Возвращение в Полдень

Торрент исполнил церемонный поклон и, пятясь задом, скрылся в говорливой толпе.

Кратов перевел дух. Все оказалось не так страшно. Бассейн вполне можно было заменить тремя-четырьмя плетеными флягами. А посидеть в неглупой компании, особенно когда от тебя не ждут активного участия в разговорах, кто же откажется?!

Он уже заходил в кабинку, когда его деликатно подхватили под локоток.

«Нынче мне положительно не дадут так просто исчезнуть», – подумал он опечаленно.

– А теперь, друг мой, – сказал Виктор Авидон, словно бы продолжая прерванную беседу с полуслова, – вернемся к предметам насущным и приземленным. Я понимаю: тектоны, мозговой штурм, «Тавискарон»… Но как вышло, что вам пришлось все время действовать в одиночку, без поддержки Академии, нашего Департамента и всех общественных институтов Федерации?

7

И это было еще не все.

Когда Кратов, отделавшись от докучливого собеседника и с облегчением погрузившись в приятные ожидания, оставил позади кошачий силуэт Академии Человека, и вековое дерево простерло на ним свою тень, его окликнули.

Очень старый человек, темный, заскорузлый, едва ли не ровесник дереву, сидел на скамейке, тяжко повиснув на массивной черной трости, которую так и подмывало назвать клюкой. Пыльный серый костюм пижамного покроя был ему явно велик. Человек стянул с пятнистой лысины легкомысленную кепочку с длинным козырьком. На сморщенном пергаментном лице вспыхнули синие, лишенные возраста глаза.

– Найдешь время для старика, сынок? – спросил Дитрих Гросс.

И снова Кратов был застигнут врасплох. Но спустя два десятка лет ему это было уже не в новинку.

– Все мое время – ваше, учитель, – промолвил он те же слова, что и в предыдущую, давнюю встречу.

– Ты повзрослел, – сказал Большой Дитрих. – Может быть, и поумнел? Вряд ли… – Помолчав, он похлопал ладонью рядом с собой и заметил сварливо: – Во всяком случае, ниже ростом ты определенно не стал.

Кратов сел, соблюдая почтительную дистанцию. В другое время он лихорадочно собирался бы с мыслями, чтобы произвести на монументального оппонента благоприятное впечатление. Но только не сейчас. Он был спокоен, слегка торопился и не слишком стремился это скрыть. И те мысли, что безмятежно циркулировали в его голове, были далеко отсюда.

– Ты все же ослушался деда Дитриха, – промолвил старец безо всяких эмоций.

Кратов пожал плечами.

– Я поступил, как посчитал нужным.

– Ты не поумнел, но дерзости набрался. Не отвечай, я и так знаю, что ты почтителен к старшим. Ты ведешь себя дерзко в отношении собственной человечности. Дерзко и самонадеянно. Как будто знаешь о себе то, чего никто не знает. Надеюсь, так оно и есть.

– Я повидал достаточно, учитель, чтобы не бояться голубой коробки с устаревшей интеллектронной начинкой. Как выяснилось, это всего лишь хороший… – Кратов запнулся, пытаясь подобрать точное слово, и вспомнил кулуарных диспутантов с их яркими метафорами. – Хороший калькулятор.

Дитрих Гросс внимательно изучал его пронзительными синими гляделками, словно пытался просветить насквозь.

– Наверное, нет смысла сызнова затевать давний разговор? – наконец спросил он.

– Мы можем подыскать иную тему, – осторожно предложил Кратов.

– Тогда просто посиди со стариком, – внезапно сказал Большой Дитрих.

Кратов молча кивнул. «Было бы славно, – подумал он, – если бы сейчас на мой браслет пришел голосовой вызов от Марси. Чем более строгим окажется ее голос, тем лучше. В последнее время у нее неплохо получается казаться строгой. Особенно забавно выглядит, когда она пытается командовать Рашидой. Та, конечно же, изображает покорность, но хватает ее ненадолго. И вот уже она со свирепыми криками гоняется за визжащей Марси по дому, а я с Иветтой на руках улепетываю из этого хаоса подальше в сад, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете».

– У тебя сейчас было интересное лицо, – проницательно сказал Дитрих Гросс. – Как будто внутренним взором ты увидел райские врата.

– Так и есть, учитель.

– Я не задержу тебя. Я уже никого не в состоянии задерживать своими речами. – Старец горестно пожевал черными губами. – Никто не хочет говорить с Большим Дитрихом, и уж тем более слушать. Мои дети давно умерли. Затем умерли мои внуки. Правнукам я неинтересен, они рассуждают так же, как и ты: ни черта не боятся, ни о чем не заботятся и лишь потешаются над моими пророчествами. Мы видимся только на Рождество… Смерть потеряла меня в своем гроссбухе. Человек не должен жить так долго, если не готов в конце пути остаться в одиночестве.

– Учитель, вы не одиноки, – возразил Кратов. – Вам стоит лишь сделать несколько шагов, и вон в том странном на вид здании вас встретят бесчисленные ученики.

– Мои ученики тоже умерли, – проронил Дитрих Гросс. – Там, куда ты показываешь, роятся ученики моих учеников и оппонентов. И они тоже не боятся ни черта.

Кратов не нашелся, что ответить. Ему в голову вдруг пришла парадоксальная мысль: если свести Большого Дитриха с Уго Торрентом, заборет ли кит слона?

– Ты уверен, что этот твой… гм… хороший арифмометр не вписал тебе в голову ничего лишнего, от себя?

– Что такое арифмометр? – удивился Кратов.

– Счетная машинка, исторически предшествовавшая калькулятору. Такая, знаешь, с рычажками и рукояткой.

Кратов усмехнулся.

– Арифмометр… Если и записал, как мы узнаем?

– Ты прав, никак.

– Наш арифмометр, – с предельной убедительностью проговорил Кратов, – более нигде не спрятан, не утаен под семью замками. Лежит себе на открытом доступе, в филиале Канадского института экспериментальной антропологии на Баффиновой Земле. Под приглядом моего друга по имени Сидящий Бык и умненькой девушки Сандрин Элуа, кстати говоря – моего наблюдающего доктора. Насколько мне известно, ни одно общественное объединение не проявило к нему даже слабого интереса. – Большой Дитрих слушал его, недоверчиво покачивая головой, и Кратов счел нужным добавить: – Если что-то пойдет не так, я всегда могу вернуться и расколотить его кувалдой, как я это уже делал на Церусе I.

– Если что-то пойдет не так, – сардонически промолвил старец, – ничего нельзя будет сделать. Останется только бежать сломя голову. Или совершать подвиги. Ты готов совершать подвиги?

– Не уверен, – засмеялся Кратов.

– А раньше мог. Что-то изменилось?

– Приоритеты ценностей.

Дитрих Гросс беззвучно расхохотался и стукнул клюкой оземь.

– Девочка? – спросил он, отсмеявшись.

Кратов открыл рот, чтобы подтвердить.

И тотчас же ощутил чувствительный укол в запястье. И это не было голосовым вызовом от Марси или Рашиды.

– Можешь прочесть, – позволил Большой Дитрих, поглядывая на него с любопытством исследователя. – Подожду, мне спешить некуда.

Все еще недоумевая, Кратов развернул перед собой небольшой экран видеала и не сразу сообразил, что за каракули он видит. Ему понадобилось с полминуты, чтобы понять, на каком языке пришло экстренное сообщение по его персональному закрытому каналу.

«Настоящим имею великую честь довести до сведения Константина В. Кратова, четвертого т'гарда Лихлэбра, что вот уже четыре часа он более не является последним ростком в родословном древе Лихлэбров. Янрирр, у вас есть сорок восемь земных часов, дабы, обращаясь к человеческой лексике, перестать хреновничать и воспользоваться счастливой возможностью избрать первое имя своему сыну. Лично я до вашего решения, которому безропотно подчинюсь, называю его…» Кратов прищурился, пытаясь разобрать чужой транслит, даже приблизил картинку. Все равно выходило что-то несуразное: «…земным именем Йожин. Напоминаю также, что вы вольны видеться с сыном в любое время, когда только сочтете возможным, но он рожден Светлым Эхайном и будет воспитан как Светлый Эхайн. Засим остаюсь ненавидящая вас всей душой, всем сердцем и всем телом, готовая в любой миг отдать свою жизнь за вас и возлюбленнейшего моего пятого т'гарда Лихлэбра – Авлур Э.Э.».

– И мальчик, – сказал Кратов несколько ошеломленно.

Дитрих Гросс молча собрал все морщины на лице в сочувственную мину.

8

– Почему вы сбежали, Консул? – спросил Уго Торрент, извлекши буратиний нос из громадного бокала с красным вином и усердно облизываясь. – После вашей ретирады стало намного интереснее. Прекратились курсы ликвидации космогонической безграмотности, и собрание приобрело необходимые для интеллектуального прорыва оттенки благородного безумия.