Заложник страсти

– И водишь его на цепи. Ты пытаешься унизить его.

– Ему пойдет только на пользу.

– Но ведь это... Капра?
– спросила она чуть слышно.

Я только усмехнулась в ответ.

– Значит, так и есть! Я узнала его, видела в прошлом году в столице. А если узнают и другие? Если узнает его отец?

– И что он сделает? Король зависит от меня, и я намерена по полной использовать эту зависимость. Через него, - я указала взглядом на принца Марко.

– Да что с тобой?
– Ясаман отпрянула, посмотрев мне в лицо.
– Ты как будто мстишь ему за что-то. А ведь Капра ничего не сделали ни Брабанту, ни тебе. Наоборот, они всячески обласкали тебя, ты вернулась с победой.

– Именно поэтому я и победила, что не была такой боязливой, как ты. Или ты считаешь, что они хорошо отнеслись к нам по доброте душевной? Они получили трон посредством убийств и шантажа, воевать с ними, вооружившись благородством, было бы безумием. Они понимают лишь язык силы, поэтому я и говорю с ними на понятном им языке.

– Не думаю, что дело в этом, - покачала головой Ясаман.

– А в чем же?

Она некоторое время молчала, а потом спросила тихо и настороженно:

– Не попала ли ты сама в клетку, Сафо?

– Я - в клетку? Да ты бредишь.

Ясаман не стала продолжать разговор, но своими речами положила камень мне на сердце. Все оказалось совсем не так весело, как я представляла себе в пути от Санчи до Брабанта. И даже выходка с мороженым показалась сейчас совсем не забавной. Я встряхнула головой, избавляясь от злых мыслей - нельзя жалеть врага, нельзя ему сочувствовать. Особенно одному из рода Капра. Непростительная слабость, слишком опасная. Марко больше не противился и шел покорно, куда я приказывала, и от этого становилось еще омерзительней на душе.

Проводив гостей, я повела в зверинец Мургаузу и младшего принца, чувствуя, как усталость наваливается на плечи, и лихорадка постепенно наползает, разжигая сердце, тело, и заставляя дрожать.

Леопардиха была освобождена от поводка и заперта в клетку, и наступила очередь Марко.

Он стоял ко мне спиной, скованный магией, но стоило чуть ослабить силу, как он повернулся и в одно мгновение перехватил цепочку, наматывая ее на кулак.

– Так ты мне мстишь?
– Марко подтягивал меня все ближе, и я приняла его игру - делала шаг за шагом, ведь пустить в ход магию подчинения я всегда успею.

– Может и так, - ответила я ему в тон.

– За что же? Разве я сделал тебе что-то плохое?

– Кто ты такой, чтобы навредить мне? У тебя никогда не будет такой возможности.

– А эта твоя сила, Сафо...
– спросил он вдруг.
– Я думал, все в Брабанте владеют подобной магией. Но выходит, только ты?

Я не ответила, предоставив ему строить догадки.

– Как же ты это делаешь?
– спросил он, притягивая меня еще ближе.

Два шага - и мы окажемся совсем рядом.

Почти рядом.

Почти соприкоснемся.

Моя кожа горела в том месте, где ее касался язык младшего принца. Что произойдет, если я снова почувствую его? Смогу ли противиться тому огню, который сжигает изнутри?

– Как же ты это делаешь?
– повторил Марко приглушенно, протягивая ко мне руку, чтобы взять за плечо.

– Заходи в клетку, - велела я, и он разочарованно зашипел.

Заперев замок на дверце, я наконец-то позволила себе расслабиться. Огонь внутри поутих, уступая волнам усталости, но я задержалась у клетки еще немного.

– Тебе не понять моей силы, - сказала я младшему принцу.
– Это дар благородной крови - крови королей и великих полководцев. Он неподвластен вчерашним козопасам. Утешайся тем, что у тебя есть - вином, едой и мечтами.

20

После позорной выгулки, которую устроила брабантская ведьма, Марко несколько дней проскучал в одиночестве. Слуги, приходившие чистить клетки, по-прежнему не разговаривали с заложником, но одна из девушек, чистивших клетки, привлекла взгляд. Марко уже видел ее - кареглазая, улыбнувшаяся ему, когда Сафора в первый раз разрешила ему выйти из клетки.

Девице было около двадцати, не больше, но крутые бедра и то, что она выделывала этими бедрами, когда шла, говорили сами за себя.

Она появлялась в зверинце чаще остальных, а однажды пришла, когда остальные слуги уже закончили работу. Она прошла мимо раз, и два, и три, а на четвертый Марко уже стоял возле решетки, облокотившись на поперечный металлический прут локтями.

– Как тебя зовут?
– спросил он, и она сразу остановилась.

– Петра, господин.

У нее была золотистая кожа и каштановые волосы, а глаза - карие, огромные, с длинными загнутыми ресницами и тяжелыми веками.

– Ты красивая, - сказал Марко, прищурившись разглядывая ее.
– Подаришь мне поцелуй?

– Госпожа предупреждала, что нельзя подходить к диким зверям, - расцвела она хитрой улыбкой, - даже если зверь посажен в клетку.

– Боишься, укушу?

– У господина есть кое-что пострашнее зубов, - сказала она, скользнув взглядом вниз.

– Он нестрашный, - продолжал соблазнять Марко.
– И уже тянется к тебе. Хочешь посмотреть?

– А там есть, на что посмотреть?
– спросила она дерзко.

Не отводя глаз, Марко расстегнул поясной ремень и сбросил штаны на пол, переступив через них. Петра так и металась по нему взглядом, невольно облизывая губы.

– Достаточно ли он хорош для тебя, милая?
– спросил Марко, добавляя голосу бархатистости.

Член его уже стоял, и девица сделала шаг вперед, но потом опомнилась и засмеялась:

– Нет, господин волк, меня вы не обманете!

Напевая песенку о мудрой Марте, которая отказала принцу, девица пошла прочь из зверинца. Марко смотрел ей вслед, зная, что она все равно обернется. Так и случилось - перед тем, как исчезнуть, Петра бросила быстрый взгляд через плечо. Карие глаза блеснули многообещающе, и Марко подумал: придет.

Она пришла на следующий день, поставив на бедро таз с зерном - покормить попугаев. Вычищая клетки, она бросала в сторону Марко лукавые взгляды, но заговаривать с ним не спешила. Проторчав у решетки без толку, он завалился на постель, заложив руки под голову, и затянул песню о том, как трудно красавчику Пьетро в разлуке с любимой.

– Какие грустные песни поет господин, - сказала вдруг Петра, оказавшись совсем рядом с клеткой.

– А что еще остается делать волку, когда ягнята пробегают мимо?
– ответил ей Марко, не спеша подниматься с постели.
– Только выть.