Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Они кивнули, запрыгнули в телегу и поехали, поднимая пыль на дороге.

А я крикнул Степану, что возился у сарая:

— Картошку сегодня достанешь и досадите. Ту, что покрупнее — так же домой принесёшь! — Так как я вчера и говорил.

— Сделаем, боярин! — отозвался тот и пошёл за лопатой, волоча её по земле.

Мы же втроём — я, Пётр да Митяй — двинули на Быстрянку к моей лесопилке. По дороге, подтрунивая над Митяем, который вчера выдал, мол, всё сгорело.

Пётр, подкалывая его, аж ржал:

— Ты б ещё сказал, что французы напали! Такой крик поднял — вся деревня проснулась!

— Тьфу на тебя, — огрызался Митяй. — Я ж не со зла, Егор Андреевич, — оправдывался тот, поправляя шапку. — Испугался за дело наше. Столько трудов вложено…

— Знаю, Митяй, знаю. Но в следующий раз сначала разберись, а потом кричи, — говорил я, хлопая его по плечу.

У переката всё так и пахло гарью — едкий дым, казалось, въелся во всё, что только можно. Но целёхонькие оба колеса радовали глаз. Я обошёл их кругом, проверил каждую лопасть, каждое крепление — всё на месте, всё цело. Сердце отлегло.

Распределили работу быстро, без лишних слов. Пётр с Митяем кололи доски из оставшихся брёвен — топоры звенели, щепки летели во все стороны. А я принялся чинить помост. Где выдёргивал обугленные доски, почерневшие, как головёшки, а где уже прибивал новые. Гвозди из старых приходилось выбивать, обухом топора ровняя их на камне — каждый гвоздь теперь был на вес золота.

Пришлось использовать часть тех, что Фома привёз. Старые-то закончились напрочь, последний позавчера забил. В итоге к обеду подлатали треть помоста, а из новых досок, что Петька с Митяем накололи, доделали ещё добрый кусок. Опоры же стояли целёхонькие — крепкие дубовые столбы даже не закоптились, что тоже радовало.

Сели перекусить в тенёчке, я прикинул — желоба придётся делать с нуля, огонь их подчистую сожрал. Потом пилами с Петром займёмся. Ангар тоже поднимать нужно будет. У себя бы там, в двадцать первом веке, я бы просто бригаду нанял — приехали, сделали, уехали. А тут сам себе и прораб, и мастер, и подручный.

После перекуса отправил Митяя к заводи:

— Дуй рыбачить, малой, только удочку с корзиной не забудь. Ужин сам себя не поймает.

Петька опять заржал, как жеребец, а тот ускакал, довольный, как щенок. А мы с Петькой взялись за доски, пилили заготовки для новых желобов.

В этот раз решили не в два яруса делать, как в прошлый раз, а в один — чтоб ход пилы был побольше. Тогда и брёвна можно будет пошире ставить, доски получатся широкими, добротными.

Пётр пилил и, пыхтя, всё спрашивал, допытывался:

— Егор Андреевич, а когда уже колесо на воду ставить будем? А то руки чешутся посмотреть, как оно крутиться станет.

— Всему своё время, Петь, — хмыкнул я, вытирая пот со лба. — Надеюсь, что скоро. Дня два-три справимся, да и будем ставить.

Илья с Прохором приехали уже со второй ходкой брёвен. Свалили у помоста — целую гору, и принялись их колоть на доски.

К вечеру желоба почти все восстановили — длинные получились, крепкие, под самый помост вывели, туда, где пилы будем ставить. Металл, что Фома привёз, завтра решили начать точить — превратить в настоящие зубастые пилы, способные брёвна, как хлеб, резать.

Быстрянка бурлила и журчала, будто подбадривала нас, а я думал, что не так уж всё и плохо. Ну, подумаешь, пару дней потеряли — не велика беда. Вся жизнь ещё впереди, а тут время бежит вообще как-то размеренно, не торопясь, словно мёд с ложки стекает.

А вот и Митяй плетётся по тропинке, еле тащит корзину — тяжёлая, видать. Смотрим — полна лещей да окуней жирных, упитанных, серебристых, на солнце переливаются.

Я аж присвистнул:

— Да куда ж ты столько рыбы набрал, рыбак ты наш? Всю Быстрянку, что ли, выловил?

— Да клёв был — раз за разом! — сиял Митяй, не мог остановиться от радости. — Только закинешь, а уже тащит! Рыба сама на крючок прыгала! Вот, правда, только крючок оборвал, уж простите, — добавил он виновато, показывая удочку с оборванной плетёнкой.

— Ну, ничё, бывает, — махнул я рукой. — Новый сделаем. Зато ужин обеспечен на пол деревни.

Петька уже слюнки пускал, глядя на рыбу:

— Митяй, ты у нас настоящий добытчик! А я-то думал, ты только корзины плести умеешь.

— Всякое умею, — гордо ответил Митяй. — Дед говорил: мужик должен сто ремёсел знать, сто первое — кормить семью.

— Давай, пока мы заканчиваем, нож бери да кишки выпускай из рыбы, — махнул я рукой в сторону улова.

Митяй тут же ухватился за нож и стал вспарывать рыбу одну за другой. Руки его двигались быстро и ловко — видно было, что дело знакомое. Кишки летели в воду, а рыбу, промывая каждую тушку в Быстрянке, складывал аккуратной горкой на широком листе лопуха. Я подошёл поближе, достал мешочек с солью да с перцем.

— Смотри, Митяй, — показал ему соль с перцем, — сыпь вот так, по щепотке полторы в брюхо сначала, да потом по щепотке по спине присыпай. Потом одну к другой — спинка к животику.

Митяй кивал, старательно повторяя мои движения.

— Так засолка сразу пойдёт, — пояснил я, наблюдая за его работой, — и пока домой дойдём, уже и готово будет почти.

Солнце уже клонилось к закату, бросая длинные тени от деревьев на воду.

— Давай сворачиваемся, орлы, домой пойдём, будем рыбку готовить! — объявил я, потирая руки.

Пока Митяй справлялся с последними рыбинами, мы уже инструмент сложили в телегу — топоры, пилы, рубанки. Всё аккуратно, чтобы ничего не потерять и не повредить.

Туда же корзину с рыбой поставили. Митяй предусмотрительно листьями по дну корзины выложил.

— Молодец, догадался, — похвалил я, и он расплылся в довольной улыбке.

Дорога домой показалась короче обычного. Телега мерно покачивалась на ухабах, Митяй напевал какую-то протяжную песню, а я думал о том, как хорошо всё получилось сегодня. Рыбу вон везем, работа спорилась, и теперь предстоял вкусный ужин.

Машка встретила меня на пороге с крынкой кваса — стояла, улыбаясь, в красивом сарафане, волосы аккуратно заплетены в косу, с новой ленточкой. Испив холодного напитка, обнял её, прижал к себе крепко.

— Как же хорошо-то, — прошептал я ей. Постоял так немного и потом спросил отпуская её:

— Радость моя, ты мне скажи, где Степан картошку крупную поставил?

— Дак в сенях, Егорушка, — кивнула она, указывая в угол.

Заглянул туда — стоял мешок, где-то с треть был заполнен. Картофелины все крупные, с кулак да больше, как на подбор. То, что надо для задуманного. Прихватил два ножа, позвав за собой Машку.