Ямато-моногатари

85

О той же Укон пошли слухи, будто к ней ходит Момодзоно-но сайсё-но кими, министр Персикового сада [211] , и прочую напраслину говорили люди. Тогда она послала министру:

Ёси омохэ Ама-но хировану Уцусэкахи Мунасики на-во ба Тацубаси я кими Подумай хорошенько — Ведь рыбак не собирает Пустых раковин. Неужели пустые слова О нас говорят? [212] —

211

Министр Персикового сада — Фудзивара Мороудзи (913—970), сын Тадахира, занимал пост министра с 944 по 955 г.

212

В этой танка три первые строки представляют дзё к слову мунасики — «напрасный».

так сложила.

86

В первый день нового года во дворец к дайнагону [213] пришел Канэмори, беседовали они о том о сем, и вдруг дайнагон говорит Канэмори: «Сложи стихотворение». И тот сразу же так прочитал:

Кэфу ёри ва Оги-но якэхара Какивакэтэ Вакана цуми-ни то Тарэ-во сасоваму Кого же, [как не тебя], позвать мне с собой, С кем отныне, Пробираясь По полю с выжженным папоротником, Буду срывать молодые травы?

213

Дайнагон — Фудзивара Акитада (898—965), сын Тосико, правый министр, в чине дайнагона (чин, предшествующий правому министру) с 948 по 958 г.

Дайнагону же это безмерно понравилось, и он ответил:

Катаока-ни Вараби моэдзу ва Тадзунэцуцу Кокоро яри ни я Вакана цумамаси Даже если еще не вырос Папоротник на крутых холмах, Все равно пойду с тобой Собирать молодые травы, Чтоб душе обрести отраду.

Так он сложил.

87

Кавалер, состоявший в чине хёго-но дзо [214] и наезжавший в провинцию Тадзима, оставил свою тамошнюю возлюбленную и отправился в столицу. И вот, когда начал падать снег, она сложила:

214

Хёго-но дзо — чин оружейного приказа третьего ранга.

Ямадзато-ни Вага-во тодомэтэ Вакарэдзи-но Юки-но мани мани Фукаку нарураму В горной деревушке Меня оставил, И вот на дороге, которой идешь, расставшись со мной, Снег постепенно Становится все глубже [215] —

и ему отправила, а он в ответ:

Ямадзато ни Каёфу кокоро мо Таэнубэси Юку мо томару мо Кокоробососа-ни В горную деревушку Протянувшиеся нити сердца И те порвались. Верно, причиной одиночество, Что охватило меня, уходящего, и тебя, оставшуюся —

215

В танка обыгрываются омонимы: юки — «снег» и юки — от юку — «идти», «уходить». «И все больше, — хочет сказать поэтесса, — растет твое ко мне равнодушие».

так ответил.

88

Тот же придворный как-то собрался ехать в страну Ки и молвил: «Холодно». Послал он к своей возлюбленной человека за одеждами, а она:

Ки-но куни-но Муро-но кохори-ни Юку хито ва Кадзэ-но самуса мо Омохисирарадзи В страну Ки, В уезд Муро [216] , Уезжающий Холода от ветра Не должен бы чувствовать.

216

Название уезда Муро означает «чулан», «комната».

Кавалер же в ответ:

Ки-но куни-но Муро-но кохори-ни Юкинагара Кими то фусума-но Наки дзо вабисики В страну Ки, В уезд Муро, Уезжаю, Но как горько мне, что нет со мной Тебя и теплых одежд [217] .

89

Когда госпожа Сури-но кими [218] была возлюбленной Мума-но ками, главы правого конюшенного приказа [219] , как-то он передал ей: «Путь прегражден, поэтому я отправляюсь в другое место, к вам сегодня прийти не смогу», и она:

217

Слово фусума теперь означает раздвижную дверь, раньше обозначало вид одежды, позднее — одеяло. Слово фусу имеет значение «лежать». Второй смысл последних строк танка: «Как жаль, что не могу лежать с тобой».

218

Сури-но кими — личность ее неизвестна. Видимо, ее отец или брат ведал ремонтными работами (сури).

219

Глава правого конюшенного приказа (мума-но нами, ума-но ками) — его личность не установлена.

Корэ нарану Кото-во мо охоку Тагафурэба Урамиму ката мо Наки дзо вабисики Не только в этом — И в другом нередко Свои намерения меняешь. И как же грустно мне, что не найду Я средства упрекать тебя! [220]

Но вот глава правого конюшенного приказа перестал бывать у нее, тогда она сложила и отправила ему:

Икадэ наво Адзиро-но хиво-ни Кото товаму Нани-ни ёритэ ка Вага-во товану то Что ж, У рыбки хио в адзиро [221] Спрошу: Отчего же он Ко мне не приходит? —

220

В танка обыгрываются омонимы: ката — «путь» и ката — «способ», т.е. «Как грустно, что нет к тебе пути».

221

Адзиро — верша для ловли рыбы. Танка кроме Ямато-моногатари помещена в Сюисю, 17.

так там говорилось, а в ответ:

Адзиро ёри Хока ни ва хиво-но ёру моно ка сирадзу ва удзи-но хито-ни тохэкаси Кроме адзиро, Разве рыбка хио куда-нибудь заходит? Если не знаешь, спроси У кого-нибудь из Удзи! [222]

И когда снова стал он ее посещать, как-то, вернувшись от нее, он утром сложил:

Акэну то тэ Исоги мо дзо суру Афусака-но Кири татину томо Хито-ни кикасу на Уж рассветает, говорят мне, И поспешно Со склона Афусака Туман поднялся, Но людям о том не рассказывай [223] .

222

Автор танка хочет сказать, что он не ходит ни к какой другой даме. Удзи — название местности, славящейся обилием рыбы. Кроме того, удзи — «род», «племя», т. е. «Если не знаешь, то спроси у кого-нибудь из моих домашних».

223

Непонятно, от чьего имени написана эта танка. Хотя по тексту она приписана кавалеру, ее содержание скорее позволяет предположить авторство дамы. В названии Афусака присутствует глагол афу — «встречаться», т. е. в танка употреблено какэкотоба. Кроме того, обыграны омонимы: тацу — «вставать» (о тумане) и «уходить». Иной смысл танка: «Ты говоришь, что уже рассвело и надобно мне спешить домой, покинув место нашей встречи. И вот я ушел. Ты никому о нас не рассказывай».

А когда он впервые побывал у нее, он сложил:

Ика-ни ситэ Вага ва киэнаму Сирацую но Кахэритэ ноти-но Моно ва омовадзи Ах, мне бы Умереть, как тает Белая роса, Чтобы, вернувшись домой, Не мучиться от любви [224] .

Ответом было:

Каки хо нару Кими га асагахо Митэ сигана Кахэритэ ноти ва Моно я омофу то О, как бы мне увидеть У изгороди твоего дома Вьюнок «утренний лик»! Чтоб узнать — вот вернулся, А помнишь ли обо мне? [225]

224

Киэнаму — «таять» и кахэру — «уходить домой» стягиваются в киэкахэру — «любить до смерти».

225

Асагахо (асагао) — «утренний лик» — название вьюнка, содержит слово као — «лицо», т.е. «хотела бы я взглянуть на твое лицо, чтобы проверить, правдивы ли твои слова».

С той же дамой клятвами обменявшись, он вернулся домой и сложил:

Кокоро-во си Кими-ни тодомэтэ Ки-ни сикаба Моно омофу кото ва Вага-ни я аруран Сердце мое У тебя оставив, Домой вернулся. Как же могло случиться, Что я полон любви?

Ответом было:

Тамасихи ва Окасики кото мо Накарикэри Ёродзу-но моно ва Кара-ни дзо арикэри Душа, сказали вы… Но ничего особого В ней и нет. Ведь все Находится в теле [226] .

226

По толкованиям некоторых комментаторов, две последние строчки означают: ведь, помимо вас, все может быть лишь пустой оболочкой.

90

С той же дамой вел переписку покойный Хёбугё-но мия [227] . Однажды он известил ее: «Буду у вас», а она ответила:

Такаку томо Нани-ни кавасэн Курэтакэ-но Хитоё футаё-но Ада-но фуси-во ба Хоть и высоки, Но чем они станут — Всего один или два — Те бамбуковые коленца? Что в них будет проку? [228]

227

Хёбугё-но мия — принц Мотоёси (890—943), сын императора Ёдзэй. Существует императорский сборник Мотоёсими-когосю. Мотоёси известен своими талантами в изящных искусствах.

228

Курэтакэ — бамбук из Курэ — принятое метафорическое название высокородных аристократов. Ё — «коленца бамбука», а также «ночь». Фуси — «коленца бамбука» и «времяпрепровождение». Отсюда — второй смысл: «Если нам предстоят всего одна-две ночи, то такое времяпрепровождение напрасно».