За последним вздохом

Ее ладонь снова скользнула по его щеке, утешая. Он уткнулся лбом в ее волосы, чувствуя себя безвольным ничтожеством. Наворотил дел — и к мамочке плакаться. Слабак.

Пальцы Сильваны пробежали за ухом, под подбородком, по шее. Холодные, даже ледяные. Откуда он это знал, если нежить не чувствует температуры? Кольтира хотел перехватить ее ладонь, отвергая утешение, на которое не имел права. Но понял, что не может пошевелить и пальцем.

Ладонь Сильваны так же нежно легла на его горло, длинные острые ногти вонзились в шею, прорывая кожу.

— Я не люблю, когда обижают моих родных, — проникновенно шепнула королева. — Хочешь, я тебя замурую в каменную стену, и ты будешь медленно гнить без света и возможности пошевелиться? А я буду проводить ритуалы, чтобы ты не сдох слишком быстро…

— Восхищен твоим воображением, моя королева.

Кольтира думал, что не сможет сказать, чары не позволят. Но получилось, и от движения гортани ее ногти еще глубже вонзились в его шею, в мягкие ткани. Возможно, прорывая дыхательные пути. Был бы живой — уже бы сдох.

— Я знаю, как заставить твое тело разлагаться. Ты слишком привык к привилегированному положению. Давай попробуешь быть как все Отрекшиеся? Первыми сгниют мягкие ткани…

Пальцы Сильваны проникали в плоть, мышцы, казалось, сами послушно раздвигаются перед ними. Это какая-то незнакомая магия: чары крови могли управлять чужим телом, но конкретно таких заклинаний Кольтира не знал. И не видел, чтобы Сильвана плела их. Амулет? Навыки банши, способной вселяться в других?

Королева сожмет пальцы — и оборвет его некроэнергетический канал. Но это слишком быстрая и легкая смерть, не зря же королева придумывала муку поинтереснее. Сильвана не ухмылялась, но он знал, что ей нравится чувствовать свою власть.

Кольтира смотрел ей в глаза, не пытаясь побороть чары, сковывающие его тело, не пытаясь оттолкнуть. Он за расправой и пришел, он заслужил, а она — в своем праве.

— Значит, хочешь, милый?

Он не знал, что ответить. Хотел получить возмездие, но она же действительно ненормальная, с безумным воображением. Кольтира не хотел представлять себе все озвученные ею угрозы.

— Этас простил тебя?

— Нет.

А если бы и простил, то что? Кольтира не верил, будто тогда она не стала бы мстить.

Сильвана холодно усмехнулась.

— Хочешь, я помогу вам помириться? Если будешь достаточно несчастным, мой маленький кузен пожалеет и простит тебя. Сам прибежит ко мне уговаривать тебя пощадить. Скажи, тебе будет очень не хватать этой руки?

Холод, сковавший тело, сосредоточился в правой руке. Сильвана не касалась ее, та сама начала выкручиваться из сустава. Больно, но не слишком, нежить так не замучить. Однако если оторвет — новую он не вырастит, а пришитая будет менее точна. Кому нужен наемник-инвалид, жалкий слабак? Этас, даже если скажет, что простил, все равно побрезгует дружить с ним.

Ненависть и отвращение к своему телу свойственны всем немертвым. Но это инструмент взаимодействия с миром, тело нужно беречь, даже если ненавидишь его. Троллья задница, Сильвана умела пугать. Пусть бы помучила как угодно, но убила. Только с нее же станется оставить его полумертвым.

— Я в детстве отрывала стрекозам крылья, — призналась Сильвана.

В алых глазах горели искры безумия. Не он один тут чудовище, которому нравится мучить других.

Она забавлялась, выдумывая все новые угрозы еще несколько минут. А потом вдруг отпустила его, сняла чары, отступила на шаг.

— Иди за мной, — велела она, без тени сомнения поворачиваясь к монстру спиной.

Он проследовал за ней по дворцовым коридорам к лабиринтам исследовательского комплекса алхимиков. Все-таки зелье? Слабовата месть за нападение на любимого родственника. Или она надеется, что он однажды все же доведет дело до конца, и она получит своего кузена, оставив руки чистыми?

— Джонатан, — властно позвала королева в одной из лабораторий. — Ты хотел рыцаря смерти? Вот этот эльф любезно согласился помочь тебе с исследованием. — Она усмехнулась. — Почти что доброволец.

Скрюченный Отрекшийся в балахоне неопределенного цвета и с покрытой пятнами кожей на лысой голове засуетился и рассыпался в благодарностях королеве. Кольтиру отвели в соседний зал, где стояла средних размеров цилиндрическая клетка: по два шага в длину и ширину, чуть выше эльфийского роста высотой. Над клеткой висел вытянутый прозрачный купол — опустившись, он закроет ее полностью. К куполу вели тонкие трубки: они тянулись, переплетаясь, к алхимическому столу и странному устройству, похожему на гоблинскую печь.

— Что это?

— Ты же хотел умереть, — пожала плечами Сильвана.

Ее усмешка была странной, словно Кольтиру ждали не смерть и вечный покой, а что-то более интересное для его мучительницы. Превратит его сейчас невесть во что…

Хотелось отказаться. Не заходить в клетку, не участвовать в странных экспериментах алхимиков. Он хотел умереть, а не вот этого… Нет, он заслужил. Сильвана, при всех ее непредсказуемости и коварстве — справедливая королева. Она отмерит ему ровно столько, сколько необходимо.

Он вошел в клетку — сам. Безучастно смотрел, как алхимик защелкивает замки и опускает купол.

— Сладких снов, — усмехнулась королева.

Купол не пропускал звук, но Кольтира прочел по губам. В трубах раздалось шипение, из некоторых потек легкий желтоватый дымок. Какая-то дрянь, почему-то напомнившая Чуму. Больше ничего не происходило минуты три. Сильвана о чем-то говорила с алхимиком, но заполнивший купол дым не позволял различать движения губ. Дым собирался в клубы, в какие-то сложные причудливые фигуры, пока не стал совсем непрозрачным. Кольтира не видел даже прутьев клетки, и с трудом мог ориентироваться в пространстве. Он шагнул вперед, чтобы коснуться решетки.

Ему показалось, что он падает куда-то вниз и в мягкую темноту, а потом перед глазами поплыли пестрые, но не слишком яркие блики. Как лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую листву. Уши словно залило водой, как будто он решил нырнуть или укутаться с головой в толстое одеяло. Кольтира чувствовал тепло — хотя немертвый не мог его ощущать. Или пора прекращать думать о себе как о немертвом. Он ведь умер, верно?

Падение продолжалось, но теперь гораздо медленнее. Он будто бы спал, хотя сон был ему недоступен уже несколько лет. Заснуть и не проснуться — это то, чего он действительно хотел. Уснуть хотя бы на несколько часов и забыть часть своих преступлений, как забывают о вчерашних хлопотах живые. Кольтира понял, что устал. Он хотел отдохнуть, отключиться… умереть и обрести покой.