Я не Байрон

Говорят про Шервудский лес, что нем есть призраки. Но!

Но Призрак Шервудского леса - это Итальянский лес.

– -------------------

31.10.16

Радио Свобода - Поверх барьеров с Иваном Толстым

Сергей Солоух говорит, что понял, как можно написать роман - имеется в виду:

– Много страниц, чтобы они были как-то связаны.

И это, парадокс:

– Ничего делать, в том числе писать, и не надо!

И Иван Толстой тут же подхватил эту открытую Сергеем Солоухом мечту-реальность-идею:

– Этому обучали еще в восьмом классе школы.

– И.

И привел хороший пример:

– Нет, не так же делал и Заратустра, а:

– Пушкин!

Увы, это приличная ошибка. Ибо Пушкин делал:

– Как раз наоборот.
– Ибо есть две разницы, как Это делать.

Первую предложил Ал Цукерман, объяснив на Поющих в Терновнике, Унесенных Ветром, и еще на несколько книгах, что:

– Наоборот, не надо давать читателю вообще шанса выпустить книгу из рук, пусть читает до утра, за обедом и ужином, в туалете, и даже по дороге на работу, чтобы отпроситься на сегодня-завтра, и дочитать этих:

– Унесенных Ветром, - ибо, как сказал он начальнику цеха, старшему мастеру, и просто мастеру:

– Чи-та-ю-ю Книгу!

Следовательно, никаких прямых отступлений, и перемен погоды, и снег, и ветер, и звезд ночной полет, меня мое сердце:

– Всегда в тревожную даль зовет.

Но вот, говорит Иван Толстой, наше молодое самое передовое общество в мире:

– Отрыло Перерыв на перемену.
– И стало так хорошо, что и возвращаться назад для этого чтения никак не хочется, так бы всю оставшуюся жизнь и играли в футбол даже с девчонками.

Всё это так, всё это правильно, но!

Но Иван Толстой привел в пример Пушкина, что именно он рассказал, как начинать сказку про белого бычка:

– Всегда с начала.

Но в том-то и дело, что нет! Две разницы в написании большого количества страниц - это именно Пушкин и книги, которые привел Ал Цукерман, как пример бестселлеров.

Как учат писать в школе школьные сочинения - это уже не третья разница, а как сделать так:

– Чтобы эти школьные сочинения никто не читал, а только и обязательно:

– Мучился.

Пауза в повествовании у Пушкин имеет совсем другой смысл, чем имеют его школьные сочинения, желающие только выполнить приказ учительницы:

– Читобы было не меньше пяти-десяти страниц в вашем изложении.

Ибо у Пушкина и нет никакого повествования, которого необходимо придерживаться, чтобы закономерно появился:

– На красных лапках гусь тяжелый,

Задумав плыть по лону вод,

Ступает бережно на лед,

Скользит и падает веселый.

Мелькает, вьется первый снег,

Звездами падая на брег.

Что заметил Катенин, и сообщил, что:

– Не помню, что и было в этой главе Евгения Онегина, только гусь пробежал, да жук прожужжал.

Так происходит потому, что перед Пушкиным стоит не та задача, что пред учеником в школе:

– Написать сочинение на Тему.
– Там:

– Образ Катерины в её темном царстве, или:

– Почему Софья так злобствует против влюбленного в нее Чацкого.

Пушкин расписывает другую тему, как минимум:

– Быть или не быть, - а еще точнее:

– Сотворение Мира Богом.
– Следовательно, не картинку перед собой рассматривает, а исходит из:

– Фундамента, - состоящего только из шести дней творения и седьмого отдыха.
– Как он сам и говорил:

– Тема должна быть не меньше Ада Данте Алигьери.

Следовательно:

– Тема не передо мной, а во мне.
– Поэтому отключаться от себя до беспамятства не имеет никакого смысла.

Школьное же сочинение пишется, как пишется-делается Госплан:

– Сёдня вы министр сталелитейной промышленности, а завтрева, авось попадете на картохвель с иво сельским хозяйством.
– Зачем?

– Вот именно за тем же, зачем Сергею Солоуху скушно писать одно и тоже.

В принципе, не зря, конечно:

– Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест,

Весьма мучительное свойство,

Немногих добровольный крест.

Но сразу видно, что эта Охота к перемене мест разная у Пушкина и у школьного сочинения, по образу и подобию которого построена вся советская литература. Ибо фундамент как любой самой высокой и самой толстой советской литературы и школьного сочинения всегда и абсолютно:

– Один и тот же, - а именно:

– Краткий Курс, - превзойти который не имеют права ни академики, ни плотники, ибо все они:

Одни и те же монтажники Партийности - искусственно созданной определенности, имеющей, тем не менее, основание в древней Вавилонской Башне, смолой для кирпичей которой послужила тоже искусственно созданная человеком смола под названием:

– Кор-руп-ция-я-я.

Краткий Курс - это зерно, которое не имеет права расти, метаморфоза превращения в дерево у него отсутствует на генетическом уровне заодно с самой генетикой.

И фундаментом этой разницы является Человек:

– Герой он романа, - или как сказал Высоцкий:

– Просто так: погулять вышел?

Имеется в виду напрочь не понимаемая многими истина:

– Читатель - это и есть Главный Герой Романа.
– Не для красного словца, а на самом деле:

– Такова конструкция художественного произведения, открытая Вильямом Шекспиром.
– А не просто так он перевел на язык Шервудского леса древние сказки.

Поэтому, что гусь плывет, что жук летает, а:

– Я-то! тоже всегда Там. Там-там-там-там-там-там.

Вот, как говорится:

– Эдак надо писать книги О Животных.

Именно коррупция Скалозуба и Фамусова не дает возможности Чацкому - как Читателю - предстать перед Софьей в своем истинном свете:

– Героем Романа.

Так же, как и мы не понимаем, что и Софья, как Марья Гавриловна из Метели А.С. Пушкина, читает со сцены только:

– ЧУЖИЕ ПИСЬМА, - письма ее далекого, древнего любовника:

– Жан-Жака Руссо и его: