Возвращение в Полдень

Он снова почувствовал гнусный холод внутри. Как тогда, внезапно обнаружив, что тектоны способны лгать и предавать.

«Если только это не новая ловушка. Самая последняя, самая изощренная. Последний капкан, настороженный возле самой цели. Ржавый, медвежий, даже не сильно замаскированный. Так, для приличия, слегка припорошили снегом. Если нужно остановить, так нужно останавливать. Сбить с пути, отвлечь на спасение друзей. Но к чему тогда избыточные усилия, все эти автоматы с расстроенными программами? К чему болезненная раздвоенность в действиях преследователей? Словно и хочется, и колется. И надо бы уничтожить, а рука не поднимается. Казалось бы, чего проще-то? Стереть в атомарную пыль „Тавискарон“ со всем его содержимым, благо не такая уж это сложная цель. Защита корабля хороша против метеоритной эрозии, но не годится против энергетического импульса сверхвысокой насыщенности. Стереть, рассеять по ветру и засыпать снегом. Никто никогда не узнает. Вошли в шаровое скопление и сгинули. Не то угодили внутрь одного из тридцати двух светил, не то запутались среди ротаторов, нырнули в экзометрию и не выбрались. А никто их сюда и не приглашал. Не они первые, не они последние. Простое решение, оно же эффективное. Но ведь позвали… хотя здесь более уместно „заманили“. Астрарх Лунный Ткач. Либо он и наладил этот последний капкан на тот случай, если все прочие не сработают… из чего следует, что тектоны снова лгали ему в глаза, как упрямому и злобному подростку, который не желает внимать доводам разума. Либо никакой это не капкан, а указатель. Астрарх Лунный Ткач любит играть. Но для более мелких и уязвимых существ эти игры могут показаться чересчур травматичными. Астрарх, искренне желавший помочь своему „братику“ в его исканиях, раскидал внутри шарового скопления Триаконта-Дипластерия множество ключей для отпирания разнообразных дверей, упрятанных за фальшивыми очагами. Ему в его блистательную башку не пришло, что ключи окажутся слишком тяжелыми, с острыми гранями, а из-за дверей молнии жалят на убой… Есть и третий вариант: ничего такого не было. Ни злого умысла, ни вселенских игр. Сплошное нагромождение случайностей, никак меж собою не связанных. Астрарх отыскал и пристроил „гиппогриф“ на планете, что подвернулась первой. Кто-то решил, что означенная планета вполне годится для размещения металлосодержащих, мать их, объектов туманного назначения, и с этой целью нагнал сюда ораву строительной техники с неряшливо прописанными защитными программами. И тут откуда ни возьмись на девственные снежные просторы нагло рушимся мы и портим ничего не соображающим автоматам стройплощадку…»

Кратов уныло вздохнул.

«Но у автоматов не бывает эмо-фона. Вот в чем главная загвоздка. Или по крайней мере не все прямоходящие твари, принятые Мадоном за автоматы, таковыми являются. Не самый он большой спец в прикладной ксенологии, чтобы с одного замутненного переживаниями взгляда отличить автомат от его хозяина. Автоматов может быть много. Все Охотники и все Всадники могут быть автоматами. Но на Базе несомненно есть по меньшей мере один мыслящий субъект. Он и руководил захватом пленных возле „гиппогрифа“. Если только… неприятное предположение, но я, как ответственный исследователь, обязан его высказать хотя бы мысленно и хотя бы самому себе… если только внутри Галактического Братства не орудует раса аутсайдеров, способная создавать искусственный эмо-фон. И вот только сейчас, только здесь мне этого и не хватало для полного счастья».

15

– Вот, – произнес Мурашов значительным голосом. – Это вам о чем-то говорит?

– Следующую картинку, пожалуйста, – сказал Кратов бесстрастно.

Мадон стоял у него над душой и пыхтел едва ли не прямо в ухо. Что там начертано было у него на физиономии, Кратов не видел, но эмо-фон инженера прямо-таки пылал гордыней.

– Следующую.

– Я же знал, что все получится, – не удержался Мадон.

– Да, Жак, у вас прекрасная иконическая память, – подтвердил Мурашов. – Где брали такую? Инерционная и тесно связанная с закромами долговременной памяти. Теперь мы, наконец, знаем, куда вы засунули кристаллик с «Морайа Майнз», в пропаже которого давеча обвинили беднягу Феликса.

– Консул, как долго вы намерены пялиться на эти образы? – сделав вид, что его эти намеки не касаются, спросил Мадон. – С такой кислой физиономией?

Кратов ответил сердито:

– Пока не пойму, что здесь потеряли эти прохвосты.

– Тахамауки? – предупредительно осведомился Мурашов.

– Нет, – процедил Кратов сквозь зубы. – Наунга-ину-ану.

– То есть вы знаете, с кем мы вынуждены иметь дело? – уточнил Мурашов.

– До определенной степени.

– Но ведь это же замечательно! Знакомый враг иногда лучше неведомого друга.

– У меня нет неведомых друзей. А вот знакомых врагов до черта. – Кратов откинулся в кресле и потер усталые глаза. – Дело в том, что это не враг. По крайней мере, прежде в таком качестве не был замечен. Это… Это вообще непонятно кто.

– И однако же этот «непонятно кто» вам прекрасно знаком, – заметил Мурашов.

– И не только мне, – досадливо произнес Кратов. – А всем сколько-нибудь компетентным ксенологам Галактического Братства. Шило в пятке – вот кто они на самом деле.

– Так просветите же нас.

– В двух словах, – сказал Кратов. – В каждой этнической ксенологии существуют свои парадоксы. Задачи, не нашедшие решения. Вот вам тема: разумны ли звероящеры Леды в системе Гамма Лебедя.

– А что они делают?

– Поклоняются искусственным объектам инопланетного происхождения. Например, нашим космическим кораблям. А потом разбредаются по лесам и становятся обычными неосмысленными тварями. Паниксы Царицы Савской тоже питают необъяснимую слабость к космическим аппаратам класса «блимп», но у них это не носит характер сложносочиненного ритуала… – Кратов помотал головой. – О чем это я?

– О шиле в пятке, – терпеливо напомнил Мурашов.

– Да… Наунга-ину-ану, они же белые апрозопы, они же общественные масочники, они же просто маскеры. Стародавняя загадка для всех ксенологических сообществ Галактики. Белые вертикальные гуманоиды, эйдономически неразличимые, без признаков гендерного полиморфизма, без намеков на социальные структуры.

– Белые куклы, – вставил Мадон, усмехаясь. – Наун-га… гм… Они тоже на кого-то устраивали облавы с сетями?

– Нет, – сказал Кратов.

– А что же они делали?

– Ничего. Абсолютно. Они просто стояли, сбившись в громадные толпы, и не обращали внимания на то, что творится вокруг. Можно было вытащить из строя отдельный экземпляр, обследовать… как, собственно, и делалось… а потом вернуть туда, откуда взяли. И он вставал на прежнее место.

– Тоже мне проблема, – произнес Мадон пренебрежительно. – Какие-нибудь насекомые. Согласитесь, что для нас с вами все пчелы и муравьи на одно лицо.

– Те же тоссфенхи, – добавил Мурашов. – Пока с ними не сойдешься накоротке.

– Дело в том, – сказал Кратов, – что колонии маскеров были обнаружены во всех уголках Галактики. Впрочем, за Рукав Центавра не поручусь… как выяснилось недавно, я вообще не имею представления, что там происходит. Известно по меньшей мере полсотни миров, где обитают маскеры. Хотя сказать «обитают» будет слишком сильно. Просто стоят истуканами… Между этими мирами пролегают десятки парсеков.

– Может быть, они ждут чего-то? – усмехаясь, предположил Мадон.

– Например, чтобы их оставили в покое, – произнес Мурашов задумчиво.

– А дождавшись, берутся за руки, взлетают в космос и отправляются осваивать новые миры, – подытожил Мадон. – Воля ваша, Консул, но даже я со своей убогой фантазией могу придумать несколько гипотез, объясняющих столь странное поведение ваших масочников.

– Скорее, ваших. Я с ними во плоти пока еще не сталкивался.

– Ну хорошо, моих… Например, это строительные киберы, брошенные некой сверхцивилизацией за ненадобностью.

– У маскеров органическая природа, – сказал Кратов. – На основе реформированного белка. Роман, вы как медик и самородный голем должны знать, что это такое. Разумеется, белок ваш и маскеров реформированы по разным схемам.

– Эксперименты по созданию киберов на квазиорганической основе проводились даже у нас, – покивал Мурашов. – Строго говоря, что мы, големы, такое, как не киберы, доведенные до высокой степени сходства с прототипом?

– Но у киберов не бывает эмо-фона, – вздохнул Кратов. – На кой дьявол, позвольте узнать, ходячему ножу для открывания пивных банок эмо-фон?

– На кой дьявол открывать пивные банки ножом, да еще ходячим?! – изумился Мадон.

– Это из классики, Жак, – снисходительно сказал Мурашов. – Был такой писатель – Каттнер.