Воздух жесткий под немигающим солнцем. Я прикуриваю сигарету и опускаю взгляд на ступеньки, ведущие к двери. Внизу стоит маленькая девочка в темной школьной форме и держит в руках свою сумку. Она откидывает голову назад и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я смотрю на нее и пытаюсь представить Лену в такой же школьной форме.

Но Лены здесь никогда не было. Так мне сказал директор школы. Он не врал — это было видно. Высокий, строгий мужчина с умными глазами и прямой, спокойной манерой говорить. Он напомнил мне моего прежнего директора в Спиркресте, мистера Эмброуза. Сочетание авторитета и сочувствия.