Вспаханное поле

касались его, как и всякого другого.

Он заходил в бараки, бродил по поселку и вокруг

корраля, тщательно избегая показываться около дома,

где жил Вильялобос, чтобы отсрочить встречу с полковни¬

ком, который должен был решить вопрос о его отставке.

Теперь, когда он стал калекой, мысль о будущем угнета¬

ла его: солдат чуть ли не с детства, он сознавал свою не¬

пригодность к иной жизни. И, подавленный чувством соб¬

ственной неполноценности, он присоединялся к завсегда¬

таям трактира и напивался до потери сознания.

Марселина была не такой женщиной, чтобы удивлять¬

ся, когда кум с остекленевшими глазами, бормоча что-то

нечленораздельное, затемно возвращался домой и валился

на койку. Она жалела Сорию и заботилась о нем так же,

как о детях. Зато ее удивляли слова, которые вырывались

у него, когда он был пьян или во сне: Сория бредил ло¬

шадьми, словно в его мозгу проносились галопом табуны

диких скакунов и он мчался за ними, никогда их не на¬

стигая. Он неизменно просыпался мрачный, с хмурым, уг¬

рюмым лицом. Иногда он часами сидел на скамейке, гля¬

дя в одну точку или рассеянно следя за детьми, возивши¬

мися на полу. Когда ему надоедало сидеть неподвижно,

он брал костыли и шел разузнать о передвижении войск

или о последних приказах.

Как-то раз, слоняясь по форту, он подошел к корралю,

где дежурил Ремихио.

— Что нового, сержант?—спросил, поздоровавшись,

солдат. — Как ваша нога?

— Все так же,—печально ответил Сория.—Хожу, как

стреноженный.

— А все этот индеец! И вот поди ж ты: за то, что я

застрелил его при попытке к бегству, полковник на целый

день посадил меня на чурбан *.

Вспомнив о наказании, он оглянулся на корраль и со

злобой проговорил:

— А конь этого индейца еще здесь.

* Наказание, применявшееся к солдатам в прошлом веке: про¬

винившегося в сидячем положении привязывали к ружью так,

чтобы оно оказалось зажатым между согнутыми руками и ногами.

37

— Который?—спросил Сория, обводя глазами табун.

— Вон тот... Видите?

Хотя скакун утратил прежнюю резвость, опытный

взгляд сержанта сразу определил высокий класс животно¬

го. Но озлобление, передавшееся Сории от Ремихио, ока¬

залось сильнее его пристрастия к лошадям. Он посмотрел

на жеребца и, словно нашел наконец, на кого взвалить ви¬

ну за все свои несчастья, бросил с сердцем:

— Вот охолостить бы его!

Часовой усмехнулся. Потом, заметив, что солдаты сте¬

каются к воротам форта, вгляделся вдаль и увидел на до¬

роге облачко пыли.

— Сержант, похоже, едет обоз.

— Угу...—машинально отозвался тот, не сводя взгля¬

да с жеребца, который стоял в гордом одиночестве поо¬

даль от табуна.

— С конвоем,—добавил солдат, продолжая всматри¬

ваться в облако пыли.

Заметив оживление среди солдат, появились офицеры.

Отдавая приказания, пришел и сам Вильялобос. Безуча¬

стного ко всей этой суматохе Сорию наконец оторвало от

созерцания жеребца монотонное пение, доносившееся с

равнины.

— А это еще что такое?—спросил он озадаченно.

— Должно быть, гринго едут, раз воют скопом,—

пренебрежительно ответил Ремихио.

Солдаты, уже привыкшие к прибытию поселенцев на

завоеванные и укрепленные территории, не скрывали сво¬

ей враждебности к этим людям, как к грабителям, отни¬

мавшим у них землю, которую они завоевали в боях с

индейцами, как будто само это завоевание не было таким

же грабежом.

— Правительство только и знает присылать грин¬

го,— проворчал Сория.— Увидишь, со временем мы оста¬

немся ни с чем в своей собственной стране.

— Или же нам придется, как гринго, орудовать плу¬

гом,— заметил солдат.

— Плугом? — закричал сержант, сверкая глазами.—

Лучше я умру с голоду!.. Каким бог создал поле, таким

оно и должно оставаться.

— Твоя правда, сержант. То же самое и я говорю.

По мере приближения обоза все явственнее слышалась

38

песня, проникнутая глубокой печалью. Она звучала как

плач по далекой родине, оставшейся за океаном.

— Должно быть, галисийцы! — решил Ремихио, пола¬

гавший, что все испанцы происходят из Галисии.

— Может быть... Пойду посмотрю,— отозвался Сория

и ушел, опираясь на костыли и с проклятиями волоча пара¬

лизованную ногу.

Когда караван был уже в нескольких десятках метров

от форта, песнь оборвалась. Почуяв воду, замычали быки.

Скрипели телеги, слышались крики погонщиков. Конвой,

отделившись от поселенцев, ехавших верхом по обе сторо¬

ны каравана, рысью поскакал вперед. Бросив работу, жен¬

щины форта смешались с шумной оравой ребятишек. Ка¬

раван наконец подъехал к форту. Вильялобос, сопровожда¬

емый офицерами и солдатами, поздравил поселенцев с

приездом. Из повозок выглядывали женщины и дети; на

их лицах были написаны растерянность и страх перед не¬

привычной обстановкой. Какая-то старуха, которой опосты¬

лело неизменное зрелище пустынной и неприветливой рав¬

нины, пришла в неописуемый восторг, увидев зеленую

скатерть люцерны на единственной ферме Мертвого Гу¬

анако.

— Будь благословен господь, сподобивший нас до¬

браться живыми до христианской земли! — сказала она, и