Война меча и сковородки

– Становитесь в три ряда, - последовала новая команда.
– Первая - поварята и младшие подмастерья, вторая - старшие подмастерья, третья - повара.

Началась сутолока, пока слуги занимали места сообразно рангу.

– Доброе утро, дорогие мои!
– провозгласила Эмер, когда повара, подмастерья и поварята выстроились.

– Рады видеть, дорогая хозяйка!
– крикнули они в ответ, да так крикнули, что спугнули птиц с ближайших деревьев.

– Молодцы!
– Эмер с воодушевлением вскинула кулаки над головой.
– Кричите вы отлично, как настоящие рыцари на поле боя.

Работники кухни, и так встававшие раньше всех, теперь все гадали, зачем их собрали еще раньше и почему на улице, и почему приказали выйти в одних рубашках и коттах. Но хозяйка быстро просветила их.

– Не думайте, что я забыла про то, как мы чуть не оплошали, готовя пирог. Все помнят эту историю?

Ответом ей было нестройное «да-а».

– Кто был тому виной?

На этот раз ответил только мастер Брюн:

– Негодник Муго был виноват, миледи. Он уронил корзину!

– А почему?
– продолжала допытываться хозяйка.

– Потому что его толкнули.

– Потому что он был дохлый, как протухшая рыба!
– Эмер подняла указательный палец в знак того, что говорит очень важные речи.
– Потому что половина из вас - тощие и слабосильные, а половина разжирела, подъедая у хозяйских столов! Но с сегодняшнего дня все будет иначе. Каждое утро вы выходите на улицу - и в дождь, и в снег, и в ураган - и обегаете Дарем по солнцу. Пока с вас хватит и одного раза.

– Зачем нам бегать вокруг замка, миледи? Разве недостаточно, что мы усердно трудимся на кухне?
– спросил мастер Брюн, которого мысль о забеге на двадцать шагов приводила в ужас - куда там обежать Дарем!

– Потому что невозможно хорошо выполнять свои обязанности, если у тебя мускулы похожи на очищенных устриц в мешке. И если ты тощий, что душу удерживает лишь котта - тоже невозможно. Посмотрите на меня! Я всегда бодра и полна сил, чтобы быть достойной хозяйкой Дарема, - Эмер многозначительно хрустнула пальцами.
– Итак, по моей команде все бегут вокруг замка, а тот, кто прибежит последним... получит наказание. Вперед!..

Повара, подмастерья и поварята сорвались с места, как будто за ними погналась стая демонов из подземного мира. Старшие повара, отяжелевшие от службы, тут же отстали, но бежали во все лопатки, боясь даже оглянуться.

– Быстрее! Быстрее! Гусеницы вы эдакие!
– крикнула им вслед Эмер, сложив ладони у рта.
– Последнего накажу со всей строгостью!

Лорд Бритмар хохотал от души, наблюдая эту картину.

– Поражен в самое сердце вашей заботой о слугах!
– сказал он.
– И вправду, многие настолько зажирели, что скоро будут не ходить возле печей, а перекатываться.

– Хозяйка Дарема должна заботиться обо всех, - скромно сказала Эмер.
– Даже о толстяках.

Поговорить дольше им не удалось, потому что на верху лестницы, ведущей на замковую стену, появилась высокая широкоплечая фигура - Годрик Фламбар собственной персоной. Эмер тут же отвернулась, делая вид, что никого не заметила. Она смотрела в ту сторону, откуда должны были появиться бегуны.

– Милорд Фламбар идет сюда, - сказал брат короля, - теперь я здесь не нужен.

Он скрылся в саду, а Эмер осталась стоять, всем своим существом чувствуя приближение мужа.

– Ты вчера не вернулась на пир, - сказал Годрик, останавливаясь за ее спиной и нарушая неловкое молчание.

– Не было настроения.

– Мне надо с тобой поговорить, Эмер.

Она потупилась, хотя подобная скромность была ей не свойственна. Тон мужа указывал, что беседа ожидается серьезная. И хотя Годрик назвал ее по имени, Эмер поняла, что речь пойдет не о супружеских нежностях.

– Мы поговорим, но чуть позже. Сейчас я должна закончить свои обязанности.

– Обязанности?..

Из-за замка показались первые бегуны - поварята и подмастерья. Они разрумянились и, добежав до хозяйки, принялись ходить вокруг, размахивая руками, потому что Эмер строго-настрого запретила падать на землю, чтобы отдохнуть.

– Что это ты затеяла?
– спросил Годрик, и в его голосе Эмер уловила прежние недовольно-настороженные нотки.

– Приучаю слуг к рыцарским тренировкам, - сказала она безо всякого выражения.

– Э-э...
– Годрик промычал что-то, но спрашивать не стал.

– Не бойся, на ристалище я их не погоню, - угадала его опасения Эмер.
– Но утренние пробежки пойдут им на пользу.

Последним притащился мастер Брюн. Он был красный и потный, и заранее трусил, ожидая наказания.

– Последний, - подытожила хозяйка.
– Ничуть в этом не сомневалась. Тебе необходимо покаяние. И вот оно: сегодня будешь таскать воду из колодца вместе с водоносами. Двадцать ведер. И не вздумай отлынивать, иначе завтра побежишь два круга.

Теперь мастер Брюн был красный еще и от злости, но возражать не посмел.

– Готова говорить, - Эмер повернулась к мужу.
– Слушаю тебя.

– Пойдем подальше, где не помешают, - сказал Годрик и указал на статую вестника на замковой стене.

Они отошли к статуе, Годрик облокотился о постамент, Эмер теребила пояс. На нее накатила безмерная усталость и опустошение. Как будто струна, натянутая от сердца к голове, и раньше звеневшая - только затронь!
– лопнула от напряжения.

– Тетя настаивает, чтобы мы помирились.

– Да, - ответила девушка машинально.

– Но ты же знаешь... Тебе лучше уехать из Дарема.

– Да.

– Не думай, я не гоню, - было видно, что подобные речи дались ему с трудом.
– И я уважаю твои чувства, и твой выбор. Но здесь опасно. Вдруг случится, что я не смогу тебя защитить?

– Понимаю.

– Тебе надо принять решение, пока королева здесь. Потом может быть слишком поздно. Вчера ты была слишком расстроена, я хотел, чтобы ты немного поостыла. Что скажешь сегодня?

Эмер перевела взгляд на Даремскую равнину. По зеленому полю бежали тени от облаков. Горы на самом краю земли были в тени и казались синими.

– Я устала, Годрик, - сказала девушка.
– Решай сам. Что бы я ни делала, ты всем недоволен. Ты слышал, что я сказала тогда, при королеве. Я не отрекусь ни от одного слова, но повторять не стану.

– Ты говорила сгоряча.

– Нет. Я из Роренброков, - сказала она.
– Мы не бросаемся словами. Но и не навязываемся, если нет надежды. Я не прошу многого. Просто скажи: у меня есть хотя бы маленькая, совсем крохотная возможность, что однажды ты изменишься ко мне?