За последним вздохом

Еще две недели кое-кто дулся или выдерживал характер, но потом, когда Кольтира пришел к нему по делу, Тассариан запер дверь и… выдал речь. Суть ее сводилась к тому, что нужно учиться подстраиваться друг под друга и мириться с особенностями чужого характера. И даже слова Кольтиры, что подстраиваться - не по его части, не поколебали уверенности Тассариана, что у них “со временем все наладится”.

Кольтира ничего налаживать не желал, но даже сам себе не мог объяснить, почему снова не отказывал ему. Может, потому что сосредоточившись на физических ощущениях, пусть и главным из них была неудовлетворенность, он на некоторое время забывал о все чаще терзавших его неоформленных в слова сомнениях и о чувстве неправильности и пустоты. Может, потому что Орбаз точно взбесится, когда узнает, что Тассариан трахается с Кольтирой. Ведь как бы этот тип не изгалялся на тему того, что эльфы только для использования в качестве подстилок и существуют, это не помешает ему осознать, кому Тассариан доверяет настолько, чтобы оказываться наедине без оружия и доспеха.

Их с Орбазом вражда то затихала, то разгоралась с новой силой. После того, как Кольтира основательно подпортил тушку и авторитет Маргрейва, Орбаз снова потребовал отвалить от Тассариана. Мол, тебе его защита больше не нужна. Угрожал искалечить его, лишить способности творить магию и много еще чего. Кольтира атаковал его ледяными заклинаниями и рунами, тот в ответ активировал Жнеца Душ - и понеслось. Оценить, у кого был перевес в силе, они толком не успели, потому что их прервали.

– Вы что тут устроили?!
– возмутился Тассариан, оглядывая замерших друг против друга дуэлянтов, их потрескавшиеся доспехи, залитое черной кровью место сражения, тело призванного Орбазом и убитого Кольтирой упыря. Потом перевел взгляд на рассеченный чьим-то клинком держатель для факела и поломанный заборчик внутренней галереи Цитадели.

– Тренируемся, - спокойно отозвался Орбаз.

– А что так… ожесточенно?

– Мы рыцари смерти - какие, к упырям, нежности?
– пожал плечами Кольтира.

Поверил им тогда Тассариан или нет, он так и не понял. Но желание разбить Орбазу рожу и попинать его обессиленное тело вспыхивало в разуме Кольтиры всякий раз, когда он видел или вспоминал этого типа. В последние дни они довольствовались взаимными колкостями и мелкими пакостями, но в воздухе витало предчувствие, что вскоре им предстоит сцепиться всерьез.

Сообщать Орбазу новость Кольтира не собирался, наслаждался его неведением. Тассариан, как ни доверял своему приятелю, тоже ему не рассказывал о своем секрете, нарушающем все гласные и негласные законы и правила Плети. Но тот узнал сам, когда Тассариану вдумалось полезть к Кольтире с объятьями и поцелуями не в их личных помещениях, а в закутке в коридоре Цитадели. Следопытское чутье подсказало Кольтире, что они не одни, а потому он принялся отбиваться. Но одна ревнивая пиявка присосалась к его губам так, что объяснить причину сопротивления Кольтира смог только когда уже было поздно.

Увидев Орбаза, Кольтира приготовился к ссоре и даже драке, прокрутил в уме пару вариантов гаденьких оскорблений, но этот урод вместо сцены ревности довольно заявил:

– О! А я все распинаюсь, что с ним так и надо. А ты уже давно его…

– Ор-р-рбаз, - предупреждающе процедил Тассариан.

Тот демонстративно поднял руки и отступил на шаг.

– Понял. Не мое дело. Молчу. Удаляюсь.

Кольтира поначалу думал, что это спектакль для Тассариана - эдакий тактичный друг. Но нет. Перебросившись потом парой оскорблений с Орбазом наедине, он понял, что тот не ревнует и даже гадости говорит просто с целью развлечься. По человеческим меркам Кольтира теперь был подружкой Тассариана, “женушкой”, подстилкой, и на роль друга, равного ему, претендовать не мог. Вроде как, сам сошел с дистанции в соревновании, а потому больше не являлся соперником, которого надо топить.

На самом деле они с Тассарианом не придерживались одних и тех же ролей в сексе. Не то что бы Кольтире особо хотелось трахнуть Тассариана, но тот этого точно не хотел, а потому настоять на своем стало делом принципа. Но не доказывать же это Орбазу!

Кольтира выхватил оружие, но Орбаз заявил, что не будет с ним драться, так как не намерен портить имущество Тассариана. Наглая мразь!

– Тихо, ушастый, не порань личико, - ухмыльнулся он, блокируя атаки.

Орбаз ушел в глухую оборону, и Кольтире пришлось медленно, понемногу лишать его энергии, что специализирующийся на чарах крови противник сводил на нет парой быстрых приемов. Со временем Кольтира нашел бы дыру в его защите, но Орбаз велел ошивавшемуся неподалеку скелету привести Тассариана, и поединок пришлось прервать.

Поначалу такое снисходительное, даже без явной демонстрации презрения, отношение Кольтиру бесило, потом стало как-то плевать на этого придурка. Пусть думает, что хочет: Кольтира-то знал, как обстояли дела на самом деле. Тассариан, хоть и проявлял собственнические замашки и неуместную ревность, точно не воспринимал его бесправной подстилкой. Наоборот, сам нередко стенал, что им пытаются помыкать.

– Пожалуйся Орбазу, что я тебя обижаю. Может, он тебя пожалеет и приласкает, - советовал в таких случаях Кольтира, периодически заменяя Орбаза на Сумрака, Фалрика или еще кого-нибудь.

Такого рода претензии были ему не понятны: он же ничего - вообще ничего, - от Тассариана не требовал. Это властелину ужаса вечно хотелось то секса, то поцелуев, то доказательств верности - как будто у них и вправду настоящие, как у живых, отношения.

Секс по-прежнему не приносил удовлетворения, но так ведь и жажда крови никогда не утоляется полностью, и это не повод прекратить наслаждаться сражениями. Не было особых причин продолжать эту связь, но не было и оснований для прекращения - вот оно как-то так и тянулось. Зато все более увлекательной становилась предваряющая или даже сопровождающая сексуальный акт борьба - за активную роль, за место или позу, за то, кому следует заткнуться - да за что угодно! Без оружия, доспехов и использования рун и чар, это совсем не походило на тренировку. Нехватка физической силы в голом виде более успешно компенсировалась ловкостью: в доспехе, несколько ограничивающем движения и цепляющемся выступами за чужой, из захвата так легко не выскользнешь. Вся эта возня Кольтире нравилась: и победа приятна, и сильному противнику не стыдно проиграть. И недостаток эмоций во время секса восполнялся. Наверное, со стороны это и впрямь больше походило на изнасилование, причем взаимное, но Тассариан не возражал, пока ему не начинало казаться, что они переходят некую воображаемую границу.

Странный он все-таки был тип, этот властелин ужаса Плети, сын героя, артасов приятель детских лет. Раньше Кольтира сильно не интересовался им и даже одергивал себя за лишнее любопытство: не хватало еще начать выискивать возможности лучше угождать ему. Теперь, когда они почти сравнялись в силе, общение стало в разы проще, и Кольтира постепенно узнавал его лучше. И все равно Тассариан казался ему самым загадочным рыцарем смерти.

Он был то наивным, как младенец, то смотрел так понимающе, будто видел Кольтиру насквозь. Терпеливый и неконфликтный - для рыцаря смерти, разумеется, - настолько, что это казалось уже каким-то злым умыслом, уловкой, коварным планом. До паранойи. Как бочка с порохом - и не знаешь какой длины фитиль и подожжен ли он. Хотелось узнать, что будет, когда рванет, но и страшно что весь мир встанет с ног на уши. Кольтира не раз намеренно или нет доводил Тассариана до ярости, ругательств и применения силы, но его неконтролируемого гнева он ни разу не видел.

Тассарианово неприятие бессмысленных массовых драк, не являющихся тренировками, было мелочью по сравнению с тем, что он, будучи рыцарем смерти, додумался заниматься сексом и заботиться о Кольтире больше, чем того требовала сколь угодно гипертрофированная ответственность. А еще Кольтира помнил, как в самую первую их встречу Тассариан пощадил напавшего на него Фальтору.

Высшая нежить не то чтобы была совсем безэмоциональной, но есть чувства… скажем так, угодные Солнцу. Они и стали недоступны. Рыцари смерти испытывали злорадство, удовольствие от собственной жестокости и чужих боли и страха - но не чистую радость. Ненависть, но не любовь. Отсутствие злости - но не сострадание. Может быть - желание подчинить, сделать своим, но не подлинную привязанность. Поведение Тассариана, по мнению Кольтиры, не было похоже ни на живых, ни на немертвых. Разве что с Сапф было что-то общее…

Знал ли Повелитель обо всем этом? Если да, то почему Тассариану еще не промыли мозги некроманты – у них есть способы, - или сам Король-Лич до своего сна?

Иногда Кольтире казалось, что разгадка этого попустительства крылась в словах “доказал свою лояльность делом”, которые он слышал пару раз от Фалрика и даже от самого Артаса еще в Лордероне. Раз доказал - так что по мелочам придираться? Логично. Но каким именно было это доказательство: конкретной миссией, успешным прохождением проверки, серией побед или просто верным служением - он не знал. Тассариан упорно не хотел отвечать, злился на вопросы, и эта скрытность будоражила любопытство. Кольтира даже попытался поддеть его, намекая на неприличное, но вместо того, чтобы оскорбиться и, оправдываясь, все выложить, Тассариан уцепился за эту шутливую версию. А потом ловко сменил тему на ревнивые подозрения о Кольтире и его соплеменниках.