Возвышение падших

— Ты не думай об этом, — ободряюще воскликнула Селин, не прекращая поглаживать ту по плечу. — Аллах да поможет нам и она снова лишится своего ребенка.

— Я этого не желаю! Пусть рожает… Невинные дети здесь не при чем.

— Думаю, это ее последняя беременность, — ухмыльнулась темноволосая Султанша. — Ты же слышала о новой фаворитке?

— Слышала… — мрачнеет еще больше Дэфне, утерев слезы с лица. — Только радости мне это не приносит. Еще одна женщина, забирающая у меня Орхана. Клянусь, лучше бы я и вовсе не поддалась этой любви. Осталась бы в Топ Капы, рядом с Валиде Султан и горя бы не знала.

Селин в ответ на ее слова тяжело вздыхает.

— Быть может мне пора сдаться, Селин? Уеду с Баязидом в санджак и пусть здесь будет то, что будет. Любви Орхана мне уже не вернуть…

— Когда-то я тоже подумала о том, что мне лучше сдаться… — задумчиво проговорила та, опустив голову будто под тяжестью воспоминаний. — Знаешь, Дэфне. Судьба не раз даровала мне горести и испытания. Наверно потому я столь холодна к ним сейчас.

— Расскажи мне, — прошептала та, решив, что ей нужно отвлечься от собственных переживаний, разрывающих ей душу.

— Меня звали Нариса, — начала Селин, хмурясь. — Я родилась в предместьях Крыма, в бедной семье татар. Была пятым ребенком, при родах которой скончалась моя мать. Вскоре болезнь унесла и двух моих старших братьев, поэтому я и две мои старшие сестры остались со старым и болезненным отцом. Тяжело работали за кусок черствого хлеба, не покладая рук. Помнится, все руки у меня были в мозолях и ссадинах…

Дэфне помрачнела, осознавая, что в жизни никогда не работала руками и не знала слова — работа.

— Когда мне было шестнадцать лет, то в нашу деревню пришли татары, что забирали людей в плен, а после продавали их на невольничьих рынках. Отец пытался нас защитить, поэтому его убили прямо на моих глазах… Меня и двух моих сестер пленили и повезли на рынок, в Кафу. Там купили какие-то мужчины. Долго везли по морю на ветхом маленьком корабле. Так мы очутились в Стамбуле, уже будучи рабынями…

Смотря, как с каждым словом мрачнеет Селин, Дэфне чувствовала себя виноватой потому, что попросила ее рассказывать об этом.

— На рынке сестер купили какие-то люди, а меня заприметила одна женщина, скупавшая красивых рабынь. Как оказалось, это была Фахрие-калфа.

— Тебя привели в гарем?

— Да, — тяжело кивнула Селин. — Нас привели в порядок, а после Фахрие-калфа привела нас в покои Хюррем Султан. Я тогда впервые ее увидела… Она осмотрела нас и осталась довольной. Заметила меня, оставила с собой наедине. Спрашивала о чем-то…

— Получается, она отправила тебя в Манису к Орхану?

— Как оказалось, она готовила нас, рабынь, ему в подарок. Меня назвала Селин за спокойствие и покорность. И отправила в Манису. Там-то началась моя история…

— Как ты попала в покои к Орхану?

— Хюррем Султан я понравилась и она написала верной калфе в гарем Манисы, что желает отправить меня на хальвет к внуку, ибо тот до сих пор не имел наследников, являясь единственным Шехзаде. Меня в тот же вечер по прибытии отправили к Орхану.

Дэфне, вглядевшись в темные глаза женщины, с содроганием увидела в них тоску и ностальгию, которые царили и в ее серых глазах.

— Нас долгие годы связывала любовь. Помнится, что Шехзаде даже посвятил мне несколько стихов… Я родила Ахмеда, стала Султаншей. Казалось, во всем мире не было женщины, счастливей меня. Но все это закончилось, едва Гюльхан появилась в гареме.

Дэфне помрачнела при упоминании имени этой женщины, которое вызывало в ней волну отторжения.

— Она была смелее меня, ярче, импульсивней. Я слышала, что Орхан увидел ее, когда проходил по гарему в мои покои. Ее тогда звали Эмилия. Она, сделав вид, что не заметила его, громко рассмеялась. Это привлекло Орхана и он велел подготовить ее для ночи. Эта ночь и стала концом моей любви и моего счастья… Я долгие месяцы страдала и плакала, но Шехзаде забыл меня спустя всего несколько недель, проведенных с ней, которую назвал Гюльхан. Тогда я сказала себе, что нужно сдаться. Отпустить эту любовь в своем сердце. Глупо бороться за то, что потеряно и уже не вернется…

Дворцовый сад.

Ставшие неразлучными Севен и Инджи шагали по выложенной камнем дорожке, осматриваясь.

— Султанша, вы уверены, что он придет? — с сомнением воскликнула черноволосая девушка.

— Да, — волнительно отозвалась та и, повернувшись в сторону ореховой рощи, расцвела улыбкой, увидев Османа.

Инджи, смутившись, поджала губы.

— Я подожду вас немного в стороне.

— Хорошо, — бросила Султанша, порываясь в рощу.

Подойдя с волнительной улыбкой на устах к отчего-то хмурому Осману, Севен схватила его руку и сжала в своих ладонях.

— Здравствуй.

— Ты вернулась, — сухо констатировал Султанзаде.

— Да. Наконец, мы смогли увидеться…

— Не слишком ли ты спешила вернуться в столицу?

— О чем ты говоришь? — насторожилась Севен, почувствовав, как сердце затрепетало в груди.

— Я знаю о том, что между тобой и Касимом-пашой заключена помолвка. После твоего возвращения из Амасьи должен состояться никях.

Мгновенно помрачнев, светловолосая Султанша опустила голову, пряча голубые глаза.

— Что я могу поделать, Осман? Так решил Повелитель.

— Почему ты так спокойно это принимаешь?! — горячо воскликнул тот, клокоча от непонимания и злости.

— А что мне остается? — растерянно прошептала Севен, чувствуя, как слезы вот-вот изольются из глаз на щеки.

— Бороться! За нас, за нашу любовь.

— Но что ты хочешь, чтобы я сделала? Клянусь, я сделаю! Одно твое слово и я последую за тобой в преисподнюю.

— Мы расскажем всем о нас. Хватит скрываться, Севен!

— Нет… — испуганно выдохнула та, дрожа от одной только мысли об этом.

Отпустив ее холодную руку, Осман, пребывая в крайней степени негодования, спешно покинул ореховую рощу.

— Осман, куда ты?

Не получив ответа и смотря на его удаляющийся силуэт, Севен разразилась тихим плачем, спрятав лицо в ладонях.

В это время стоящая чуть в стороне черноволосая Инджи задумчиво рассматривала розовые кусты.

Подняв головы, расслышав приближающиеся голоса, Инджи заметила изящную светловолосую женщину в годах, рядом с которой шел высокий и статный молодой человек.