Восемь тетрадей жизни

Вспоминается и другая — Венеция, Флоренция, осторожно! — Кижи!!!

Тонино — самый мой большой и любимый друг. Когда мне тяжело и когда мне хорошо, я всегда думаю о ТОНИНО. О Лоре и Тонино.

Георгий Данелия

АНАНУРСКИЙ КРЕСТЬЯНИН

В 42-м я и два моих двоюродных брата, Ромаз и Джиу, были в горной деревушке Араниси. Я писал, что война застала нас с мамой в Грузии, и мы вернулись в Москву только весной 43-го года. В 42-м году отец прислал маме, с оказией, какие-то свои вещи: демисезонное пальто, меховую шапку, железнодорожный китель, сапоги, рубашки. (Он был тогда на фронте. Строил командные пункты.) В Тифлисе мама работала на киностудии помрежем. Как только выдался свободный день, она решила поехать и отвезти вещи отца в деревушку, чтобы там поменять их на продукты — кукурузу, масло, сыр. (За деньги крестьяне ничего не продавали.) Добиралась она с большим трудом. Автобусы не ходили. Немцы уже подошли к Кавказу. По Военно-Грузинской дороге навстречу шли отступавшие войска и беженцы. А в ту сторону — ехала военная техника и грузовики с солдатами. Мама голосовала, никто не останавливался. И только к ночи медицинская машина довезла ее до деревни Ананури. А от Ананури до нашей деревушки надо было подниматься несколько километров в горы, что ночью для городской женщины очень трудно, вернее, невозможно. Мама постучала в первый попавшийся дом. Дверь открыл пожилой крестьянин. Мама объяснила ему, что у нее в горах ребенок, и попросила проводить ее до Араниси. Крестьянин на лошади отвез маму до деревни. Мама хотела дать ему денег или что-то из вещей, но крестьянин ничего не взял. Он сказал: «Если люди не будут помогать друг другу, тогда зачем они живут?».

С тех пор, когда мама хотела сказать, о ком-то что-то хорошее, она говорила: «Он напоминает мне того ананурского крестьянина».

А когда я познакомил маму с Тонино Гуэррой, она сказала, что он очень похож на того ананурского крестьянина.

— Напоминает? — спросил я.

— Нет. Не напоминает. Похож.

— Но тот был совсем другой — коренастый, с бородой. Я его запомнил.

— Не внешне… Я не могу объяснить, но чем-то очень похож.

ТОНИНО И ЛОРА

Смерть Яблочкина Лора очень переживала. Попала в больницу, был у нее нервный стресс. Но потом — жизнь есть жизнь — она встретила Тонино, и они полюбили друг друга. Тонино уехал в Италию, и прислал ей приглашение. В Италию Лору не пустили, но с «Мосфильма» уволили. И ее друзья с большим трудом смогли уговорить начальство, чтобы Лору взяли на студию обратно. Но взяли ее уже не на прежнюю должность (до этого она работала редактором), а в библиотеку на самую маленькую ставку. А потом Тонино и Лора поженились, и Лора уехала жить в Италию. Но они, довольно-таки часто, приезжали в Москву и останавливались в маленькой квартирке Лоры — напротив «Мосфильма».

Когда я первый раз пришел к ним, мне стадо не по себе. Вместо дефицитного финского однокомнатного гарнитура, которым Яблочкин очень гордился, в комнатах стояли какой-то уродливый деревенский шкаф, обшарпанный комод, поломанные стулья и косые, серые, старые доски. Но, когда через пару недель Лора пригласила меня на спагетти, которые она уже научилась готовить, квартиру нельзя было узнать. Тонино все переконструировал, переделал и раскрасил. А на стенах он повесил свои, нарисованные пастелью, картинки. Так я впервые попал в удивительный мир Тонино Гуэрры — нежный и радостный. Тонино пригласил приехать к нему в Рим. Сказал, что там у него есть еще и сад, и лимонное дерево.

Между прочим. Тогда Тонино подарил мне картинку — чаплиновская шляпа на столе и венский стул. На ней написано: «Гие от Тонино. 1976 год». Сейчас она висит на стене в моем кабинете.

В Риме я у них побывал, квартиру видел — она была не намного больше, чем в Москве, и тоже необыкновенно красиво оформлена. И в саду побывал. Сад у них был на балконе. Там в кадке росло лимонное дерево. Свое лимонное дерево Тонино любил и гордился им.

Но уже много лет Тонино и Лора не живут в Риме. В маленьком городишке Пеннабилли, в провинции Романья, откуда Тонино родом, на склоне горы, он построил дом, который, конечно же, и обставил, и раскрасил. И сад у них теперь не один, а много садов. «Сад воспоминаний», «Сад забытых фруктов», «просто сад» и другие. И еще рядом со своим домом они построили дом для гостей. Этот домик оформила Лора. Она привезла из России деревенские коврики ручной работы, лубочные картинки, рушники, прялки и всякую всячину. Уютный получился домик.

Надо мной живет журналист — Юрий Рост. Тоже легендарная личность. И когда меня с кем-нибудь знакомят и представляют, то меня, как правило, спрашивают:

— А вы не тот режиссер, который живет под Ростом? Потому что лучшего друга Юрия Роста знают все! А последние лет пятнадцать, когда ко мне приходят коллеги или журналисты и видят на стенах картинки Тонино (а у меня, их много), как правило, спрашивают:

— А вы в Пеннабилли у них бывали? Дерево Феллини видели?

И я понимаю, что и этот тоже там был. Последнее время я редко встречаю человека, который не был у Тонино в Пеннабилли. В гостевом домике у них вечно кто-то живет. Когда гостей слишком много, Тонино и Лора снимают им номера в небольшой гостинице в центре городка, которую они тоже раскрасили и обставили по своему вкусу.

Между прочим. Еще в Пеннабилли к ним в гости приходят кошки и собаки из всей округи. Поесть, пообщаться и просто прошвырнуться.

Старинная пословица гласит: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты». Когда Тонино исполнилось 80 лет, к нему на юбилей полетели из России и из всех бывших советских республик его друзья: скульпторы, художники, поэты, музыканты, профессора, меценаты, директора музеев, священники, спортсмены, металлурги, журналисты, артисты балета, музыканты, виноделы и просто хорошие люди.

Потому что сам Тонино Гуэрра — поэт, сценарист, писатель, и художник, и журналист, и архитектор, скульптор, конструктор, меценат, сказочник, педагог, металлург, изобретатель, общественный деятель, агроном, садовник, химик — и просто хороший человек. А еще он футболист и саксофонист.

Он написал уйму сценариев, стихов, сказок, статей. Нарисовал несметное количество картин. И по его рисункам оформляются витражи, винные этикетки, скатерти, книжки. По его чертежам строятся дворцы поэзии и фонтаны. У него своя собственная технология обжига керамики, своя технология отливки металла, своя технология варки стекла. У Тонино бесчисленное количество талантов. Мне кажется, что там, у них наверху, кто-то ошибся: Тонино должен был родиться в эпоху Возрождения. По масштабу и разносторонности его можно было бы, пожалуй, сравнить с Леонардо да Винчи.

Между прочим. Но, как говорят: «Пардон, товарищи»! Леонардо на саксофоне играть умел? Неумел. А Тонино умел — в молодости он играл в оркестре. В футбол Леонардо умел? Не умел. А Тонино умел — до войны он играл левым хавбеком в сборной Сантарканжело (местечко, откуда Тонино родом)!

И еще! Ни один поэт, художник, архитектор, скульптор, за всю историю человечества, не был Президентом реки. Ни один! Я это проверял по справочникам и покопался в архивах. А Тонино — Президент реки Мареккья! Эту должность он придумал себе сам, и поскольку в Италии он человек весьма уважаемый, губернатор провинции эту должность официально утвердил. С доброй улыбкой. Но не долго он улыбался.

Выступая по телевидению, Тонино пообещал жителям провинции Романья, что к концу лета вода в реке Мареккьи будет такой чистой, что ее можно будет пить. И объявил, что в начале сентября будет Праздник Чистой Реки, на который он приглашает премьер-министра, губернатора и всех, всех, всех!

Что на этот праздник приедет премьер-министр, губернатор глубоко сомневался. А то, что Тонино заставит его пить воду из буро-зеленой вонючей речки Мареккьи, у него сомнения не было. И после долгих мытарств он выпросил из госбюджета дополнительные средства на очистные сооружения для этой реки. А Тонино всем, у кого что-то стекало в реку, пригрозил, что если кто-то забудет поставить эти очистные сооружения, то будет иметь дело лично с ним. Связываться с ним никто не хотел. Потому что знали: когда Тонино Гуэрра начинает бороться за справедливость, остановить его невозможно, и никакой меры у него нет.

Между прочим. Когда я приехал к ним в гости в Пеннабилли, первое, что мне Тонино и Лора показали после Бронзового Дерева Феллини и часовенки Тарковского в саду, — была неширокая горная речушка Мареккья. Вода в ней была прозрачная, но пить ее Тонино мне не разрешил. Сказал, что он обещал, что первым эту воду попробует губернатор. И если он разрешит кому-то выпить раньше, губернатор обидится.

Когда мы познакомились, у Тонино в Москве было очень мало друзей. И мы почти всегда встречались втроем — Тонино, Лора и я. Теперь супруги Гуэрра нарасхват. Их всегда окружают люди (достойные и интересные). Но я стараюсь встречаться с ними тет-а-тет.