Восход жёлтого полумесяца

Разве что Омжлусо Дюрт — из приличия он мог бы поддержать разговор, но ощущает себя явно чужим и, вероятно, нежеланным, поэтому тупо молчит и прихлёбывает из чашки. Лишь изредка вставляет слово-другое, и реплики его, как правило, идут вразрез с принятыми в сложившейся компании нравами, кажутся несуразными, если не сказать — дурным тоном.

Самого Омжлусо это, впрочем, не особо тревожит, временами его заинтересованность смотрится искренней, однако приглядевшись, легко определить, что он просто старается соблюсти нормы приличия.

— Ещё горячих трав? — Гийра сладко до приторности улыбается Омжлусо.

Тот отрицательно мотает головой, но уже поздно — Гийра протянулась через стол и подливает напиток в его кружку. Заботливо, почти сердобольно по отношению к диковатому и вечно запущенному во внешности звездочёту, будто бы ещё вчера не говорила о нём всякие гадости.

В своей манере, — думает Фретинил. За глаза — распишет мелочи до пакости, в присутствии объекта — мила и доброжелательна.

— Как ваше расследование, инспектор? — спрашивает вдруг Омжлусо Дюрт. Будто бы невзначай, как бы между делом, словно бы просто для поддержания почти потухшего разговора.

Фретинил хмурится. Ничего такого, казалось бы, но Фретинилу вопрос, разумеется, не нравится. Слишком животрепещущ этот вопрос и вызывает болезненную реакцию, которую Фретинил старается не выказать.

Однако Омжлусо, как и все окружающие, улавливает его недовольство.

— Я просто… — мямлит Омжлусо, понимая, что затронул не ту тему. — Слышал, что труп какой-то нашли… — под взглядом Фретинила Омжлусо замолчал.

Он опустил глаза к блюдечку с тортом и обеими руками взялся за кружку, в которую неуёмная Гийра вновь подливает горячих трав.

— Нашли, да, — невпопад говорит Фретинил и зачем-то смотрит на Гийру. — Только расследование пока продвигается не очень…

— Ага, понятно… — тихо бормочет Омжлусо Дюрт.

Фретинил переходит к каким-то несущественным и скучным подробностям. Потом плавно с них съезжает — дабы не вскрывать тайны следствия. Нудно и неинтересно описывает отдалённо подобный случай, который имел место некоторое время назад и наделал, помнится, много шума.

То дело известно почти всем присутствующим, по слухам, причина преступления крылась в любовном треугольнике с острыми краями. Затасканная история, оно и понятно — не стал бы Фретинил выкладывать служебную информацию, если б подробности инцидента не были известны всей Карамюсте.

Фретинил рассказывает долго и уныло. Можно подумать, что от неумения, но на самом деле — из-за того, что думает о другом: Фретинила занимает проявленное Омжлусо любопытство, его интерес к утопленнику из Хейиси.

Это только кажется, что мимолётом задал он свой вопрос, — размышляет Фретинил, излагая знакомые всем детали по давнему делу. Подозрительный вопрос, и поведение у него подозрительное, — говорит себе Фретинил.

Столько странностей и неявных связей таит в себе история с трупом из канала и Полумесяцем из сумки. Целый клубок, — думает Фретинил, нисколько не смущаясь тоскливым лицам гостей и Арэмо.

— Поздновато… — по окончании рассказа говорит Омжлусо Дюрт. — Пора бы расходиться, наверное…

Эгодалимо тут же с ним соглашается.

Недолго думая, Омжлусо встаёт и просто уходит. Кажется, вполне довольный тем, что появилась такая возможность, будто бы освободился от непосильной ноши.

А Фретинил бросается провожать Эгодалимо и её детей.

— Как приятно, — говорит Эгодалимо уже на улице. — Прохладно и свежо… — протянула она, отрывисто и звонко цокая каблуками по тишине пустынной набережной.

И вправду — оба чувствуют себя бодро и раскрепощено, словно только что вышли из духоты — духоты не столь физической, сколько эмоциональной.

Эгодалимо кутается в тёплую длинную кофту, а Фретинил замечает:

— Похоже, ночью будут заморозки.

— Возможно, — вдыхая свежесть сумерек, Эгодалимо даже жмурится от наслаждения.

— А нам завтра ехать в Большой город, — вслух рассуждает Фретинил.

— Ого! — мечтательно произносит Эгодалимо. — Везёт — хоть какое-то разнообразие. С Ямтлэи поедешь?

— Да, если согласится.

Эгодалимо рассмеялась.

— Ты уж его уговаривай, а то — полдня одному не очень-то весело.

— Постараюсь.

— Если не согласится — возьмёшь меня с собой? — шутит она.

— Поехали! — на полном серьёзе ответил Фретинил, понимая, конечно, что её не отпустят — не та должность, разъезды и следственные мероприятия не входят в обязанности чисто кабинетного служащего.

— Я бы с удовольствием, — тихо говорит Эгодалимо, после чего некоторое время оба молчат.

Дети уходят чуть вперёд.

— Года, — наконец решился Фретинил, — а всё же: что ты хотела мне сказать?

— Сказать? — встрепенулась Эгодалимо. — Что — сказать? Когда?

— В селию. Помнишь, ты подошла ко мне и пыталась что-то сказать, но нам помешали?

— Ах, ты об этом… — вздохнула она и едва заметным, чисто женским движением уронила волосы на лицо.

Как тогда, в глухом тупике участка, прячется за густыми, жёлтыми вперемежку с тёмными, прядями.

— Забудь, — холодно ответила Эгодалимо после минутной паузы. — Ничего серьёзного… Просто показалось…

— В самом деле? — с сомнением спросил Фретинил. — Что показалось-то?

— Ерунда… — наигранно и нервно улыбается Эгодалимо. — Просто, одна чепуха пришла в голову, — говорит она спокойно, но не искренне.

24. Начертание

Утренний подъём был долог и мучителен. Всё же, Фретинил уже не в том возрасте, когда можно полночи гулять и не спать, а на утро быть бодрым и довольным. Не те уже годы, и с этим приходится считаться, как прискорбно бы это не звучало.

К тому же, сегодня афия, позади четыре рабочих дня, а в эту семидневку они были особенно напряжёнными и отняли много сил.

Но самое тяжкое — это осознавать, что это ещё не всё, не конец: выходные будут только завтра, а на сегодня запланирован ряд мероприятий и встреч, и это означает, что пора вставать. Уныло и беспросветно.

Отчего-то молчит Арэмо, демонстративно и неоднозначно — то ли обиделась, то ли просто в себе, в своих мыслях, далёких и туманных. Фретинил не может припомнить каких-либо причин к ссоре и решает не придавать этому большого значения. Бывает у неё такое, пройдёт вместе со временем.