Восход жёлтого полумесяца

Если уж брать во внимание то, что Гийра, пусть даже не всегда, но всё же бывает права, то не логично ли будет отнестись серьёзнее к другим её предположениям? — задаётся вопросом Фретинил, и в голове его стремительным духом ветра проносятся другие, казалось бы, не связанные между собой мысли.

Утопленник из Хейиси, к делу которого, вроде бы, имеет какое-то отношение Омжлусо, сумка из того же канала с полумесяцем внутри, не к месту всплывшая в разговоре белая полоса во весь фасад здания, Омжлусо, так упорно напоминающий Ямтлэи — что там ещё?..

Угнаться за всем не получается, Фретинил морщит брови и в замешательстве покусывает большой палец правой руки. Упорно старается отогнать от себя заведомо несуразное и только тут замечает, что Омжлусо исчез.

Ну да — всего лишь ушёл, скрылся в своей четверти, даже не сказав ничего на прощание. Не очень учтиво с его стороны, но чего ещё ждать от диковатого и вечно насупившегося звездочёта?

Фретинил спускается ещё на несколько ступеней, подходит к окну и выглядывает в него. Возле его дома, прямо под длинной белой линией стоит Гийра. Ожесточённо жестикулирует, что-то рассказывая другим обитателям двора.

Воображение, — резюмирует Фретинил, пытаясь думать критично. Одно совпадение, пусть и довольно точное.

16. В пристанище порока

Канал Комалак находится на задворках Карамюсты, в районе далеко не благополучном.

Ямтлэи, который считает всё расположенное за Плоской Юнбё помойкой, старается воздерживаться от посещений данной местности. Если бы не служебные обязанности, он строго следовал бы этому правилу, однако инспектору всё равно: инспектор одинаково безразличен к окружающей обстановке и настоял на том, чтобы напарник сопровождал его. Ямтлэи, естественно, сопротивлялся, но инспектор припомнил ему допрос, и тот вынужден был сдаться.

Время от времени Ямтлэи ворчит на инспектора и вполголоса призывает лишить гражданской ставки обитателей обшарпанных пятиэтажных коробок — одинаковых и серых домов, обилие ночлежных забегаловок, тусклых притонов и прочих злачных заведений в которых делает этот район отхожим местом Карамюсты, позором большого города. Мимо тянутся путанные, грязные, замусоренные предметами нечистоплотного обихода каналы и их тупики. Прохожие под стать им — оборванные, в замызганной и бедной одежде — таращатся на напарников мутными глазами, косятся жадными до грабежа взглядами, но идут мимо — неподходящая для лёгкой наживы добыча, слишком уверенный для безоружных вид имеют двое идущих по набережной Комалак.

Возле очередной серой коробки Ямтлэи останавливается.

— Кажется, здесь, — говорит он и ищет номерной указатель, которого, конечно же, нет.

— Да, здесь, — согласился инспектор. — Только я не помню, где тут вход.

Ямтлэи заглядывает в мутное, расположенное на уровне ног окно и отвечает:

— С обратной стороны. Вход со двора.

Некоторое время он стоит в нерешительности, поглядывая на инспектора. Потом делает обречённое лицо и проходит в щель между домами.

Инспектор следует за ним. Обойдя ветхое от постоянной сырости строение, напарники находят дверь — некогда, вероятно, синюю, а теперь облезлую, паршивую даже по местным меркам.

Стучаться тут не принято, поэтому они просто заходят внутрь. Идут тёмным затхлым коридором, медленно, чуть ли не на ощупь.

— Неужели нельзя устроить освещение? — бормочет Ямтлэи в свойственной ему сварливой манере, и инспектор с ним полностью солидарен. — Надо сказать Кунызу…

— Ага, жди от них…

Инспектор толкает расположенную в конце коридора дверь, и напарникам открывается мрачное помещение. И без того небольшая комната сдавлена тёмно-красным и грязным, который гнетёт, выедает объём и воздух. Безвкусная, убогая обстановка: стол, несколько стульев и какие-то шкафы вдоль стен. Подвальное освещение, густой и жирный дух нелегальности.

В комнате несколько мужчин, таких же сумрачных и угрюмых. Трое из них сидят за столом, остальные сгрудились вокруг них. Кажется, напарники застали компанию за шумным и оживлённым обсуждением, но увидев стоящих на пороге, все тут же, как по команде, замолкают.

Несколько секунд хозяева разглядывают визитёров, а те — хозяев.

— Хо-хой! — воскликнул восседающий во главе стола мужчина. — Инспектор! Милости просим!

Напарники осторожно проходят внутрь помещения.

— А я вот сижу и думаю — когда же вы зайдёте на огонёк? — продолжает мужчина с хитрыми, в прищуре глазами. — Давно не появлялись, а я всегда рад вас видеть!

— А не видеть — ещё больше! — язвит Ямтлэи: промолчать просто нет сил, тем более когда собеседник говорит с такой напыщенной лживостью.

— Хе-хе-хе! — как ни в чём ни бывало, говорит мужчина. — Ямтлэи, присаживайся, пожалуйста! Нет стула?.. И вправду — нету. Не заметил, знаешь ли!.. — гогочет он так, будто разродился чрезвычайно остроумной шуткой.

Фожин Куныз — громогласный хозяин сумрачного кабинета и глава всей этой, не менее сумрачной компании — любит позубоскалить. Грязный на руку делец, перекупщик, приторговывающий краденым, местный специалист по нелегальным товарам и давний знакомый напарников. Неоднократно они сталкивались с Кунызом и следами его деятельности, но ни разу не смогли доказать его причастность и упрятать куда следует. Инспектор подозревает, что там, где нужно, у Куныза имеются тайные покровители, и Ямтлэи по этому поводу не спорит.

— С чем пожаловали, инспектор? — неприятно склабится Фожин Куныз. — Вы как раз вовремя: у меня новое поступление товара! Могу предложить чехольчики! — он демонстрирует что-то, очень похожее на тряпку. — Расходятся на ура — не успеваю заказывать. Главное ведь — абсолютно законно! — Куныз щурится в слабом подобии добродетели, а глаза при этом хитрые и жадные, зорко наблюдающий за напарниками взгляд. — Ямтлэи, тебе какие чехольчики больше нравятся — серые или с блестяшками?

Сподвижники Куныза — такие же прыгуны, как он сам — глядят на напарников с нескрываемой неприязнью. Двое из них обходят с боков, медленно, словно бы невзначай, приближаются к входной двери. Охраняют не явно, а так, на всякий случай.

— В преддверии праздника, — неспешно и весомо произносит инспектор, — есть приказ на обыск подозрительных мест, — он оборачивается на стоящих возле двери и меряет их пренебрежительным взглядом. — Твоя… хм… обитель, — инспектор довольно громко усмехается, — тоже попала в список. Профилактический обход, знаешь ли, упреждающие меры, чтобы потом не было неприятных выходок на празднике. Ты же слышал о вечернем празднике на Плоской Юнбё?

— Слышал, разумеется, — уверяет Куныз. — Вот только…

— Обыскивать или сам покажешь, что у тебя есть запрещённое? — инспектор переходит в атаку.

— Послушайте…

— Давай, выкладывай!

Куныз замолчал, посмотрел на нежданных визитёров и хотел было что-то сказать — уже в оправдание, но тут же передумал и откинулся на стуле назад.

— Обыскивайте, — безразлично отвечает Куныз и перестаёт улыбаться.

Он сдаётся, поскольку знаком с инспектором, его дотошностью и принципиальностью. Но и досады по поводу возможного обыска у него нет. Видно, что не переживает на этот счёт, лишь сожалеет о потерянном времени и дополнительных телодвижениях, которые придётся совершить, выпутываясь из создавшейся ситуации.