Врата Хаоса

своем мастерстве, в своей команде и в своем корабле казалось намертво приросшим к его

лицу.

Обычно, если Берд не был ничем занят, он спрашивал меня:

— Как ты?

И получал заведомо известный ответ:

— Превосходно!

Что ни говори, для пассажиров плавание — чудовищно скучное занятие. Развлечений на

корабле мало, если, конечно, не считать хриплого пения Берда, больше напоминающего

урчание Хьюгго, чем само пение. Жаль только, что репертуар у Берда крайне узок — всего

одна старинная морская песня. Не очень складная, но моряки больше ценят содержание, чем

внешний лоск. Как в песнях, так и в людях.

Берд стоит на мостике и вглядывается в даль, не забывая время от времени оглядеться по

сторонам и бросить взгляд на небо. И негромко напевает: Волны и ветры, эй!

Гонят нас прочь,

Прочь от родных берегов.

Веселы и храбры,

Мы плывем день и ночь,

Встречая друзей и врагов.

Прославимся мы

Или нет — все равно!

Лишь братства морского дух

Ценен для нас,

И важно для нас,

Чтоб в сердце огонь не потух.

Тот самый огонь,

Наш главный маяк,

Что с детства внутри горит.

Всегда по нему

На воде и в порту

Мы своих отличим от чужих.

Отличим моряков

От трюмовых крыс

И от сухопутных червей,

Ведь только у нас,

Морских волков,

Маяк есть внутри, эй-эй!

Доходит до конца и начинает снова. Океан размеренно бился волнами о борт корабля и

успокаивающе рокотал. Наше судно неслось вперед легко и свободно. Горизонт был чист, ни

одного судна не повстречали мы за все время плавания. Мирроу, Звезда Небосвода, снисходительно наблюдала за нами с высоты. Небо оставалось безоблачным.

Наконец наступил благословенный день, когда наше судно вступило в полосу тумана, окружавшую остров Фей-Го со всех сторон. Берд протрубил в «Поглотитель мглы» и почти

сразу же увидел на горизонте полоску земли. Обрадованный и немного огорченный

предстоящей разлукой, он разбудил меня и сообщил:

— Дошли!

У моряков нашего мира есть одна странная причуда: они считают, что их корабли не

«плавают», а «ходят» по воде. Когда я однажды поинтересовался у того же Берда, в чем

причина такой нарочитой ошибки, «водный тигр» посмотрел на меня, как на несмышленого

младенца, и заявил:

— Нет никакой ошибки! Рыба — плавает, корабль — ходит. Все верно.

— Тогда почему вы не говорите «поход» вместо «плавание»? — не сдавался я.

Взгляд Берда из презрительного превратился в сочувствующий.

— Поход бывает только на суше, приятель. Ты уверен, что тебе не требуется помощь

лекаря?

Смекнув, что каждым вопросом наношу удар по собственной репутации, я предпочел

больше не возвращаться к этой теме. Пусть говорят как хотят, что мне до их жаргона!

На горизонте виднелась темная полоска, постепенно перераставшая в песчаный берег.

Тумана не было, но Берд периодически трубил в раковину, которую держал в левой руке. На

всякий случай, как он выразился. Немного погодя он приказал убрать паруса и

подготовиться к спуску судовой шлюпки на воду. Я спустился в каюту за мешком и

оружием, после чего снова поднялся на палубу. Спокойствие и желание довести поиски до

конца царили в моей душе, волнению и тревогам там не было места. Сознание того, что

встреча с Орлуфией близка, делало мою решимость поистине безграничной.

Вдруг, сам не знаю почему, я подумал об отце. Да не просто подумал, а представил себе, как он возится в своей аптеке, часто выглядывая в окно и прикидывая, не пора ли уже убрать

сушащиеся под навесом травы и выложить новые. Единственный родной мне человек, трогательный в своей уверенности в том, что когда-нибудь он обязательно убедит меня

образумиться и перейти к оседлому образу жизни. Матери своей я не помнил — она умерла, когда я был еще младенцем. Отец воспитал меня. Хотя он считает, что не справился с этой

задачей должным образом, но я-то знаю, что всеми своими достоинствами я обязан ему.

Осталось разобраться, кто повинен во всех моих недостатках. Непременно поразмыслю об

этом на досуге, когда состарюсь, если, конечно, доживу до этих времен.

— Храни тебя Провидение! — Шлюпка с двумя гребцами уже болталась на воде, а Берд

протягивал мне «Поглотитель мглы».

— Да будет так! — как положено, ответил я, слегка оттолкнув его руку с артефактом. —

Пусть пока побудет у тебя. Я уверен, что на самом Фей-Го тумана нет. Морок создан лишь

для того, чтобы воспрепятствовать поискам острова, не более.

— Будь по-твоему. — Берд являл собой воплощенное смирение.

— Не забудь убраться обратно ровно через десять дней, — напомнил я и по

канату соскользнул в шлюпку. Согласно морской традиции на кораблях, находящихся в

океане, запрещены рукопожатия, объятия, а также слова «прощай» или «до свидания».

Вместо этого положено говорить «храни тебя Провидение» или «пребывай невредимым».

Моряки и здесь не могут не отличиться от прочих людей...

Белоснежный песок был так хорош, что я с трудом поборол желание немного

задержаться на берегу. В моем положении нет ничего хуже открытых, просматриваемых со

всех сторон пространств. Чуть поодаль виднелись огромные валуны, к которым я и

направился. По моим расчетам до первых валунов было не больше полутора сотен шагов, но

на самом деле прошел я не меньше тысячи. «Это Фей-Го, приятель», — напомнил я себе на

ходу.

Не успел я углубиться в каменный лес, состоящий из глыб разного размера, как