Восьмой дневник

* * *

Назревает большая война,

вышло время речей суесловных,

и ничья это будет вина,

что убьют миллион невиновных.

* * *

Надо б жить намного проще

и не думать ни о чём:

разум – даже очень тощий –

на угрюмство обречён.

* * *

Нас тянет – это старости печать, –

буравя равнодушия броню,

советовать, учить и поучать,

и даже проповедовать херню.

* * *

Про евреев я намедни

в некой злобной ахинее

прочитал такие бредни,

что гордиться стал сильнее.

* * *

Сегодня снег мело всю ночь,

и думал я возле окна,

что я не прочь, она не прочь,

но где она и кто она?

* * *

Большая для рассудка есть опасность,

когда к великим чувствуешь причастность.

* * *

Состарясь, не валяюсь я ничком,

а радость я несу себе и людям:

вот сядем со знакомым старичком

и свежие анализы обсудим.

* * *

По счастью, в этой жизни выживание –

отнюдь не только сытное жевание.

* * *

Попавши в цех литературный

и не светясь между светил,

я Божий дар миниатюрный

в отхожий промысел пустил.

* * *

Когда кипит высокий спор,

достигнув тона воспалённого,

то явно пламенней напор

у менее осведомлённого.

* * *

Мне фактов и мыслей вязанку

собрало житейским течением,

и многих событий изнанку

я вижу теперь с огорчением.

* * *

Пофартило и мне виды видывать

с той поры, как я хвост распушил,

а теперь моя участь – завидовать,

но кому – я ещё не решил.

* * *

Где какая пертурбация,

низвергают и метут,

мельтешная наша нация

непременно тут как тут.

* * *

Я время проводил в пустых забавах

под музыку из ангельской свирели,

а после я опомнился. Вдобавок

и все мои забавы постарели.

* * *

Когда ты любишь и любим

и жить на свете нравится,

то неприятностям любым

с тобой труднее справиться.

* * *

Какой-то простенький мотив

поёт во мне глухая жалость,

что из житейских перспектив

уже всего одна осталась.

* * *

Усердно исправляли

врачи мою судьбу

и в жопу мне вставляли

подзорную трубу.

* * *

Что делал я? Дружил с подушкой,

пил жизни мёд

и убирал в часах с кукушкой

её помёт.

* * *

Мы между предков и потомков

живём сейчас на белом свете,

число развалин и обломков

ещё умножат наши дети.

* * *

Я благодарен той отчизне

как уникальнейшей из родин:

кошмарный дух российской жизни

весьма для мысли плодороден.

* * *

На небе не вложили содержания

в судьбу мою и толком не расчислили,

тем самым сохранив от воздержания

в азарте, любопытстве, легкомыслии.

* * *

Пускай старик занудно тянет нить

любого о себе повествования:

он жаждет как угодно застолбить

реальность своего существования.

* * *

Я пью с изрядно пожилыми

людьми, весьма ещё живыми,

но зябко мне, услыша речи

о нашей следующей встрече.

* * *

Мои года – изба корявая,

сухим повитая плющом,

и крыша вся уже трухлявая,

но печка топится ещё.

* * *

Ловя реальности штрихи,

всегда смеялся я при этом –

и потому писал стихи,

отнюдь не будучи поэтом.

* * *

Века протекают похоже:

прохожему дали по роже,

жиды ожидают Мессию,

и смута смущает Россию.

* * *

Я вовсе не безвыходно сижу,

мыслительными мучаясь попытками,

я часто с удовольствием хожу

на встречи с алкогольными напитками.

* * *

Как ни различны в мире люди,

и даже в том числе еврей,

но все подвержены простуде

и мечут сопли из ноздрей.

* * *

Подвинулась моя граница

в поля смурные,

чужие сны мне стали сниться,

совсем дурные.

* * *

Три источника богатства

перечислю без подробностей:

воровство, разбой и блядство,

если нет иных способностей.

* * *

Телега жизни скособочена,

она трясётся всё сильней,

но вдоль дороги есть обочина –

плетусь по ней.

* * *

Послушные дыханью – только свистни,

легко соединяют наши руки

из воздуха украденные мысли,

из музыки прихваченные звуки.

* * *

На склоне лет я тем горжусь –

помимо редких горьких шуток, –

что в собутыльники гожусь

почти в любое время суток.

* * *

Я смотрю спокойно и рассеянно:

Бог опять людей за что-то судит,

и вражда умело так посеяна,

что уже спасения не будет.

* * *

Я много мыслей своровал –

они повсюду есть,

уже битком набит подвал,

но лень за ними лезть.

* * *

Течёт за поколеньем поколение,

творя молитвословное холуйство,

а Бог не отвергает поклонение,

но втайне обожает богохульство.

* * *

Я с радостью хожу на угощения,