Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

Растопил несколько кусков сала на этой импровизированной сковородке, дождался, пока жир зашкворчит и поплывет аппетитный запах. Потом засыпал порезанную картошку, которая зашипела, соприкоснувшись с горячим жиром.

— Вот, Машенька, гляди, — я показывал ей, помешивая деревянной ложкой, — надо так, чтоб не пригорала, но и зарумянивалась со всех сторон.

Машка внимательно следила за моими действиями, запоминая каждое движение.

— До какой степени должна жариться? — спросила она, когда картошка начала менять цвет с белого на золотистый.

— Вот до такой, — я подцепил ложкой кусочек, показывая ей, — чтоб корочка была, но внутри мягкая. И солью присыпать надо, но не сразу, а когда уже почти готова.

Она кивнула, принимая у меня ложку, и стала помешивать сама, осторожно переворачивая кусочки картошки, чтобы те равномерно прожаривались. Я стоял рядом, время от времени давая советы, но больше просто любуясь, как ловко она управляется.

В итоге, когда рыба уже была готова — ароматная, с золотистой корочкой, пропитанная дымком, — картошка тоже была доведена до совершенства. Каждый кусочек был золотистый, с хрустящей корочкой, и имел такой запах, что слюнки текли сами по себе. Как же я хотел жареной-то картошечки!

Бабы расстарались — достали квашеную капусту из погреба, нарезали редиску, зелень, лук зеленый разложили по мискам. Пелагея принесла свежий каравай. Стол ломился от еды. Ко всей этой вкуснотище открыли один из привезенных Фомой бочонков пива — пенного, темного, с горчинкой.

Крестьяне, как обычно, с удивлением смотрели на новое блюдо. Митяй даже пальцем потрогал кусочек картошки, будто не веря, что это та самая, что растет в земле.

— Это что ж такое, Егор Андреич? — спросил он, принюхиваясь. — Неужто картоха так может?

— Может, Митяй, еще как может, — я подмигнул ему. — Пробуй, не пожалеешь.

В этот раз они долго не раздумывали и, распробовав, сразу же приступили к поеданию этой вкуснотищи. Митяй первым зачерпнул полную ложку, отправил в рот и замер, будто прислушиваясь к новым ощущениям. Потом глаза его расширились, и он, не прожевав до конца, потянулся за добавкой.

— Вот это да! — выдохнул он. — Отродясь такого не ел!

За ним и остальные потянулись — кто с опаской, кто с любопытством, но вскоре все уже нахваливали новое блюдо, запивая его пивом и закусывая копченой рыбкой. Бабы смеялись, глядя, как их мужья, обычно неторопливые и степенные за столом, теперь соревновались, кто больше съест жареной картошки.

Я во главе стола с кружкой пива в руке, и смотрел на эту картину с удовлетворением. Машка пристроилась рядом, прижавшись плечом, и шепнула на ухо:

— Опять ты всех удивил, Егорушка. Интересно, чем удивишь в следующий раз?

Я только улыбнулся, подмигнув ей.

— Много чего, Машенька, много чего. Вот увидишь, еще не так заживем.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в розовые тона, запах копченой рыбы и жареной картошки плыл над деревней, смешиваясь с ароматом полевых трав. И в этот момент я подумал, что счастье — оно в простых вещах: в хорошей еде, в смехе друзей, в теплой руке любимой женщины и в чувстве, что ты на своем месте, что ты нужен этим людям, этой земле.

Глава 21

Утром я проснулся от странных ощущений на плече. Сквозь дрёму почувствовал, как что-то мягкое, но настойчивое пытается сдвинуть Машкину голову с моего плеча. Приоткрыв один глаз, я увидел забавную картину — Бусинка, наша маленькая черная кошечка, всячески пыталась согнать с моего плеча Машку и отвоевать эту территорию для себя. Она мурлыкала, настойчиво выгибала спину и бодала Машку своим маленьким лобиком, явно недовольная тем, что та заняла место, которое ну точно должно быть её.

— Ты чего удумала, разбойница? — прошептал я, стараясь не разбудить Машку, но то уже открыла глаза.

— Егорушка, твоя любимица опять ревнует, — сонно пробормотала Машка, потягиваясь. — Никак не может смириться, что ты не только её гладишь.

Бусинка, услышав наши голоса, издала победное мурлыканье, словно говоря: «Я добилась своего, теперь вы оба проснулись», и запрыгнула мне на грудь, демонстративно растягиваясь во всю длину своего маленького тельца.

— Да, ты у нас хитрая бестия, — я почесал её за ушком, на что она ответила громким довольным урчанием. — Знаешь, как добиться своего.

Машка тем временем уже поднялась с постели и первым делом заглянула к тесту. Я наблюдал за её движениями, за тем, как свет раннего утра золотил её волосы, собранные в простую косу, как она напевала что-то негромко под нос, готовя нехитрый завтрак. Поднялся и потянувшись сел за стол.

— Чем ты сегодня будешь заниматься, Егорушка? — спросила она, ставя передо мной миску с кашей.

— Мост буду проверять, как там опоры ставят, — ответил я, с аппетитом принимаясь за еду. — Да и на лесопилку надо заглянуть, посмотреть, как работа идёт.

Машка кивнула, привычная к моим каждодневным заботам. Я не успел даже доесть завтрак, как услышал торопливые шаги за окном, а затем во двор влетел Семён. Лицо его раскраснелось от быстрого бега, а глаза были полны тревоги.

— Егор Андреевич! — выпалил он, едва переводя дыхание. — Беда у нас случилась — пила сломалась! Пришлось колесо подымать, чтобы остановить каретку. Стоит теперь и работа встала.

Я поднялся из-за стола, отодвигая недоеденную кашу.

— Иди, зови Петьку, — крикнул я через окно уже примерно представляя, что нужно сделать. — Пойдём, поменяем пилу. Запасные в сарае есть.

Семён кивнул и тут же сорвался с места. Я повернулся к Машке:

— Прости, солнце, дела зовут. Вернусь, как управлюсь.

Она, подошла ко мне, обняла, поцеловала в щеку и улыбнулась в ответ:

— Беги уже, Егорушка. Никуда там без тебя.

В её глазах плясали лукавые искорки. Я тоже чмокнул её в щёку и направился к сарайчику, где хранились инструменты и запасные части для лесопилки. Достав из него новую пилу — тяжёлую, с острыми зубьями, ещё не знавшими древесной плоти — я вышел со двора. Петька с Семёном уже ждали меня. Мы втроём быстрым шагом направились к лесопилке.

Колесо было поднято над водой. Механизм был остановлен и каретка застыла без движения. Сломанная пила торчала из бревна, как зазубренный клык. Мы быстро принялись за работу — Петька орудовал молотком, выбивая крепления старой пилы, а Семён держал каретку, чтобы она не дрогнула.

— Как это вы умудрились сломать? — спросил я, рассматривая лопнувшую пилу.

— Да бревно попалось с сучком здоровенным, — ответил Семён, вытирая пот со лба. — Не заметили сразу, а пила как наткнулась на него, так и заклинило. Вот и лопнула.