Янтарь и Лазурит

Нуна грызла свои губы, продолжая смотреть Сюаньму в глаза. Он вновь сглотнул и медленно опустил её на землю, быстро убрал руки, спрятал их за спиной и поспешил зайти на постоялый двор. Он тупо пялился себе под ноги, вспоминая поцелуй в ночь полнолуния, как вдруг его окликнул знакомый мужской голос:

— Монах Шуаньму, не ожидал тебя встретить в Ханыльсане.

За эти четыре дня все новые знакомые решили собраться в одном месте.

Глава 12

Янтарь поднимается в гору

Неведомая сила тянула Кохаку к Рури. Беззвёздное вечернее небо своей темнотой скрывало её смущение и покрасневшие щёки, по лицу текли капли дождя — такие же холодные, как и её замёрзшая кожа. Оставив её одну, Рури ускользнул на постоялый двор, хлюпая промокшей войлочной обувью по грязи. Кохаку улыбнулась и повернулась к каса-обакэ, дожидающемуся её верхом на лошади; она вытянула руки, и Дзадза с радостным «фня» прыгнул в её объятия, планируя в воздухе, но придавливаемый тяжестью дождя, который настойчиво продолжал барабанить.

В руках Кохаку зонтик сложился и ещё больше забрызгал её с ног до головы, но она только рассмеялась.

— Пойдём греться, Дзадза.

Её совершенно не смущало, что на постоялый двор она вошла с существом, от которого хозяин испытал дикий ужас. Страх застыл в его глазах, мужчина в возрасте, стоявший за прилавком и общающийся с постояльцами, отступил назад и вжался спиной в стену.

— Ч-что это за чудовище? Уберите его!

Торговцы из Цзяожи как-то слишком спокойно отреагировали на появление каса-обакэ, лишь молодая госпожа Ли запаниковала. Возможно, из-за близости с Хунсюем по территории Цзяожи бродило большее количество нечисти, чем по Сонгусылю, поэтому тамошние уроженцы уже привыкли — в особенности торговцы, которые много ездили по городам и странам, а не сидели у себя в резиденции за множеством дверей и замков. Кохаку покрепче прижала каса-обакэ к себе.

— Никакое он не чудовище, — фыркнула она, но постаралась отнестись к хозяину постоялого двора с пониманием. — Он безобидный, не бойтесь.

— Ханыльсан* — не место для нечисти!

* Ханыльсан (кор. ???) — дословно «Небесная гора».

Вдруг где-то сбоку раздался голос. Кохаку даже подумать не могла, что услышит его по дороге в Анджу.

— Не ожидал вас здесь увидеть, прин…

Не успел он договорить предложение, как её глаза расширились от ужаса, она напряглась, сорвалась с места и со всей силы помчалась к нему. Всего в нескольких джа от неё рядом с Рури стоял Ю Сынвон и улыбался, как она, вмиг оказавшись перед ним, уже накрыла его губы своей ладонью. Их взгляды пересеклись, после чего он закашлялся и поправился, как только она убрала руку:

— Кон, дева Кон.*

* В корейском принцесса звучит как «конджу» (кор. ??), поэтому генерал Ю называет её девой Кон (кор. ?(?)), т. к. уже произнёс первый слог.

Кохаку изогнула брови, одна даже дёрнулась несколько раз, и зажмурилась. Выкрутился он — ничего больше не скажешь.

— А вы какими судьбами, генерал Ю?

— Так её зовут Кон, — послышался голос молодой госпожи Ли со стороны. За четыре дня пути ни Рури, ни слуги Кохаку ни разу не обратились к ней по имени, называли лишь «нуна» и «госпожа», поэтому никто из каравана не знал её имени.

Она переживала, что до короля быстро дойдут слухи об её исчезновении и что он отправит поисковый отряд, чего она не просто не желала, а не могла допустить. Наложница Ча всегда заботилась о ней, растила и воспитывала как родного ребёнка; если она сказала повидаться с дамой Пён, Кохаку должна исполнить её волю — из всех людей не только во дворце, но и во всём Сонгусыле, ей она доверяла больше всех. Более того, наложница Ча была единственной, кто знал секрет «своей дочери».

— По делам. — Лицо Ю Сынвона просияло довольной и загадочной улыбкой.

Кохаку посильнее прижала к себе Дзадза так, что его жёлтый глаз практически уткнулся в её мокрую грудь, но зонтик заспорил, зашевелил бамбуковой ножкой и забормотал что-то невнятное, пока не развернулся, чтобы видеть генерала.

— Каким же делам? И как давно вы покинули Сонбак?

— Сразу за вами, дева Кон, — насмешливо ответил Ю Сынвон, в его золотистых глазах, напоминающих на её голодный желудок медовое печенье, блестели озорные огоньки. Кохаку недоумённо изогнула брови: получается, он знал, что она сбежала из Сонбака, и последовал за ними? Но как он тогда умудрился обогнать их?

Она ужасно хотела переспросить и разобраться в смысле, вложенном в слова «сразу за вами», но заставила себя сдержаться.

— Вот как, — просто проговорила Кохаку и прикусила нижнюю губу. Неужели Ю Сынвон следил за ней? Но они вроде помирились и решили доверять друг другу после разговора в заброшенном храме…

На шее из-под его чёрного чогори вдруг выглянула мышиная голова: Джик выполз из ткани и оказался у генерала на плече. Кохаку непонимающе смотрела на обоих: во-первых, теперь она догадывалась, что эти дни Джик пропадал в компании Ю Сынвона, а во-вторых, они сговорились и что-то замыслили?! Она могла лишь гадать — оба ничего не собирались объяснять и только невозмутимо смотрели на неё.

— Слышал, вам не хватает комнат, — генерал хитро перевёл тему. — Дева Кон, не согласитесь ли вы разделить со мной покои?

Кохаку заметила, что Рури напрягся и отошёл на несколько шагов в сторону, а она сама скрестила руки на груди и изогнула брови.

— Вы серьёзно, генерал Ю, хотите разделить покои с чистой и невинной девушкой до брака?

— Оя-оя, дева Кон, — он вновь сделал слишком сильный акцент на обращении, — теперь мы заговорили о браке?

— Госпожа. — Хеджин незаметно подкралась со спины с вежливо опущенной головой.

— Что-то случилось?

— Пойдёмте.

Служанка и госпожа прекрасно понимали друг друга и доверяли, Хеджин не попросила бы без повода уйти с ней — а может, она посчитала, что разговор с Ю Сынвоном ни к чему не приведёт, поэтому просто решила увести её, пока та не наделала глупостей и при своём вспыльчивом характере не разрушила постоялый двор. Кохаку посмотрела на генерала Ю и мышонка Джика прищурившимися глазами, как бы намекая, что следила за ними, и также перевела взгляд на Рури, который успел отойти к стене, затем повернулась, чуть подкинула сползающий зонтик и последовала за служанкой.

Они зашли за прилавок и прошлись по коридору с комнатами, где остановились у последней двери. Хеджин отворила её и пропустила Кохаку перед собой. Внутри находилась невысокая деревянная бочка, из которой исходил пар, на скамье поблизости лежали полотенца, а также простой сухой светло-коричневый ханбок.

— Вам надо согреться, госпожа.

Каса-обакэ каким-то образом чувствовали воду и тянулись к ней. Хотя Кохаку не помнила их купающимися на горных горячих источниках Чигусы, но вокруг на камнях они часто скакали и просто отдыхали. Дзадза, в свою очередь, со всей силы закачался в руках нуны и выскользнул из них, с постукиванием запрыгал в сторону бочки. Напрягся, оторвался от земли и в следующее мгновение уже оказался на бортике, где буквально сложился пополам и свесил свою красную макушку вниз.