Вспаханное поле

чувства Вильялобоса. Он безучастно спросил:

— Кто была мать?

— Жена сержанта Сории. Она была слишком слаба,

и поход доконал ее.

Полковник сделал неопределенный жест, но хирург с

горечью добавил:

— Я спас бы ее, если бы у меня были необходимые

* Мате — парагвайский чай

21

лекарства и инструменты. У нас во всем недостаток, даже

в бинтах. Вполне понятно, что солдаты обращаются к

знахарке.

Вильялобос попытался ободрить его:

— Мы оторвались от линий коммуникаций. Скоро нас

догонят интендантские повозки, и вы пополните свою ап¬

течку.

— Все это так, но кто вернет жизнь этой женщине?

— Ничего не поделаешь, война,—вяло ответил полков¬

ник избитой фразой.

Но врач с жаром возразил:

— Войну ведут не только мужчины, хотя обычно ни¬

кто не принимает в расчет этих несчастных женщин, кото¬

рые приносятся ей в жертву. А если бы не они, разве вы

удержали бы своих солдат?.. По большей части эти люди

воюют из-под палки. Они убеждены, что индейцев пресле¬

дуют только для того, чтобы отобрать у них скот и зем¬

лю. Они считают правильным, что мы угоняем скот, но не

видят смысла в том, чтобы захватывать землю. Ведь ее—

непочатый край!.. И потом, по какому праву мы отнимаем

ее у индейцев?..

Полковник прикурил от дрожащего пламени свечи и с

улыбкой заметил:

— Доктор Лескано, если я когда-нибудь буду в прави¬

тельстве, я не позволю студентам ездить в Европу. — И, за¬

бавляясь озадаченным видом врача, добавил:—Вы привез¬

ли из Франции идеи, не применимые к нашей действитель¬

ности. Там вы немного забыли, кто мы. Мы никогда не ста¬

нем нацией, если индейцы запрут нас в городах. Либо мы

раздавим дикарей, либо они нас раздавят.

— Мы веками жили вместе с индейцами,—возразил

Лескано.

— Наши потребности уже не те, что прежде. Мы дол¬

жны расселиться по всему краю и поднять целину.

— Вы думаете, что мы станем от этого счастливее?

Вильялобос, пожав плечами, ответил:

— Я человек военный и выполняю приказы. Надеюсь,

что после войны у каждого будет свой участок земли, ко¬

торый он сможет обрабатывать. Даже индейцы, те, что

покорятся, получат свою долю.

— А если по окончании войны земля окажется в ру¬

ках горстки людей, ничего не сделавших, чтобы ее завое¬

вать?

22

Такое предположение пришлось не по душе Вильяло¬

босу.

— Доктор, — сказал он, — если бы это было возможно,

не стоило бы и отнимать ее у индейцев. — И чтобы кон¬

чить разговор, уже становившийся ему неприятным, пред¬

ложил Лескано: — Хотите сходить со мной в палатку сер¬

жанта Сории?

Они вышли и направились к палатке, откуда доноси¬

лись рыдания. Некоторые солдаты, узнав полковника,

встали навытяжку. Покойница лежала на одеяле, постлан¬

ном прямо на земле, освещенная несколькими восковыми

свечами. В углу с опухшими от слез глазами стояла Мар-

селина с новорожденным на руках. Вильялобос с минуту

смотрел на безмятежно спокойное, точеное лицо умершей,

потом, обернувшись к Лескано, сказал шепотом:

— Видно, она была очень красива.

Марселина, не расслышавшая его слов, всхлипывая,

проговорила:

— Она была святая, господин полковник.

Снаружи донеслись рыдания Эльвиры, повторявшей,

словно эхо:

— Она была святая, святая...

Многие женщины, при жизни Франсиски не скрывав¬

шие своей неприязни к ней, теперь ее оплакивали в за¬

поздалом раскаянии. Громче всех голосила Марселина:

— Бедный кум! Он еще ничего не знает!.. Ведь он ос¬

тавил ее живой...

— Слезами горю не поможешь,—произнес Вильяло¬

бос. — Сория — мужчина, он смирится с неизбежным. Но

что делать с ребенком?

Марселина, прижав младенца к груди, объявила тор¬

жественно, словно речь шла о королевском отпрыске:

— Я его выращу, я вскормлю его своим молоком, как

родного сына!..

— И он станет для тебя родным сыном, потому что бу«*

дет обязан тебе жизнью,—сказал полковник, и голос его

в первый раз обрел человеческую теплоту. Потом своим

обычным, бесстрастным тоном приказал: — Когда сер¬

жант Сория вернется, пусть придет ко мне.

И он вышел из палатки в сопровождении хирурга.

— Простите меня, полковник, но я не пойду к вам

пить мате, — сказал Лескано. — Я очень устал и лучше ля¬

гу спать.

23

— Я понимаю, доктор, ступайте... До свиданья!

Они расстались. Но, когда Вильялобос входил в па¬

латку, врач был уже на краю лагеря.

В нескольких шагах от него тихо катила свои воды ре¬

ка, белая в лунном свете. За ней простиралась необозри¬

мая пампа, казалось, такая же мирная, как река. И все же

всякий раз, когда Лескано созерцал пустынный простор

равнины, его охватывала щемящая душу тоска. Все его

планы и мечты становились жалкими и смешными перед

лицом этой дикой беспредельности, подчеркивавшей нич¬

тожность человека в сравнении с необъятным миром. Он

чувствовал себя подавленным, и ему казалось бессмыслен¬

ным завоевывать пустующую землю, которую страна не

может заселить; нельзя одолеть эту дикую глушь и эти

расстояния, вытесняя индейцев. Однако он все же ввязал¬

ся в эту авантюру. Он попытался определить мотивы,

руководившие им, и был вынужден признать, что они

так же туманны и темны, как побуждения полковника