Второе пришествие

А затем как бы в дополнении между ними состоялся очень короткий, но и очень странный разговор, который с этого момента без конца крутился в голове Чарова. Он уже намеревался покинуть кабинет патриарха, когда тот остановил его странным, приглушенным голосом.

– Подождите еще пару минуточек, Валериан Всеволодович. Вы ничего не слышали?

– О чем конкретно?
– спросил Чаров.

– То, что произошло в очереди желающих поклониться шарфу Богородицы.

Чаров насторожился. Опыт однозначно подсказывал ему: если патриарх упоминает об это событии, значит, оно весьма важное. Как печально, что он не слышал ничего о нем. Это его огромное упущение.

– Извините, я не слышал, - вынужден был он признать свое неведение.

Несколько секунд патриарх пребывал в нерешительности, раздумывая, посвящать ли подчиненного в эту историю?

– Когда люди стояли в очереди, появилась весьма большая группа людей не здешнего вида. Они стали уговаривать верующих разойтись, аргументируя это не подлинностью реликвии.

– Стоит ли придавать этому большое значение, такие инциденты происходят не так уж редко.

Патриарх, соглашаясь, кивнул головой.

– Да, такое случается и особого удивления не вызывает. Но тут есть одна особенность, один из той группы - опрошенные паломники считают, что он у них главный - заявил, что он Иисус Христос.

Какое-то время Чаров сосредоточенно молчал, обдумывая, какой должна быть его реакция на это сообщение.

– Скорей всего он сумасшедший или мошенник. А остальные его соучастники.

– Возможно. Это первое, что приходит на ум. Если бы не некоторые странные обстоятельства.

– Могу я узнать про них?

– Всю группу вместе с предводителем арестовала полиция.

– Так в чем же тогда проблема?

– В том, что после того, как их погрузили в полицейский автобус, их следы исчезают. Я просил начальника московской милиции проверить, что произошло дальше?

– И что же?
– Чаров невольно затаил дыхание.

– Эти люди исчезли таинственным образом из поля зрения. Как будто бы испарились. Автобус их куда-то повез, но неизвестно, куда привез.

– А автобус тоже исчез?

– Нет, автобус стоит там, где ему и положено, возле полицейского участка.

– Значит, и они там.

– Их нет там. И никто не помнит об их пребывание в этом участке. Как нет никаких записей на сей счет.

– Но такого не может быть!

– Не может, - согласился патриарх.
– Но есть. Попробуйте, Валериан Всеволодович, что-то разузнать по вашим каналам. Меня не покидает предчувствие, что это может быть более чем важно.

– Но вы же не верите...

– Я верю только в господа нашего Иисуса Христа. А в данном случае я хочу знать, кто эти люди и что произошло, куда они исчезли? Вы понимаете меня?

– Разумеется, разве было когда-то, когда я вас не понимал, Ваше Святейшество.

– Пока таких случаев не было. Надеюсь, не будет и впредь, - проговорил патриарх таким тоном, что Чаров понял, что аудиенция завершена.

Приближаясь к дому епископа, Чаров снова и снова возвращался к этому разговору. Он сам не знал, почему, но не мог отделаться от мысли существования какой-то связи между тем самозванцем, как он стал для себя называть того человека, объявившего публично, что он Иисус Христос, и тем, к кому он сейчас направлялся.

Чаров еще ни разу не был у епископа дома. И сейчас удивлялся, какая маленькая квартирка у него. Две небольших комнаты, тесная прихожая. Он попытался припомнить - кто-то проживает еще в таких условиях из иерархов его ранга. Но так и не сумел.

– Мир вашему дому, - поздоровался он.

И услышал в ответ:

– С миром принимаем.

Посмотрим, какой у нас получится мир, усмехнулся про себя Чаров.

Они расположились в небольшой комнате, судя по ее обстановке она выполняла почетную роль кабинета хозяина квартиры. Епископ Антоний молча сидел в кресле всем своим видом демонстрируя, что не имеет желания первым начинать разговор. Чаров знал, что этот человек не любит его, да и сам относился к нему точно так же. Если не хуже. И это не может не мешать общению между ними.

– Я к вам приехал по просьбе патриарха, - произнес Чаров.

– Я так и полагал, - откликнулся епископ. И снова замолчал. Точнее, это было даже не молчание, а отчуждение от собеседника. И это сильно раздражало Чарова. Но он давно научился не показывать свои истинные чувства, так как прекрасно понимал, что это один из залогов успеха.

– Патриарх удивлен, что вы без его дозволения покинули место своего служения и приехали в Москву.

– Это действительно так, но я тут скорей всего ненадолго. А за себя я оставил отца Варлама. Он прекрасно справится с нелегкими обязанностями епископа. Хотел бы обратить внимание Его Святешейства на этого человека, очень достойный и способный пастырь.

– Всенепременно это сделаю. Достойные и способные пастыри нам очень нужны.

Епископ Антоний в знак признательности наклонил голову. Чаров же ощутил недовольство собой; пока этот разговор скорей напоминает тренировочный поединок деревянными мечами. А должна быть схватка настоящим оружием. Этот человек очень опасен. Он настоящий враг церкви, а значит, и его враг.

– Обязан передать настоятельное пожелание Его Святешейства вернуться, как можно скорей в вашу епархию. Например, завтра.
– Чаров постарался, чтобы его голос звучал бы повелительно, так как будто с ним говорит сам патриарх.

– Я непременно вернусь, но завтра никак не могу. У меня тут дела.

– А можно узнать про ваши дела, Владыка? Это интерес проявляю не я, я бы на это никогда не осмелился, я интересуюсь от имени патриарха.

Чаров помнил наставление патриарха: "Если почувствуете, что разговор становится чересчур непримиримым, скажите ему, что я жду епископа для аудиенции". Но пока об этом говорить рано, решил протоирей.

Внезапно епископ Антоний встал с кресла и прошелся по комнате. Такое поведение позволило Чарову понять, что за внешней невозмутимостью, даже отстраненностью таится сильное волнение.

Епископ Антоний вновь занял свое место.

– Я хочу огласить манифест.

– Манифест?
– Теперь сильное волнение почувствовал Чаров.

– Именно. Примерно так, как это сделал некогда Лютер.

– Вот как, - пробормотал Чаров. Он почувствовал, что ситуация в любой момент может выйти из-под контроля. А скорей всего уже безнадежно вышла. На какой-то миг ему стало и страшно и горько, но он быстро постарался взять себя в руки.

– И что это будет означать, позвольте вас, Владыка, спросить?