Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

— Вот здесь печь поставим, — я указал на площадку чуть подальше от воды. — А тут можно будет навес сделать под ящик, чтоб уголь хранить.

Пётр кивал, прикидывая в уме размеры будущей постройки.

— А дымоход как делать будем? — спросил он, щурясь от яркого солнца. — Из камня класть или из глины с соломой?

— С одной стороны из камня надёжнее, — ответил я. — Но мы будем из глины делать. Да не простой, а из белой. Она более устойчива к температурам будет.

Пётр задумчиво потёр подбородок.

— А где ж мы ее возьмем, если вся глина-то красная?

— А вот это уже другой вопрос, Петя, — я хлопнул его по плечу. — Её то нам еще и предстоит сделать. Из красной. Заодно и металлом разживемся.

Тот лишь в очередной раз удивленно посмотрел на меня, видать забыл о чем я под пиво рассказывал, а может тогда просто не поверил.

Мы ещё постояли на берегу, прикидывая, где будут стоять наковальня, мехи, полки для инструментов. Солнце припекало, но от реки тянуло прохладой.

— Эх, заживём, как кузню поставим, — мечтательно произнёс Пётр. — И подковы сами ковать будем, и гвозди…

— И не только, — я улыбнулся, представляя, как много всего можно будет сделать, имея собственную кузницу и металл в достатке. — Плуги новые сделаем, серпы правильной формы, топоры лучшие ковать будем…

Когда мы пошли обратно, подходя к деревне, я вдруг остановился, прислушиваясь. Издалека доносился скрип колёс и конское ржание.

— Кто-то едет, — я приложил ладонь ко лбу, вглядываясь вдаль.

Захар, который уже стоял на холме и, приставив ладонь ко лбу, вглядывался в даль:

— Вижу обоз, Егор Андреич! — крикнул он, поворачиваясь ко мне. — Десять телег, не меньше!

— Десять, говоришь? — я хмыкнул. — Ну значит, скупщики досок пожаловали, как и обещали.

Пётр оживился, глаза его заблестели.

— Надо быстрей мужиков собирать, чтоб помогли с разгрузкой-погрузкой.

— Погоди с разгрузкой, — я усмехнулся. — Сначала надо выяснить, точно ли это наши покупатели.

Мы направились к ангару, где хранились доски.

Туда же подтягивались мужики, прослышав о приближающемся обозе. Бабы высыпали из изб, прикрывая глаза от солнца ладонями, вглядываясь вдаль. Вся деревня пришла в движение — такое всегда было целым событием.

Первая телега уже показалась на окраине деревни. Я расправил плечи, одёрнул рубаху и пригладил волосы.

— Ну, с Богом, — тихо сказал я Фоме, и мы двинулись навстречу обозу.

Игорь Савельич, восседавший на передней телеге, уже издали махал нам рукой. Его рыжеватая борода поблёскивала на солнце, а лицо расплылось в довольной улыбке. Видать, поездка прошла удачно, и он настроен на хорошую сделку.

— Добрый день, Егор Андреевич! — поприветствовал он меня, снимая шапку и утирая вспотевший лоб рукавом. — Приехали, как вы сказали, с десятью телегами. Готовы доски?

— Да, всё как и договаривались, — ответил я, показывая рукой на ангар, где ровными штабелями до самого потолка высились свежепиленные доски. — Можете проверить — все сухие, ровные, без сучков, как вы и просили.

Игорь Савельич довольно крякнул, оглядывая мои владения. За прошедшие дни Уваровка преобразилась.

— Хозяйство у вас крепнет, Егор Андреич, — заметил купец, прищурившись. — Растёте не по дням, а по часам.

Я только плечами пожал, мол, стараемся.

Пока его работники под присмотром Фомы начали грузить доски, на которые я указал, я решил завести разговор о другом товаре.

— Скажите, Игорь Савельич, — начал я как бы между прочим, — а какая толщина досок вам ещё может понадобиться, кроме тех, что сейчас забираете?

Купец даже остановился, повернувшись ко мне всем корпусом. На его лице отразилось неподдельное удивление.

— А что, можно и разную толщину делать?! — в его глазах мелькнул живой интерес.

— Можно делать любой толщины, — я развёл руками, словно это было самое обычное дело. — И потоньше для обшивки, и потолще для настила. И даже бруски можно делать квадратные, если нужда есть.

Игорь Савельич потёр бороду, явно прикидывая в уме новые возможности для торговли.

— Вот ведь как… — протянул он задумчиво. — А я-то думал, все доски одинаковые с лесопилок могут выходить.

— Лесопилка — штука гибкая, — я подмигнул ему. — Как настроишь, так и пилит.

Купец заметно оживился, в глазах его загорелся тот особый блеск, который бывает у торговых людей, почуявших выгоду.

— Это ж какие возможности открываются! — он даже руками всплеснул от избытка чувств. — У артели спрошу, какие им нужны. Плотники-то разные доски используют, это понятно. Но доводить то их до нужной толщины приходится в ручную. Одни потолще нужны, другие — чтоб тонкие были, под резьбу или внутреннюю отделку.

— Спросите, — кивнул я. — Мы сделаем.

Он тут же, не теряя времени, задал главный вопрос:

— А почём будут разные-то доски по толщине? Чай, потоньше — подешевле, а потолще — подороже?

Я сделал вид, что задумался, прикидывая что-то в уме, хотя решение уже принял заранее.

— Знаете что, — наконец проговорил я, — цена останется прежней, вне зависимости от толщины досок. Восемьдесят пять копеек за штуку, как договаривались.

Игорь Савельич даже рот приоткрыл от удивления.

— Даже за тонкие? — переспросил он недоверчиво.

— Даже за тонкие, — подтвердил я. — Их сложнее делать. А вот за большие бруски будем торговаться отдельно. Там уж как сговоримся.

Купец расплылся в широкой улыбке, вспомнив, видимо, наши прошлые торги.

— Ох и хитёр вы, Егор Андреич! — он покачал головой, но в голосе его слышалось уважение. — Ну да ладно, по рукам!

Мы ударили по рукам, скрепляя договорённость. Работа тем временем кипела — мужики сновали между ангаром и телегами, укладывая доски ровными рядами, крепя их верёвками, чтобы не растерять по дороге.

Солнце уже перевалило за полдень, когда погрузка близилась к завершению.

— Откушайте с нами, Игорь Савельич, — пригласил я купца. — Дорога неблизкая, силы беречь надо.

Но тот, к моему удивлению, отказался.

— Благодарствуем, Егор Андреич, да только до вечера хотим хоть какую-то часть пути перекрыть, — он глянул на небо, прикидывая время. — Дни летом длинные, успеем ещё вёрст десять-пятнадцать пройти. А заночуем в лесу, костры разведём.

Я понимающе кивнул — действительно, каждый час дорог для торгового человека.