Возвращение

К примеру, уцелеют у разбойников хоть две лошади, так они ж и до Ладоги вмиг домчатся, и своим весточку дадут, и ее стеречь будут. Ох, не добром та встреча закончится.

Устя за собой хоть силу и знала, а пользоваться ей как следует - нет, пока не сможет она.

Старая волхва, та и сердце остановит, и ужас смертный нашлет, и кровь в жилах створожит... она-то может. А Устя не сумеет пока. Нет у нее таких навыков.

Так что вздохнула Устя - и пошла дальше.

Матушка-Жива, что делать-то?

А может, то и делать?

Пойти в святилище матушки, в ноги волхве кинуться. Попросить, чтобы ее родным весточку дали, а самой подождать.

Так-то и батюшка поймет. Куда ж ей еще бежать было?

А потом и наново приехать можно, поблагодарить. Почему ж нет?

Святилище. А где оно?

Устя прислушалась к себе. Огонек под сердцем горел ровно и спокойно. И тянуло ее... да, вот туда. Налево. И не так уж это далеко. Может, час ходьбы от реки, может, полтора.

Устя посмотрела на Ладогу, коснулась поверхности воды рукой.

– Благодарствую, государыня Ладога.

Напилась на прощание - да и повернула к святилищу. Туда-то хоть какой приходи, все равно ее примут. И не попрекнут, и не выдадут, и никому ничего не расскажут.

Да, только в святилище.

Река с материнской лаской смотрела вслед юной волхве.

Хорошая девочка. Уважительная....

***

Хорь бессильно матерился такими черными словами, что с елок шишки падали. Белки - и те краснели, удирали, хвосты распушив.

Было, было отчего ругаться.

Проклятый медведь!

Пришел, задрал трех лошадей, остальные сами удрали. Поди их, поймай в ночном лесу!

Двое ребят из ватаги ранены, один убит. Да это ладно бы, и до Ладоги тут недалеко, и новых шпыней набрать можно, чай, не самоцветы бесценные.

А вот девка сбежавшая...

Вот где урон-то!

Не будет девки - и денег не будет. И новых людей нанять будет не на что.

А когда еще заказчик осерчает... а это будет, и к гадалке не ходи. Ему девку обещали, а что он получит? Шиш с медведем?

Ой, беда будет!

Дураком Хорь отродясь не был. И что с ним сделают понимал. А что тогда?

А чего тут!

Деньги у него есть, задаток он взял. Надобно дождаться человечка, которого он к заказчику послал. Забрать у него полученное - и бежать отсюда. Бежать и снова бежать.

И не останавливаться.

Велика Росса, да и не сможет заказчик его в розыск объявить. Нет у него той власти.

Бежать.

Но как она сбежала-то, стерва? С медведем договорилась, что ли? Не верил Хорь в старые сказочки, вот и про волхву не подумал, и про кровь старую. Да и к чему оно наемнику? Все одно голову сложит, не сейчас, так позднее. Ему важнее ноги унести.

Так Хорь и сделал.

***

Устя медленно шла по лесу.

Сила волхвы постепенно угасала. Направление она чуяла, а вот ходить по лесу не умела. Не учили ее этому, а ведь наука целая, сложная. За ягодой идти - и то умение надобно, а откуда оно у Устиньи? Рассказывали бабы в монастыре, была там одна, у которой муж - охотник, но ведь слушать и делать - это разное. Так что Устинья уже и ногу несколько раз подвернула, и в какую-то гадкую паутину головой влезла, и гнездо на себя уронила... откуда только взялось!

А еще вымокла насквозь, промерзла и устала.

Сейчас она почти ползла. На упрямстве, на стиснутых зубах делала шаг за шагом.

А вот не будет татям радости! Не поймают они ее! Не допустит!

И когда начались первые березы, Устя даже не сразу себе поверила. Ткнулась лицом в белесую кору, потерлась щекой, чудом нос не ободрав.

– Дошла...

– Ну, здравствуй, волхва.

Хозяйку рощи сложно было не узнать. Стоит она, почти сливаясь белым платьем своим с березами, и волосы зеленцой отливают. А глаза глубокие, бездонные...

Старая? Молодая?

Она вне возраста...

Устя где стояла, там по березе и сползла.

– Помоги, сестрица! Ради Живы-матушки!

Волхва и колебаться не стала. Оказалась рядом, Устю на ноги вздернула, плечо подставила.

– Пойдем, Устенька. Расскажешь, что за беда у тебя приключилась.

Устя хлюпнула носом - и пошла рядом с волхвой, подозревая, что ее злоключения закончились.

Хоть сегодня...

Хоть ненадолго...

Ей бы взвара горячего, с медом, да ноги попарить, да носки теплые. И мокрую одежду снять. А потом... потом она с чем угодно справится!

***

– Илюшенька, беда у нас!

– Матушка, что случилось?

– Устенька пропала!

– Устя?
– с Ильи и усталость слетела, куда и что девалось?

Боярыня только всхлипнула.

– Пошла на торжище - и не вернууууулась.

Илья почесал в затылке.

А что делать-то?

– Стража?

– Илюша, да что ты! Тихо все делать надобно! Отбор же...

Про отбор боярич знал. И понимал, случись хоть какой шум, хоть какой ущерб репутации, и Устинью никуда не позовут. Так нельзя.

А что можно?

Стражникам заплатить?

Людей на улицы отправить, про Устю расспрашивать?

Так что холопы-то смогут?

Тут решать что-то надобно, а что?

– А батюшка что сказал?

Евдокия Фёдоровна замялась.

Сказать, что супруг напился, чтобы не решать ничего? Что сказать-то?

Илья и сам понял.

– Матушка, может, сказать, что не Устя, а Ксюха пропала? Ее и поискать? Чай, схожи они?

– А коли не найдется Устинья? Ведь и такое быть может? Обеих опозорить?

– Найдется!

Евдокия Фёдоровна в пол смотрела, глаза прятала.

– Мам, ну что ты...

– Боюсь я за нее, Илюшенька. Устя хоть и не скажет, но беда рядом с ней ходит, неуж ты не понимаешь?

– Маменька...

– Отец ведь тебе рассказывал. И про боярина Раенского, и про государыню...

Рассказывал. Только вот у Ильи оно сильно в уме и не держалось.

Тут же царица!

Мариночка!

Глаза черные, волосы шелковые, губы ласковые... о чем вы? Какая сестра?