Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Вторая половина книги
Шрифт:

– Атос, Портос, до скорой встречи. Арамис, прощай навсегда!

От четырех отважных людей, историю которых мы рассказали, остался лишь прах; души их призвал к себе бог»[14].

Так заканчивается эпопея о мушкетерах несравненного Александра Дюма.

А вот финал «Графа Монте-Кристо»:

«– Кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь! – сказал Моррель, отирая слезу.

– Друг мой, – отвечала Валентина, – разве не сказал нам граф, что вся человеческая мудрость заключена в двух словах:

Ждать и надеяться[14]

Два

шедевра жанра от одного из его основателей.

А вот, пожалуй, самый яркий из наследников – Роберт Луис Стивенсон:

«Теперь меня ничем не заманишь на этот проклятый остров. До сих пор мне снятся по ночам буруны, разбивающиеся о его берега, и я вскакиваю с постели, когда мне чудится хриплый голос Капитана Флинта:

– Пиастры! Пиастры! Пиастры[15]

Это концовка «Острова Сокровищ», а ниже – «Черная стрела», еще два приключенческих шедевра:

«За знаменем, окруженный закованными в сталь рыцарями, ехал честолюбивый, смелый, жестокосердый горбун навстречу своему короткому царствованию и вечному позору.

С тех пор грязь и кровь этой буйной эпохи текла в стороне от них. Вдали от тревог жили они в том зеленом лесу, где возникла их любовь.

А в деревушке Тэнстолл в довольстве и мире, быть может, излишне наслаждаясь элем и вином, проживали на пенсии два старика. Один из них всю жизнь был моряком и до конца своих дней продолжал оплакивать своего матроса Тома. Другой, человек бывалый и повидавший виды, под конец жизни сделался набожным и благочестиво скончался в соседнем аббатстве под именем брата Гонестуса. Так исполнилась заветная мечта Лоулесса: он умер монахом»[16].

Для чего я их привел, эти цитаты?

Будучи давним, с детских лет, поклонником приключенческой литературы, я однажды заинтересовался: почему финал этих, как правило, напряженных и динамичных произведений всякий раз содержит некую недоговоренность, оставляющую чувство щемящей грусти, тоски, – даже если повествует о счастливом соединении разлученных влюбленных или о благополучном завершении опасного пути похищенного аристократа, и т.д.? То же самое происходит с фантастическими и детективными произведениями, которые, при всех индивидуальных особенностях, представляют собой, по сути, разновидности приключенческого жанра. Вспомните, как завершается один из лучших (если не лучший) фантастический роман позапрошлого века – «Машина времени» Герберта Уэллса:

«И я храню, для моего собственного успокоения, два странных белых цветка, теперь уже ссохшихся, плоских, хрупких, побуревших, – свидетельство того, что даже тогда, когда разум и сила иссякнут, благодарность и ответная нежность все еще будут жить в человеческом сердце»[17].

Что это за грусть, тоска, откуда это ощущение какой-то, не сразу формулируемой обреченности? Почему – в жанре, который, на первый взгляд, исполнен оптимизма, в произведениях, главные герои которых всегда буквально одержимы волей к победе, полны жизненных сил?

В то же время это именно грусть, тихая печаль. Не отчаяние, не открытая сердечная боль – тоска. Скорбь.

Мне кажется, тут всё заложено в природе жанра. Причем с самого начала – с первого произведения, с первого приключенческого романа в истории мировой культуры.

Вообще, невероятно, но факт. Мы можем назвать конкретные произведения, с которых началось развитие тех или иных жанров, ныне насчитывающих миллионы романов, рассказов, повестей. Например, детектив «есть пошел» с рассказа «Убийства на улице Морг» Эдгара По, появившегося в печати в 1842 году. Даже еще точнее: 21 апреля 1842 года.

Хотя и с меньшей точностью, но можно указать и первое произведение жанра приключений – первый приключенческий роман в истории мировой литературы.

…В 1954 году на мировые экраны вышел исторический

фильм режиссера Майкла Кёртиса «Египтянин». Фильм с триумфом прошел во многих странах и способствовал популярности романа, ставшего основой фильма, – романа финского писателя Мики Валтари, тоже называвшегося «Египтянин».

Назвав фильм историческим, я, конечно, погрешил против истины. Такие фильмы традиционно называют «пеплум» (от названия античной одежды). На историческую достоверность они не претендуют, хотя их герои частенько носят имена подлинных исторических деятелей, да и события, в той или иной степени, связаны с событиями реальными. Характерные образцы жанра – это, например, «Клеопатра» с Элизабет Тейлор или, скажем, «Странствия Одиссея» с Кирком Дугласом, а из более поздних – «Александр» с Колином Фаррелом или «Гладиатор» с Расселом Кроу. В случае с «Египтянином» исторические неточности связаны с тем, что, взяв за основу древнеегипетскую «Повесть о Синухете», Мика Валтари распорядился ее сюжетом весьма произвольно.

Так, он переместил время действия из эпохи Среднего царства (в древнеегипетском первоисточнике – время фараонов XII династии Аменемхета I и Сенусерта I) в эпоху Нового царства (времена фараона-реформатора Эхнатона и его преемников из XVIII династии). Причина такого анахронизма связана, как мне кажется, с тем, что Эхнатон гораздо лучше известен современному читателю, нежели Амнемхеты-Сенусерты, да и Рамсесы-Тутмосы.

Но не только это.

Сюжетно история Синухе весьма похожа на историю куда более знаменитого человека – Моисея, а мода на отнесение событий Исхода к временам Эхнатона хотя и прошла, но свой след оставила.

Обойдемся без обиняков и намеков. Я просто вкратце перескажу этот сюжет. Который, хочу заметить, помню примерно с 11-летнего возраста, когда на уроке по истории Древнего Мира впервые услышал о Синухе. Наша замечательная школьная учительница истории, Мария Акимовна Азарова, царство ей небесное, говорила «Синухет». И я с большим трудом переучивался на более современное – Синухе. От нее же я услышал и запомнил фразу, ставшую заголовком этого очерка: «И сказал я: это вкус смерти…»

Сюжет таков. Некий египетский вельможа и военачальник по имени Синухе (простите, Мария Акимовна!) сопровождает одного из царевичей, Сенусерта, в походе. Победоносно разбив врагов, египетские воины готовятся к возвращению домой, но в это время приходит известие о смерти фараона.

Известие первым получает Сенусерт – наследник престола. И немедленно, в сопровождении преданных слуг, не сообщив войску, мчится в столицу.

Но он оказывается не единственным, кто узнал о смерти фараона: гонцы принесли ту же весть и другим царским детям, находившимся при войске. И разговор царских детей случайно подслушал Синухе. То, что он услышал, повергло его в ужас, ибо из разговора следовало, что столица вот-вот погрузится в кровавую пучину междоусобицы. Видимо (об этом в повести не сказано, однако можно предположить), права Сенусерта на престол оспаривались другими сыновьями покойного. Судя по некоторым неясным местам в тексте повести, выходит так, что у Синухе есть какие-то провинности перед наследником, и он опасается, что теперь, когда царевич станет царем, ему об этих провинностях припомнят. Можно предположить также, что провинился Синухе основательно, поскольку всерьез опасается за жизнь. Поскольку, как это следует из еще одного намека в рукописи, источником опасности Синухе, видимо, считает супругу наследника, которая теперь станет царицей Египта.

Словом, наш герой принимает решение бежать. И бежит он немедленно, даже без предварительной подготовки, – что едва не приводит его к смерти в пустыне от жажды. Именно там появляются слова, выбранные мною для названия: «И сказал я себе – это вкус смерти…»

Его спасают бедуины, шейх племени которых оказывается знакомым Синухе – бывал в Египте в прежние годы. Беглого египетского военачальника передают от племени к племени, пока он не оказывается где-то в Сирии, в стране Ретену.

Далее Синухе становится мужем старшей дочери правителя Верхней Ретену, правителем одного из племен, богачом и вельможей.

Поделиться с друзьями: