Восход жёлтого полумесяца
Шрифт:
Омжлусо и сам не внушает доверия, а знакомые у него — ещё хуже, — думает Фретинил, неспешно бредя по узкому пешеходному мосту.
Омжлусо увидел Фретинила и даже одарил его приветливым взглядом — явление, не подходящее его внешности и манере поведения. А вот его спутник вдруг тушуется. Будто бы испугавшись Фретинила, разворачивается и удаляется в противоположную от него сторону — уходит вверх по набережной Эневойтт.
Странное поведение, но Фретинилу сейчас, разумеется, не до похожего на прыгуна субъекта. Какое ему может быть дело до знакомых Омжлусо? Он шагает по мосту через Хейиси
— Как ваши дела, инспектор? — вежливо осведомился Омжлусо Дюрт.
И вопрос Фретинилу, конечно же, не понравился. Фретинил невольно расценивает этот вопрос как донельзя прозрачный намёк на сферу его профессиональной деятельности. Безобидный, разумеется, вопрос, заданный из чистой вежливости, по всем правилам повседневного этикета, раздражает Фретинила отсылкой к служебным неприятностям — двусмысленностью, которую простодушный Омжлусо допустил совсем не умышленно. Так вышло, и вряд ли кому-нибудь в голову придёт упрекать его в этом, но Фретинил тяжело и устало вздыхает.
Он собрал всё положенное ему терпение и до ужаса унылым тоном протянул:
— Нормально.
И Омжлусо, похоже, понимает свою ошибку. Не до конца осознаёт, что именно сделал не так, но желает замять неприятный момент.
— Погода сегодня не очень… — невпопад замечает Омжлусо, заполняя предательскую паузу.
Фретинил мучительно и молча смотрит вверх, в небо, а потом переводит взгляд на серо-аргентинскую гладь канала. Лицо у него скучающее, думает он о своём и служебном.
Разговор явно не удался и далее вряд ли получится. Омжлусо Дюрт это понимает и помышляет о том, как бы побыстрее удрать от впавшего в хандру Фретинила, но тот вдруг говорит:
— Кстати, давно хотел у тебя спросить…
И хотя Фретинил на него не смотрит, а продолжает наблюдение за водой в Эневойтте, Омжлусо отчего-то встрепенулся и вытянулся так, будто собеседник сверлит его строгим взглядом, с претензией, например, или в чём-то упрекает.
— Да-да? — с готовностью сказал Омжлусо.
— А не знаком ли ты с Лонаром Гомбой? — неспешно и задумчиво произносит Фретинил, а сам смотрит в сторону канала. — Это такой коллекционер древностей, живёт в Окталатии…
— Да, знаком, — тут же, безо всяких размышлений или сомнений отвечает Омжлусо.
— И ты бывал у него в гостях? — с отсутствующим видом продолжает Фретинил.
— Несколько раз, — чётко отвечает тот. — Я даю уроки его дочери.
— Вот как? — Фретинил посмотрел на звездочёта, хоть и запоздало, но проявляя наконец удивление и заинтересованность. — У него есть дочь? Мне показалось, что он достаточно молод…
— Да, есть, — кивнул Омжлусо. — Примерно моего возраста… Точнее — чуть помладше…
— И что она?.. — не зная, как продолжить разговор, спросил Фретинил. — Способная?
— Есть немного… — с явным сомнением в голосе отвечает Омжлусо и неопределённо пожимает плечами. — Преподаю ей звёздную науку, — пояснил он.
— И как — получается? — зачем-то спрашивает Фретинил.
— Есть немного… — не понимая, что ещё Фретинилу от него нужно, отвечает Омжлусо Дюрт.
34.
Легенда для Омжлусо— Почему не спишь? — это Арэмо, услышала шум и тоже вышла в кухню.
— Не знаю, — меланхолично отвечает Фретинил. — Просто — не сплю.
Арэмо осторожно, почти беззвучно приблизилась и встала рядом, у него за спиной.
— Переживаешь насчёт службы? — голос у неё заспанный, по тембру чуть ниже, чем обычно. — Зачем тебя сегодня вызывали?
— Так, — говорит Фретинил, явно не желая отвечать на вопрос. — Ерунда, — отнекивается он.
Арэмо положила руки ему на плечи и нежно сказала:
— Переживаешь… — шепчет она ему на ухо. — Я же чувствую.
— Переживаю, — нехотя соглашается он.
За окном — непроглядная темнота карамюстовской ночи. Ночь между выходными, поэтому тихая и глухая. Лишь изредка внизу проходят спешащие домой запоздалые соседи, нарушая покой и умиротворение уснувшего города.
— Ты говорил во сне, — с грустью произносит Арэмо.
— Вот как? И что же я говорил?
— Почти ничего не разобрала, но кажется, ты упоминал Омжлусо.
— Не может быть, — отмахнулся Фретинил. — Тебе показалось.
— Может быть, — согласилась Арэмо. — И чего вы к нему привязались?
— Кто привязался? — удивляется Фретинил. — Кто — мы?
— Ты. Чем он тебе не угодил? По-моему, вполне симпатичный парень. Забитый, правда…
— Тебе вечно нравятся какие-то недотёпы, — буркнул Фретинил, несколько раздражаясь вкусам супруги.
— Типичный случай синдрома баловня судьбы, — не замечая предыдущей реплики, говорит Арэмо.
— Какой ещё баловень? — недоумевает Фретинил, отдалённо вспоминая слышанное где-то ранее словосочетание.
— Судьбы, — пояснила Арэмо. — Есть такой термин. И Омжлусо от этого сильно страдает. Он ведь книжник и постоянно упрекает себя в том, что его занятие не приносит пользы обществу… Материальной, понимаешь?..
— Ну, — кивнул Фретинил.
— Вроде того, что ему повезло с назначением, мол, его соискание и заключалось в такой вот службе… А он переживает, что исследования в наблюдариуме носят отвлечённый характер, его гнетёт то, что он за просто так получает гражданскую ставку. Представляешь? — проникновенно говорит Арэмо. — Представляешь, сколько раз он выслушивал упрёки в свой адрес: мол, его разработки никому не нужны, лишний груз на шее общества, и незачем их содержать. Думаю, поэтому-то он такой забитый, грызёт его ощущение собственной ненужности и никчёмности. Понимаешь?.. — Арэмо расчувствовалась и сильнее сжала плечи Фретинила.
Тот молчит, выбирая, как бы ему ответить. Что ещё за симпатии? К тому же — к проходимцу и неудачнику. С чего бы это Фретинил должен с пониманием к нему относиться? Или даже сочувствовать. И вообще…
— Глупость какая-то, — пренебрежительно ответил Фретинил. — Откуда это ты взяла?
— Разговаривала с ним на вечеринке, — легко и непринуждённо ответила Арэмо. — И вчера видела его во дворе…
— Чепуха, — с раздражением, но не громко говорит Фретинил. — Гийра вон не переживает. Живёт себе на всеобщую ставку, считай — висит на той самой шее общества, и не убивается по этому поводу…