Восемь тетрадей жизни

Между прочим. Они для меня, уже давно, как бы одно целое. Тонино без Лоры — не то. И Лора — без Тонино тоже не то.

У Тонино, среди прочих, есть удивительный дар — слушать. И вот уже больше, чем четверть века, прежде чем начать снимать фильм, я обязательно рассказываю ему сценарий. А он советует, что, где и как надо изменить, убрать и добавить. Когда мы познакомились, я снимал фильм «Мимино». И то, что Рубик Мкртчян появляется в конце фильма — заслуга Тонино (в сценарии этого эпизода не было). Можно сказать, что Тонино, в той или иной степени, соавтор всех моих последующих фильмов.

Кроме этого, он еще и мой судья — сегодня единственный. После того как ушел мой учитель Михаил Ильич Ромм, никто так хорошо меня не понимал. Тонино всегда точно видит, что я хотел сказать, и что из этого получилось, а что нет.

А еще, я люблю слушать Тонино. Когда Тонино рассказывает, слушать его — наслаждение. Его итальянский — это музыка. А в переводе Лоры это всегда еще и поэтично, и всегда мудро и эмоционально (по образованию Лора — литератор, и сама хорошо пишет).

Однажды я сказал Тонино, что не знаю, это он говорит так умно, или так получается благодаря переводу Лоры.

— Конечно, Лора. Лора очень умный! — воскликнул Тонино (он уже «чуть-чуть» знает русский язык).

А потом удивился:

— Лора умный! Мама мия!

— Мама моя, — на автомате перевела Лора.

А потом обиделась.

В 1981 году была ретроспектива моих фильмов в Сан-Ремо. И в последний день на заключительную пресс-конференцию приехали Тонино с Лорой. Легенда мирового кинематографа, лучший сценарист Европы, обладатель всех самых престижных призов главных кинофестивалей, реликвия Италии с супругой всю ночь тащились в поезде, где не было ни матрасов, ни белья — одни голые деревянные полки — чтобы два часа слушать мои идиотские ответы на не менее идиотские вопросы.

Я спросил Тонино:

— Зачем?!

Он удивился:

— Ты друг, — сказал он.

Между прочим. Тогда, на ретроспективе в Сан-Ремо, у итальянцев больше других вызвал интерес фильм «Афоня». И на пресс-конференции очень часто упоминали этот фильм. Лоре это было приятно. Она сказала, что не зря Сашенька на этой картине работал с такой самоотдачей. А потом мы втроем выпили за светлую его память.

Да. Тонино мой верный друг. Он был рядом со мной: и когда мне было плохо, и когда мне было хорошо. Если я болел, он привозил редкие лекарства, а если был успех, он радовался, как ребенок. Так радовалась моим успехам только мама.

Директор фестиваля в Сан-Ремо был моим поклонником и фильм «Кин-дза-дза» включил в конкурсный показ фестиваля, еще когда он не был готов. Не глядя. Но когда он приехал в Москву, умные люди сказали ему, что «Кин-дза-дза» — полный провал, и еще что-то в этом духе, и на фестивале в Сан-Ремо этот фильм не оказался.

А когда Тонино посмотрел «Кин-дза-дзу», он возмутился.

— Перке?! Почему?! — кричал он (фильм Тонино понравился).

— Почему?! — на автомате, так же громко переводила Лора.

— Идиото! — кричал он.

— Идиоты! — громко переводила Лора. «Русские женщины — это метеориты, полные чувств», — сказал как-то Тонино Гуэрра.

Когда я вышел от них, выглянула соседка. И спросила:

— Что орут? Поругались?

— Нет. «Кин-дза-дза» им понравилась.

— Ваша грузинская зелень?

Тонино умеет дружить. И из-за этого в СССР его несколько раз объявляли персоной нон грата.

Когда посадили его друга кинорежиссера Сергея Параджанова, чтобы вызволить его, Тонино попытался пробиться к Брежневу. Туда его не пустили. Потом он попытался прорваться к Андропову (председатель КГБ) — туда его тоже не пустили. Тогда он, вернувшись в Италию, организовал письмо в защиту уникального советского режиссера, которое подписали все мировые знаменитости! И, в итоге, Сергей Параджанов оказался на свободе.

Но, когда Тонино с Лорой собрались приехать в Москву на день рождения мамы Лоры, визу им не дали. И тогда их советские друзья начали бегать по начальству.

— Ладно, пусть приезжают, — нехотя согласилось начальство. — Но чтобы — ни-ни! — и начальство погрозило пальцем.

После этого Тонино и Лора какое-то время свободно ездили туда и обратно, и, хотя бывало, что прихватывали с собой то, что писали так называемые диссиденты, — все обходилось без происшествий.

Но когда Андрей Тарковский остался на Западе, чету Гуэрра снова объявили врагами Советского Союза.

Тонино написал для своего друга Андрея Тарковского сценарий, фильм по которому надо было снимать в Италии. В Италию Андрея не выпускали. И Тонино стал ходить по инстанциям — а человек он настойчивый — и на этот раз ему удалось пробиться к кому-то наверху. И Тарковского выпустили за границу! Но случилось так, что когда Андрей закончил снимать в Италии свой фильм «Ностальгия», ему там сразу же предложили снять другой. Андрей написал письмо руководству Госкино, с просьбой продлить его пребывание за границей еще на год. Ему отказали. И велели немедленно вернуться! Андрей не послушался.

И «наши» решили, что это Тонино с Лорой уговорили Андрея стать невозвращенцем.

И снова Тонино и Лору объявили персонами нон грата, и снова друзьям пришлось бегать и клянчить. И начальство, нехотя, разрешило. И снова погрозило пальцем. «В последний раз!»

Тонино — 85. Но энергии у него и его верной подруги не меньше, чем у молодых скотч-терьеров. Они, когда приезжают в Россию, не оседают в столице, а начинают мотаться по городам России — большим и маленьким, ближним и дальним. Открывают картинные галереи, музеи, дворцы поэтов, устраивают встречи, вечера, проводят мастер-классы. Ну, и, конечно, они часто бывают и в бывших республиках СССР, где друзей у них ничуть не меньше, чем здесь.

Между прочим. Выдаю секрет. Мы, грузины, считаем, что мама у Тонино была грузинка. Ну если не мама, то, в крайнем случае — бабушка! Иначе, как еще можно объяснить, почему Тонино Гуэрра такой исключительный человек.

Это было три года назад, летом. Мы сидели в квартире мамы Лоры у Красных ворот. Лора Яблочкина, Тонино Гуэрра и я. Поели спагетти, попили чаю, сидели — беседовали. Был какой-то необычный вечер. Солнце уже завалилось за Садовое кольцо, были московские розовые сумерки. Свет мы не зажигали. И было непривычно тихо. По воскресеньям на Садовой машин мало.

В тот вечер я рассказывал, почему я уже два года не снимаю. Говорил, что в трамвай, в который пересела наша страна, я не сумел втиснуться, и сейчас вишу на подножке, без билета. И что ничего не понимаю в этой новой жизни, и не могу, да и не хочу, угнаться за ней.

Тонино сказал: «У тебя много красивых историй. Напиши книжку. А потом по ней снимешь фильм».

Книжку я написал — «Безбилетный пассажир». И посвятил ее моим друзьям — Лоре и Тонино Гуэрре. Я их очень люблю.

Юлий Крелин