Яромира. Украденная княжна

И Ярослав мог это понять.

— Отпусти этого недоноска в Хольмград одного, — Синеус, тяжело сглотнув, заговорил вновь. — Мой брат встретит его с распростертыми объятиями. Тебе, конунг, и делать ничего не придется. Лишь остаться в стороне.

— Ты просишь, чтобы я предал вождя, союз с которым скрепил рукопожатием, — тихо обронил Ярослав. — Отступился от своего слова.

— Ну, я так мыслю, что тебе за радость это будет. После того, как Харальд твою дочку таскал за собой столько седмиц за море да на свои земли…

Гнев ударил Ярославу в лицо. К вискам прилила густая кровь, в ушах тяжело застучало сердце. Он стиснул рукоять меча и хлестнул Синеуса взглядом. Тот, уразумев, что взял лишку, выругался с досадой и провел ладонью по длинным, седым усам.

— Я намеревался сказать, что ты сможешь поквитаться с недоноском, конунг Ярислейв. За бесчестие, которое он причинил твоей дочери.

Позади послышалась какая-то возня: это княжич Крутояр, который понимал все, что говорил Синеус, протиснулся ближе к отцу. Стемид удержал его в шаге от князя, жестко сжав плечо. Сам он разумел язык чужаков с пятое на десятое, но скабрезные речи про княжну уразуметь было несложно.

— И что же готов Рюрик дать мне взамен? — мертвым голосом спросил Ярослав, глядя Синеусу в глаза.

— Разойтись землями, конунг. Забирай себе все, что граничит с Альдейгьюборге. А мы с братом пойдем выше Хольмграда. И возьмем там свое.

По лицу Ярослава нельзя было ничего распознать. Пришлось ли ему по нраву то, что сказал Синеус? Считал ли он такой дележ справедливым?

— Но долго не думай, конунг Ярислейв. Мой брат нетерпелив и не любит ждать. Да и сам я такой, — Синеус хохотнул. — Я уеду сейчас. Мало мне радости соседствовать с твоими людьми. И буду ждать ответа к утру.

Ярослав вспомнил, как много зим назад отрубил голову хазарскому посланнику, притекшему на Ладогу, когда тот вздумал стращать его да что-то требовать.

Но это было очень давно.

Мир был тогда другим.

И потому он кивнул, прикрыв глаза.

— Добро, — только и сказал в ответ на речь Синеуса.

Тот, сощурившись, выждал еще немного. Но, больше ничего не услышав, также кивнул и расправил широченные плечи. Синеус гордо вскинул подбородок и развернулся, встретившись взглядами со многими людьми, что окружали князя. Дружинники чуть расступились в стороны, позволив ему пройти, и он ушел в сопровождении своих воинов.

Все это время Ярослав стоял на месте, не шелохнувшись. Его ладонь по-прежнему ласково поглаживала рукоять меча, челюсть была плотно сжата, зубы едва слышно скрипели.

— Что он хотел? — до него, словно через туман, донесся вопрос Будимира, который не понял ни слова из всего сказанного.

— Князь? — Стемид шагнул к нему, стал рядом и впился в его лицо требовательным взглядом. — Не так уж худо будет бойни избежать.

— Отец? — Крутояр выскочил из-за спин гридней. — Как он посмел наговаривать на Яромиру?! Лишь только за это ему нужно вырвать его грязный язык.

Ярослав длинно, шумно выдохнул.

— Что станешь делать, князь?..

Ответа на этот вопрос у него не было.

В ту ночь Ярослав надолго остался у костра. Сколько уже было говорено-переговорено с воеводами да ближниками, а как поступить он все еще не ведал. Потому и прогнал всех, чтобы остаться одному. Побыть наедине с собственными мыслями, которые путались словно у безусого мальчишки.

Князь уже и позабыл, как это бывало. Позабыл, когда в последний раз не мог что-то разрешить для себя, когда сомневался и терзался. Обычно, какой бы путанный перед ним ни лежал путь, он всегда видел прямую дорогу. Всегда ведал, как следует поступить, что выбрать.

Всегда, но не нынче, и из-за этого на душе было муторно. Но врать самому себе Ярослав не привык, потому и пришлось признаться, что обещания Синеуса его… манили. Особливо одно. Где князь отдавал на расправу заморского конунга.

Чужака, который вздумал покуситься на его дочку! Которому Яромира уже обещалась. В тайне, за отцовской спиной, без материнского благословения, не испросив прежде ни совета, ни разрешения.

У Ярослава до сих пор в ушах шумело, когда он вспоминал наглые речи Харальда Сурового. Как потребовал тот себе княжну и Новый Град!.. Может, еще и Ладогу ему стоило отдать, вприкуску?..

И переменившаяся дочь, которую он не узнавал, подлила масла в костер отцовского гнева. Люб ей дикий, чужой конунг. Отдала ему свою лунницу, обещала ждать его из похода, согласилась стать его женой…

Какая сила удержала его тогда, Ярослав и нынче не ведал. Верно, мысли о Ладоге охладили буйную голову, удержали в узде рвущуюся наружу злость. Князю нужен был конунг, нужны были его драккары, чтобы одолеть Рюрика. Потому Ярослав заскрежетал зубами, но прямо с ходу рубить не стал. Но и не обещал ничего. С Яромирой вовсе о таком говорить не стал, не дочкино это дело.

С Харальдом же условился, что поглядят они после битвы, как все закончится. А сам помыслил, что вече в Новом Граде ни за что не примет взамен одного чужого вождя другого — такого же свирепого и незнакомого.

А теперь Ярослав глядел на костер, в который изредка подбрасывал поленья, и чувствовал себя так, словно выкупался в бочке с помоями.

Его привлек хруст сломанной ветки, и он поднял голову. С другой стороны костра остановился Крутояр. Он делил с князем один навес и извертелся, пока дожидался его половину ночи. Не выдержав, пошел разыскивать и сразу же увидел сидящим напротив костра.

— Иди сюда, — Ярослав хлопнул по поваленному бревну рядом с собой.

Княжич опустился подле отца и протянул ладони поближе к огню, чтобы согреться. Ночи становились все холоднее и холоднее. Неотвратимо приближалась зима.

Крутояр искоса поглядел на отца. До того самого дня, как из терема пропала Яромира, он мыслил, что быть князем — не шибко трудно. Но очень почетно. Все тебе кланяются, называют «господином», повинуются и не перечат. А еще — боятся. Не смеют идти против твоего слова, не решаются сражаться против тебя в открытой схватке.

Нынче он мыслил иначе.

— А ты всегда чаял быть князем? — вдруг спросил княжич, следуя собственным мыслям.

Ярослав рассмеялся. Да так, что едва не пришлось утирать слезы из уголков глаз. Крутояр насупился: он уже не сопливый малец, чтобы отец над ним потешался, но князь, заметив, потрепал того по волосам.

— Никогда не чаял. Я и не должен был. У меня был младший брат. Я мыслил, князем станет он.

Крутояр свел на переносице брови, припоминая. Однажды он услыхал от кого-то на подворье про княжича Святополка, который и был тем самым младшим братом. Он сговорился с хазарами и пошел с ними против князя Ярослава. Предал свой народ, свою кровь, свой род.