Возвращение

Боярин кашлянул.

– Ты, Устя, понимаешь, что сговору быть?

– Воля ваша, батюшка.

– Когда царевич тебя сейчас выберет, многие на наш род зуб заимеют. А коли посмотрит он и на их красавиц... опять-таки, может, кто из девок и так свое счастье устроит. Мало ли кто и кого в палатах царских приглядит?

– Понимаю, батюшка.

– Так веди себя поумнее. Сейчас я тобой доволен, не дай мне повода для разочарования.

– Да, батюшка.

– Вот и ладно, Устяша. Будь умницей, и я тобой доволен буду.

***

– Устя, можно?

Илья поскребся робко, в светелку вошел чуть не пригнувшись. Задело его утреннее происшествие.

– Можно, братец. Что надобно?

– Спросить. Я ж правильно понял, это с меня как порчу сняли?

– Правильно.

– А опять она прилипнуть не может?

Устя только плечами пожала.

– Думай, кому ты зло сделал, кому дорогу перешел. Тогда и ответ будет. Я этого не знаю, волхва тоже не знала.

– Ага. Устя, а если еще раз... ну тогда... как?

– Никак, Илюша. Кроме священной рощи нигде аркан не снимут. Никто не поможет.

– А в храме?

– Сходи в храм. Помолись, опять же, пост начинается, лишним не будет.

– А поможет?

– А что ты у меня спрашиваешь? Я не волхва.

Илья только глазами сверкнул. Но ругаться не стал, попробовал руками развести.

– Устя, а ежели я тебя в рощу отвезу?

– А мне туда зачем?

– Я бы тебя отвез, а ты бы спросила, как от этого защититься можно?

Устя задумалась.

Так-то и правда, хорошо бы брата уберечь. Один раз на него аркан накинули, ну и второй не за горами будет. Как поймет ведьма или колдун, что сброшена его удавка, так и повторит. Долго ли, умеючи?

А если у Ильи какая-никакая защита будет - уже легче. Он и сам себя в обиду не даст, ну и... оберег тоже поможет.

– Хорошо. Когда поедем?

– Постараюсь я побыстрее время выбрать. Сама понимаешь, тебе туда не к месту ездить, да и мне не надобно бы....

Устя понимала.

Старая вера последнее время не модная стала.

Модная!

Страх сказать, какое слово гадкое! Мода! Погремушка красивая, да пустая, из рыбьего пузыря дутая. Ни к делу не приставишь, ни к месту, разве что малыша в люльке развлекать. И то недолго.

Вот и мода... для тех, кто в колыбели еще лежит. Те, кто поумнее, уже за чем интересным тянутся.

А уж вера - и мода?

Уму непостижимо!

Вера от отцов, от дедов... и какая-то погремушка!

И ведь считаться с этим приходится. Илье - он при царе состоит. Ей - она как бы почти невеста царевича. Так что отец и мать не одобрят, а они в своих детях властны. А сидеть до свадьбы взаперти ой как не хочется. Да и нельзя.

– Хорошо, братец. Едем вместе, молчим вместе, отвечать, ежели что, тоже вместе будем. Отцу сказать не хочешь?

– Не хочу.

– Почему так?

– Помочь он ничем не сможет, равно как и матушка. А переживать будут. Ежели я сумел беду накликать, я с ней и справляться должен.

Устя на брата с новым интересом поглядела. А ведь и правда - вырос? Или... или в той жизни на него влиял аркан, не давая слишком сильно чувствовать, желать, мечтать? Могло и такое быть.

– Хорошо, брат. Справляйся, а я тебе помогу, чем смогу.

– Да сможешь уж... Устя, ты про Машку Апухтину, дочь Николки Апухтина не знаешь чего?

– Знаю. А тебе к чему?

– Отец меня на ней обженить хочет. Так что ты про нее знаешь?

Устя и задумалась.

А правда - что?

Ровно то, что с ней получилось, в той, прошлой жизни. А вот о чем она думала, чего хотела, любила брата или нет, что у нее на душе было?

Не знала.

Разве что...

– Братец, когда захочешь, я разузнать попробую. А пока могу только сказать, что она красивая.

– Красивая?

– Да. Волосы светлые, пшеничные, глаза большие, карие. Такая... при формах, - Устя показала на себе раза в два больше, чем у нее было, и заметила гримасу на лице Ильи.

Недоволен?

Или...

Минутку? А почему ей это в голову раньше не приходило?

– Илюша... ты другую любишь?

Брат замялся, и Устя поняла - угадала.

– Илюшенька, я с отцом поговорить могу! Ежели тебе кто другой по сердцу, может он и согласится? Я сейчас у него в любимицах буду... до Красной Горки, а то и потом. Хочешь? Сделаю!

Илья серьезно поглядел на сестру.

А ведь и правда - сделает.

Увидела что-то, поняла, поддержку предложила, и действительно к отцу пойдет, не побоится.

– Устя... тут ничего не сделаешь.

Устинья долго не думала. А что сложного-то? В монастыре она таких историй слышала-переслышала. От каждой второй, как не от каждой первой.

– Замужем она? Или другому обещалась?

– Замужем. Откуда ты...

– Так чего ж сложного - догадаться? Муж хоть старый?

– Молодой.

– Это хуже. А бабе чего не хватает? Ежели муж у нее молодой, так ей и с мужем должно быть неплохо? Или он дурной какой? Пьет, бьет ее? По другим бабам бегает?

– Н-нет, - с заминкой ответил Илья. И задумался.

А правда - чего? Чего может не хватать царице?

Про любовь, конечно, думать приятно, а только... любовь ли это? Или что-то другое? Илье любви хотелось. Но - и правда? А что не так с государем?

Не косой, не кривой... просто - не такой?

– Она его просто не любит.

Устя кивнула.

А, ну и такое бывает. Выдали по сговору, а человек не мил. И хоть ты мир обойди, а мил он тебе не будет! Сколько караваев железных не сгрызи, сколько сапог железных не сноси...

Это не сказка. Хотя и в ней намек. Иногда невзгоды пуще радости сплачивают, новое в человеке показывают. Но тут иное, похоже.

– Хорошо. Помолчу я, Илюшенька. А ты о другом подумай. Когда связь ваша закончится... сколько она уже длится?

– С полгода.

– Вот, закончится она рано или поздно. Или ты, как в глупых франконских пиесах, через окно удирать будешь, или она в монастыре окажется... всякое быть может.