Я выбираю свободу!
Шрифт:
Обо что-то споткнувшись и тихо выругавшись, - это что-то покатилось по полу с гулким металлическим грохотом, - Фель наконец нащупал какую-то дверь и толкнул её. Благо, та открывалась в нужную сторону и подалась под моими плечами.
Не знаю, что это была за комната -- здесь было так же темно и пусто, как и в предыдущей, разве что по ощущениям она была значительно меньше. Ещё здесь обнаружилась мебель. Мужчина усадил меня на стол и, освободив руки, торопливо занялся собственным ремнём...
Процесс интимной близости мужчины и женщины во все времена наделялся чертами более возвышенными, чем совокупление животных. Говорили о духовной близости, о слиянии душ, придумывали десятки поэтичных названий, и особенно старались в этом мои сородичи, всегда воспевавшие красоту природы
А вот, в том, что сейчас происходило между нами, не было совсем ничего возвышенного. Да и с любовью этот процесс никак не был связан. Гораздо лучше здесь подходило грубое и бесцеремонное слово "трахаться", кажется, ставшее калькой с орочьего, или какое-то другое обозначение из области совсем уж ненормативной лексики.
Фель двигался во мне глубокими сильными толчками, до боли сжимая ладонями ягодицы, а я впивалась ногтями в его плечи, рвано стонала и не просила -- требовала не останавливаться, ещё и ещё, содрогаясь от прокатывающихся по телу волн наслаждения. До тех пор, пока удовольствие не затопило меня до радужных искр перед глазами, отозвавшись эхом низкого хриплого мужского стона.
На некоторое время мы оба замерли. Я уткнулась лбом в прохладное от влаги плечо мужчины, обнимая его за талию отчего-то ватными ослабевшими руками, и иногда вздрагивала и ёжилась -- не то от отголосков ощущений, не то от зябкого вечернего воздуха, который буквально только что казался раскалённым. Фель одной рукой упирался в стол, второй -- обнимал меня, а его тёплое учащённое дыхание щекотало и грело моё ухо.
Потом мужчина мягко отстранился, но вместо того, чтобы одеться и уйти, мысль о чём вяло и как-то очень грустно шевельнулась у меня в голове, принялся, насколько я могла слышать, раздеваться дальше.
– Что ты делаешь?
– я наконец вспомнила, что рот существует не только для поцелуев, но может выполнять другую полезную функцию. Вопрос был не слишком умный, но думать сейчас я была неспособна вовсе, в голове царил вязкий плотный туман.
– Раздеваюсь, - предсказуемо отозвался он и через мгновение потянул меня к себе, вынуждая слезть со стола. Привлёк в объятья, но не просто так: длинные ловкие пальцы без особого труда нашли застёжку юбки, и я мерзляво вздрогнула, оставшись совсем без одежды.
– Замёрзла?
– мягко спросил Фель, обнимая меня обеими руками.
– Немного. Сыро, зябко, - честно призналась я.
– Сейчас я тебя согрею, - с тихим предвкушающим смешком пообещал -- или всё-таки пригрозил?
– он и начал медленно прокладывать дорожку из поцелуев по шее вниз. Не солгал: согрелась я почти сразу.
Во второй раз всё было иначе. Сладко, медленно, тягуче, до слёз остро.
То ли звёзды на небе вдруг встали по-особому, а то ли стоило благодарить умения самого мужчины -- не знаю, но я даже не пыталась что-то вспоминать и с чем-то сравнивать. Просто точно знала, что так хорошо мне не было никогда прежде. Фель оказался изумительным любовником -- страстным как пламя в его крови и чутким настолько, что впору было подозревать его в чтении мыслей.
Двух раз тоже показалось мало.
Когда же мы наконец насытились и улеглись на полу на моей юбке, я уже окончательно потеряла счёт времени и, кажется, потерялась в пространстве. Мужчина самоотверженно вызвался послужить мне не только подушкой, но ещё и матрацем, позволив устроиться у себя на груди; благо, он был существенно выше и шире в плечах. Слушая размеренный стук его сердца я и заснула, а вернее -- попросту отключилась.
Разбудило меня ощущение холода. Я лежала на боку на полу, и холод пытался добраться до костей и проморозить меня насквозь, а единственной преградой ему было тепло чужого тела: кто-то большой и почти горячий обнимал меня со спины. Некоторое время пыталась сообразить, что вообще происходит, где я нахожусь и как сюда попала, причём открытые глаза никак не помогли установлению истины. Тусклый рассеянный свет, просачиваясь непонятно откуда, наполнял небольшую комнату. Пахло
мускусом, какими-то цветами и чем-то ещё непонятно-сладким, похожим на перезрелые фрукты; душный тёплый запах, очень знакомый и никак не вяжущийся с ледяным полом под боком.Я поёжилась от пробежавшей по телу мелкой дрожи. Обнимавшая меня тяжёлая мужская рука вздрогнула в ответ, на мгновение рефлекторно напряглась, прижимая меня к твёрдому телу, - а в следующее мгновение нас обоих будто окутало невесомое пушистое одеяло, защитив от промозглой утренней сырости. Я тихонько пробормотала что-то благодарное, вновь попыталась задуматься о происходящем, но глаза уже закрылись сами собой, и в тепле сон вновь заключил меня в свои объятья.
В следующий раз я проснулась уже от невнятной возни рядом и ощущения, что мне тяжело дышать. Тоже завозилась, пытаясь отвоевать немного воздуха, и сообразила, что я просто лежу, уткнувшись лицом в мужскую грудь. Пару секунд недоверчиво её разглядывала, пытаясь вспомнить, откуда она здесь взялась, а потом, опомнившись, перевела взгляд выше, на лицо её обладателя -- и встретилась со взглядом тёмно-красных, почти вишнёвых глаз.
Воспоминания вечера и ночи нахлынули тяжёлой жаркой волной, издевательски отчётливые и безжалостно приятные. Тело отозвалось на них сладкой ломотой в мышцах и лёгким тянущим ощущением внизу живота, отголоском вчерашнего желания. А вот разум... тот пребывал в тихом шоке и пока не мог -- или просто боялся?
– осмыслить произошедшее.
Некоторое время мы со светлым лежали неподвижно, молча глядя друг на друга, и в вишнёвых глазах я видела отражение собственных эмоций. Никто не решался первым нарушить тишину и хоть что-то сказать. А что говорить? Предъявлять претензии? Можно подумать, кто-то вчера кого-то заставлял или тянул силком! Где там, вцепились друг в друга как голодающий в краюху хлеба, и... оторвались по полной. Нет, я могла ожидать от светлого обвинений, но что-то он не торопился ругаться.
Тоже ждал моего возмущения и скандала?
– Что будем делать?
– в конце концов не выдержав тишины, уточнила я. Голос звучал сипло, в горле саднило. И это точно была не простуда.
Фель, чья рука до сих пор -- видимо, чисто машинально, - продолжала обнимать мою талию, а кокон согревающих чар защищать от ледяного пола, медленно пожал плечом.
– Есть несколько вариантов, предлагаю самый простой: сделать вид, что ничего не было, - также хрипло предложил он.
– Согласна, - поспешно кивнула я, садясь и пальцами пытаясь распутать волосы. Мои чёрные и его белые пряди за ночь причудливо переплелись, и яркий контраст выглядел потрясающе эффектно. Правда, мысль об этом я поспешила отогнать подальше, а лучше -- вовсе выкинуть из головы.
– И никому ни слова.
– Согласен, - не стал спорить мужчина. Тоже сел, помог мне освободиться, пятернёй пригладил волосы, убирая их с лица, и огляделся по сторонам. Интересно, куда и когда подевался его хайратник?
– М-мать Природа...
– выдохнул он с такой интонацией, с какой обычно принято употреблять совсем другие слова. Я вскинулась, ожидая встретиться взглядом с каким-нибудь лишним свидетелем происходящего -- и тоже замерла, в шоке разглядывая стену перед собой.
Лучше бы это был свидетель!
– Мы что, правда...
– медленно проговорила я, с трудом фокусируя взгляд на светлом.
– И вчерашний стол был...
Фель выглядел ошарашенным и даже почти напуганным, я сама -- подозреваю, и того хуже.
Мы сейчас находились в том самом храме Всех Богов, перед которым вчера совершался ритуал. Хуже того, в этом храме мы провели всю весьма насыщенную ночь. И ладно бы просто в храме! Мы не нашли ничего умнее, как провести горячую ночь пред ликом хаоса. И ладно бы просто перед ликом...
Я вчера кончала, выдыхая имя этого почти чужого мне светлого, на алтаре фатума: хаос отвечал за судьбу.
От этой мысли стало жутко, засосало под ложечкой и отчаянно захотелось стереть из памяти ближайшие сутки. С другими богами ещё можно договориться и надеяться, что пронесёт, а судьба всеведуща, и такого осквернения своей святыни не простит. Звезданёт ответным удаом так, что мало не покажется...