Время гона
Шрифт:
В приёмной Главы города они с Айком разделись сами и сняли курточки с детей. Перед дверью кабинета Соня остановилась, закусив губу, посмотрела на Айка. Он понял, наклонившись, поцеловал её в щёку: — ничего не бойся. Они, конечно, не очень вежливы и здорово консервативны, но сделать тебе ничего не могут, так, поворчат, может быть и всё. — Он улыбнулся, а Соня поймала иронический взгляд, которым её окинула сидящая за компьютером секретарша.
В кабинет она вошла первой. Айк с близнецами на руках зашёл следом, встал рядом с ней. Соня нерешительно поздоровалась, глядя на десяток старых мужчин, сидящих с одной стороны длинного стола. Ответил лишь один, кряжистый высокий, совершенно седой,
Вожак, насмешливо глядя на стариков, сказал: — ну, хотели познакомиться с моей парой и моими детьми? Я их привёз. Мою супругу зовут Софья Михайловна, а дочерей — Оленька и Надюша. Прошу любить и жаловать. — Один из стариков встал, близко подошёл к Айку и наклонился к одной из малышек, шумно втянув носом воздух. На его несчастье это оказалась Ольга, смелая и решительная, в отличие от своей тихони-сестры. Нахмурившись, она схватила его за немаленький нос тоненькими цепкими пальчиками и сильно сжала. Он вскрикнул, слёзы выступили у него на глазах. Айк захохотал, прыснула и Соня. Узколицый старик за столом усмехнулся: — как тебя самочка-то приголубила, Евгений Кириллович? — Айк разжал шаловливые пальчики, поцеловал ручонку:
— что, убедился?
— Тобой пахнет, — угрюмо буркнул старик, — и на твою мать походят как две капли воды. — Вернулся на своё место, вытирая глаза платком и щупая покрасневший нос.
— Ты пойди погуляй, Айк, — ласково проговорил другой, здоровенный широкоплечий мужчина с глубокими морщинами, избороздившими его лицо, — жарко тут щенкам, да и неинтересно на нас, стариков, смотреть. Ступай, ступай, не съедим мы твою женщину, не бойся.
Айк взглянул на Соню, но тут захныкали, заизвивались на его руках девчонки, требуя, чтобы он отпустил их на пол, и она кивнула ему головой: — им и правда, наверно, жарко, Айк. — он вышел из комнаты, а Соня подумала о том, как же ей неприятны эти, сидящие перед ней, хмуро рассматривающие её и даже не предложившие ей присесть.
Мощный беловолосый старик угрюмо сказал: — ну, давай, просвети нас, что ты ещё придумала, явившись наконец, в стаю? По твоей вине погибло несколько волков, мы месяцами не видели вожака. Что дальше? — растерявшись, Соня не знала, что ответить на обвинения, а другой поддержал:
— гон скоро, уж не знаю, как тебе этих щенков зачать удалось, только Айку опять сцепка нужна будет. Он парень сильный, не раз и не два кончить может, ему и самка нужна сильная, горячая, а ты вон какая: бледная да хилая.
— ты, Соня, оставь щенков Айку, а сама езжай домой. Не будет из тебя пары вожаку. Смешно даже думать, что человек волков поведёт! — Это ещё один прорезался.
— Нет! — вскинулась Соня, — детей я не оставлю, даже не надейтесь! И они не щенки!
— Да кто ж тебя спрашивать-то будет, — усмехнулся очередной здоровенный старик со шрамом на шее, уходящим от правого уха под воротник рубашки. — Если мы их и не возьмём, так только потому, что они, наверняка, не очень здоровые. Вы, люди, своих малышей всякой химией кормите, у человеческих самок и молока-то нет для них. У тебя вон сиськи-то, так, бугорки, что там уж Айк находит! — он хохотнул, его поддержал ещё один.
Звягинцев, не участвовавший в разговоре стариков и отстранённо читающий лежащие перед ним бумаги, не поднимая от них головы громко сказал: — на поединок с Айком нарываешься, Джон? Учитывая, что ты не продержишься против него и одной минуты, хочу тебя спросить: которым сыном ты готов пожертвовать ради своей глупости?
Сидящие за столом как будто опомнились, переглянулись. Названный Джоном побледнел, опустил глаза
и, как показалось Соне, с трудом удерживающей слёзы, уменьшился в размерах. Повисла неловкая тишина, старики прятали глаза. Потом беловолосый смущённо сказал: — ладно, Соня, иди, посмотрели мы на тебя, а ты на нас. — Она, не попрощавшись, вылетела из кабинета. Схватив шубку и, провожаемая ироническим взглядом секретарши, выбежала на улицу и расплакалась, из-за слёз не видя подошедшего с детьми Айка. Дочери расхныкались, глядя на плачущую мать. Мужчина, нахмурившись, спросил: — что случилось, Соня??Она, захлёбываясь от негодования, плача, закричала: — зачем ты меня к ним привёз? Выслушивать оскорбления? Да кто они такие — обсуждать меня, как будто я грязь под их ногами? Мои дети — не щенки и самки!! Они дети! Девочки! — Спешащие по тротуару прохожие любопытно оглядывались на них, и Айк, поморщившись, подумал, что свежие сплетни уже сегодня расползутся по городу.
— Пойдём в машину, дома поговорим, — он взял близнецов на руки и решительно зашагал на стоянку, Соня поплелась за ними.
Всю дорогу до дома она проплакала. Девчонки недовольно сопели на заднем сиденье. Айк хмуро поглядывал на неё, но молчал.
В холле Соня со злостью бросила шубку на пол под вешалкой, кое-как скинула сапоги и опрометью бросилась в ванную, ничего не видя перед собой из-за слёз. Закрывшись, она дала себе волю. Плача, ругала себя, что решилась приехать, поверив Айку, понадеявшись, что он сможет защитить её. Оказалось, она ошиблась!
Соня слышала, как плачут дети, как Айк уговаривает их. Потом всё затихло, и она поняла, что он повёл их кормить. Вытерев слёзы, она ещё немного посидела в ванной и слышала, как Айк с малышками прошёл в детскую, укладывая их спать на диван, потому что кроватки так и стояли в спальне.
Она вышла из ванной и села в кресло, обессиленно опустив руки. Тихо ступая, он подошёл, присел перед ней на корточки, сочувственно заглядывая в лицо: — гадостей наговорили? — она молча кивнула. Разговаривать с ним совершенно не хотелось. Даже видеть его не хотелось. Он взял её за руки: — почему ты позволила им это?
От такой наглости Соня даже опешила. Она вырвала свои руки из его ладоней, возмущённо сказала: — а как я могла им не позволить??
— Ты должна была запретить им разговаривать с тобой в неуважительном тоне. В крайнем случае, напомнить им про Первый Закон Стаи.
— Запретить?? Напомнить?? Да они в лицо бы мне расхохотались! Отвратительные…люди, злые, бессовестные!
— Нет, Соня, — он спокойно покачал головой, — волки, хищники. Старые матёрые волки, свято чтущие принцип: кто сильнее — тот главный. Только и всего, родная. — Он встал на ноги, — давай, пообедаем, и я поеду на работу.
Она смотрела на него во все глаза. Выходит, её обида, её слёзы ничего для него не значат?? Боже, какая же она дура! Наивная доверчивая дура!
Айк, как всегда, ел с большим аппетитом, а Соня, насупившись, ковырялась в салате. Отодвинув грязные тарелки, он присел на пустой стул рядом с ней, несмотря на её сопротивление привлёк к себе, обняв за плечи: — я тебя очень люблю, счастье моё. Может быть ты и не поверишь, но мне тяжело наблюдать твоё противостояние со стаей. Но, Соня, я говорю ещё раз: мне нельзя вмешиваться. Если бы сегодня ты вызвала на поединок кого-то из этих старых дураков, я убил бы близкого им человека, скорее всего — чьёго-то сына. Потому что никто из стариков не вышел бы против меня. Я не стал бы его щадить, чтобы это стало уроком им всем. Но ты пожалела или не догадалась. Почему?