Ямато-моногатари

67

А еще было так. Тосико ждала Тиканэ в ночь, когда шел дождь. Дождь что ли, помешал ему, но он не пришел. В полуразрушенном доме сильно текло. «Сильно льет дождь, и я решил не приходить. Зачем вы поселились в таком месте?» — так написал Тиканэ, и Тосико тогда сложила:

Кими-во омофу Хима наки ядо-то Омохэдомо Коёхи-но амэ ва Морану ма дзо наки С любовью тебя вспоминая, Думала я, Что в доме моем нет щелей, Но сегодня вечером дождь Просочился повсюду [174] .

174

Танка обыгрывает омонимы: хима наки — «беспрестанно», «всегда» в «нет пробоин», «нет щелей»; т.е. второй смысл таков: «В доме моем я о тебе беспрестанно с любовью помышляю…»

68

От Бива-доно [175] был отправлен посыльный в дом Тосико с просьбой прислать ветку дуба касива. Тосико приказала отломить ветку и послала со стихами:

Вага ядо-во Ицука ва кими-га Нарасиба-но Нарасигахо-ни ва Ори-ни вокосуру Когда же ты Так, будто это для тебя привычно, Послал ко мне, чтобы сорвали для тебя Лист дерева нара У дома моего? [176]

175

Бива-доно — Фудзивара Накахира (875—945), третий сын Мотоцунэ, был в чине садайдзина.

176

Танка использует омонимы: нара — название дерева, тоже разновидности дуба, и нараси — «привыкать», кроме того, нара-но ха — «лист нара» представляет собой дзё к нараси — «привыкать».

Ответом было:

Касиваки-ни Хамори-но ками-но Масикэру-во Сирадэ дзо ориси Татари насару на Сорвал я, не зная, Что в дереве касива Пребывает Бог — листьев хранитель, Не гневайся же на меня [177] .

69

Когда Тадабун [178] был назначен военачальником провинции Мити-но куни и направлен туда, его сын [179] состоял в тайных отношениях с Гэму-но мёбу. И вот на прощание она послала ему в подарок узорчатое каригину, одеяние утики [180] и нуса [181] . Получивший это кавалер:

177

Танка помещена в Госэнсю, 15.

178

Тадабун — Фудзивара Тадафуми (873—947), государственный советник.

179

Сын — Фудзивара Сигэмоти.

180

Каригину, утики — виды нарядных одежд.

181

Нуса — жертвоприношения богам, дабы обеспечить благополучное путешествие и возвращение.

Ёхи ёхи-ни Кохисиса масару Каригоромо Кокородзукуси-но Моно-ни дзо арикэру В той одежде каригину, Что ты мне прислала В знак сердечного вниманья, Любовь моя к тебе будет все сильнее С каждой ночью —

так сложил. Дама была в восхищении от стихов и заплакала.

70

Тому же человеку Гэму-но мёбу послала горный персик, и он:

Мити но-ку-но Адати-но яма мо Моротомо-ни Коэба вакарэ-но Канасикарадзи-во Если бы вместе Перешли мы через горы Адати Страны Митиноку, Не так печально Было бы расставаться [182] —

так сказал.

И вот Гэму-но мёбу стала жить в доме у плотины. Как-то она отправила ему форель.

Камогава-но Сэ-ни фусу аю-но Иво торитэ Нэдэ косо акасэ Юмэ-ни миэцу я Видел ли ты во сне, Как, не смыкая глаз до рассвета, Я ловила тебе рыбу — Форель, живущую в стремнине Реки Камогава? [183]

182

Из части второй и третьей строк танка яма мо моротомо-ни складывается слово ямамомо — «горный персик».

183

Танка связана с поверьем: кто видит во сне, как ночью ловят форель, тот любим. Говоря о стремнине, Гэму-но мёбу намекает на силу своего чувства.

Однажды отправился этот кавалер с поручением в Митиноку. С каждой оказией он отправлял ей печальные письма, и вот узнала она, что он «заболел в пути и умер», и очень загоревала. И уже после того как она об этом известилась, со станции Синодзука вдруг с оказией приходит от него грустное письмо. Очень она опечалилась и спросила посыльного: «Когда же это написано?» Оказалось, посыльный был в пути очень долго. Тогда она:

Синодзука-но Мумая мумая-то Мативабиси Кими ва мунасику Нари дзо синикэру В Синодзука Не стало тебя, Которого ждала я, Все думая: Вот сейчас, вот сейчас вернется [184] —

184

Танка содержит омонимы: мумая — «станция» и «вот сейчас».

так сложила и заплакала. Этот кавалер с детства пребывал во дворце [185] — готовился к придворной службе; как исполнилось ему надлежащее число лет, он прошел обряд посвящения [186] , служил при куродо [187] и потом занимался доставкой денег в столицу, посему и пришлось ему в сопровождении отца вскоре уехать.

71

Когда скончался принц Сикибугё-но мия, а было это в последний день второй луны, пышно расцвела вишня. И Цуцуми-тюнагон сложил:

185

Детей и младших братьев особо высокопоставленных придворных содержали во дворце, чтобы готовить к придворной службе.

186

Обряд посвящения (гэмпуку) — обряд, после прохождения которого юноша считался взрослым мужчиной.

187

Куродо — приближенный императора, нечто вроде управителя, занимавшийся секретной документацией, а впоследствии ведавший и одеждой императора, его трапезами, церемониалом и т. д.

Саки нихохи Кадзэ мацу ходо-но Ямадзакура Хито-но ё-ёри ва Хисасикарикэру Цветущая и полная аромата Горная вишня, Что живет, пока не подул ветер, И та оказалась долговечнее, Чем век людской [188] .

На это Правый министр третьего ранга [189] соизволил ответить:

Хару бару-но Хана ва тиру томо Сакинубэси Мата ахигатаки Хито-но ё дзо уки Хоть и опадут цветы, Но каждую весну Они будут зацветать вновь. Но до чего печальна жизнь человеческая, [Отлетела она] — и не встретиться вновь.

188

Танка помещена в Синтёкусэнсю, 17, где указано, что она написана Сандзё-удайдзину, правому министру, от Канэскэ.

189

См. коммент. 80.

72

Тот же самый принц, когда он еще был жив, жил во дворце Тэйдзи-ин. В дом к принцу хаживал Канэмори. Они вместе сидели за трапезой, разговаривали о том о сем. Вот умер принц, и с тех пор Канэмори было очень печально смотреть на этот дворец. Как-то, увидев, как великолепен дворцовый пруд, он очень затосковал и сложил:

Икэ ва наво Мукаси нагара-но Кагами нитэ Кагэмиси кими-га Наки дзо канасики Пруд все еще, Как и прежде, С зеркалом схож, Но тебя, смотревшегося в пруд, Не стало — и как это горько! [190]

190

Сходная танка помещена в Гэндзи-моногатари.

73

Один человек был назначен наместником далекой провинции, и Цуцуми-тюнагон ждал его, чтобы устроить ему пышные проводы, но до заката он все не шел, и тогда Цуцуми-тюнагон послал сказать ему:

Вакарубэки Кото мо ару моно-во Хинэмосу ни Мацу то тэ саэ мо Нагэки суру кана Расставанием с тобой И так душа полна, Но оттого, что весь день Жду тебя, еще горше Я вздыхаю —

так говорилось в послании, и тот в волнении поспешил прийти.

74

Тот же тюнагон повелел вырыть и пересадить ближе к главным палатам своего дворца росшее поодаль дерево вишни. Деревце заметно привяло, и тогда:

Ядо тикаку Уцуситэ ухэси Кахи мо паку Матидохо-ни номи Миюру хана кана Ближе к дому Пересадил я Напрасно. Верно, это цветы, что Лишь издалека видеть можно [191] —

191

Танка встречается в Госэнвакасю (свиток 1). В предисловии сообщаются отсутствующие здесь детали: наступила следующая весна, но дерево не расцвело. Кроме того, стихотворение помещено в Канэскэсю.