Заложник страсти

28

Кто бы мог подумать, что игра окажется такой изысканной?

И кто бы мог подумать, что этот красивый самец сможет привести меня к восторгу, даже не прикоснувшись. Анунча принесла ужин, зная, что я не успела поесть, а я даже не заметила - лежала, глядя в потолок, и улыбалась собственным мыслям.

– Пора бы и подкрепиться, - Анунча поставила передо мной маленький переносной столик, на котором красовались разноцветные блюдца с самыми разнообразными закусками - легкими и сытными, что можно было поесть на ночь без опаски отяжелить желудок. Маринованные крохотные рыбки, тертый сыр с кислым соусом, запеченные на пару пирожки, в которых тесто было тонким, как лист папируса, а начинку составляли рубленая зелень и взбитые с солью яйца.

Я села, поджав ноги, схватила пирожок и откусила сразу половину.

– Что там делает наш почетный гость?
– спросила я, едва прожевав.

После приключений с Марко ужасно хотелось есть, и я отдала должное и пирожкам, и рыбе.

– Спит, что он еще делает?
– ответила Анунча, расправляя покрывало, которым мне предстояло укрыться.

Я невольно передернула плечами. Спит! Бесчувственное бревно.

Анунча разложила покрывало, наклонилась, чтобы подобрать брошенную одежду и вдруг замерла. Я проследила ее взгляд.

Конечно же, моя служанка заметила, что у постели валялась рубашка Марко, а на мраморных плитах виднелись следы мужской страсти.

Покачав головой, служанка аккуратно сложила одежду и зачерпнула воды из бассейна, чтобы замыть пол.

– Не спрашивай ни о чем, - сказала я, делая вид, что больше всего увлечена едой.

– А я ни о чем и не спрашиваю, - проворчала Анунча, - только молюсь.

Прикончив четвертый пирожок, я ощутила сытость и негу. Конечно, тело мое не было удовлетворено полностью, но навалилась благодатная усталость - я уже и забыла об этом чувстве.

– О чем же ты молишься, моя дорогая Анунча?
– спросила я лениво, вытягиваясь на ложе.

– Молюсь, чтобы у вас, госпожа, не отнялся ум, как бывает с женщинами в возрасте, когда рядом появляются молодые и горячие парни.

– Это я - женщина в возрасте?
– я даже усмехнулась, чтобы показать, как мало меня затронули слова служанки.

Но слова затронули. И черная обида так и вскипела в сердце. Но Анунча была предана, и служила возле меня уже несколько лет. Она была троюродной сестрой Бенони - моего второго мужа, и я не могла сорвать на ней злость. Пока не могла. Но если она не остановится...

– Пусть вы выглядите молодо, - сказала Анунча, - но душа у вас вовсе не молода. И сейчас я вижу, что вы совершаете глупости, - она так яростно терла полы, словно хотела протереть дыру в мраморной плите.
– Как будто этот юнец околдовал вас!

– Он? Меня? Да ты бредишь, моя дорогая!
– я даже рассмеялась, но Анунча только еще больше нахмурилась.

– Это вы бредите. Вы или слепы и нарочно закрываете глаза, чтобы не видеть, что видят другие.

– И что же они видят?
– я приподнялась на локте, и Анунча замолчала, уловив угрожающие нотки в моем голосе.

– Говори же, - сказала я, растягивая слова.

– Мне нечего сказать, - ответила она быстро.

– Только что болтала, а теперь нечего? Нет уж, если начала, то надо закончить, - я поманила ее пальцем.
– Или призвать колдовские силы, чтобы помогли развязать язычок?

– Что я такого сказала?!
– возмутилась Анунча, так и подпрыгнув.
– Только правду! А вы сразу грозитесь колдовством! Об этом уже все служанки шепчутся! Еще немного - и дойдет до горожан. А когда король узнает, что вы тут творите с его сыном...

– И что же творю?

– Вы влюбились в этого мальчишку, - сказала служанка с вызовом.
– Только самой себе боитесь в этом признаться. Потому что проиграли эту войну. Я же помню, как вы говорили: Капра - мерзкие, Капра - выскочки, да меня стошнит, если сяду с ними за стол... Теперь вижу, вас не тошнит, - она ткнула в то место на полу, которое до этого момента усердно мыла.

– Мне очень интересно твое мнение, - промурлыкала я, с трудом сдерживая гнев.

– А мне интересно, когда ваши игры закончатся, - сказала она.
– Вы же играете и с ним, и с собой, и со своим сердцем - да простят меня небеса!

– Мое сердце - не твоя забота, - отрезала я.

– Кто же о нем позаботится, если даже вы про него позабыли? Женщине надо, чтобы рядом был мужчина, - сегодня моя служанка взлетела на пьедестал глупости, раз решила повторять слова Бефаро, но ее это не смущало.
– Но вы и сами не едите, и другим не даете! Выгнали бедную Петру! За что, спрашивается?!

– Может, мне и тебя выгнать?
– спросила я сладко-сладко.

Анунча, наконец, поняла, что зашла слишком далеко, забормотала извинения и удалилась, унеся с собой столик и остатки еды.

Но своими словами она окончательно отняла у меня спокойствие. Я лежала в постели, снова глядя в окно, в котором луна показалась уже до половины, и думала, что от погибели меня отделяет один только шаг. И еще я думала, что в то время, как я изнываю, негодяй Марко Капра спит себе, как сурок зимой. И это ужасно несправедливо.

На следующее утро Бефаро сообщил новость - прибыли фризские купцы и поселились на самом лучшем гостевом дворе. Их проверили, за ними следят, но ни сами купцы, ни их слуги не пытаются сойтись с лордами и их окружением, наоборот - каждый вечер они бывают в таверне «Полумесяц и куриный камень», возле самой крепостной стены.

– Отвратительное место, - рассказывал Бефаро.
– Там шлюхи самые дешевые - для сброда, отдаются за пару медяков. Подозрительно, что фризы туда таскаются. Кого послать, чтобы проследили за ними в таверне? Может, пойти мне?

– Никого не посылай, - ответила я после недолгих раздумий.

– Почему?
– Бефаро смотрел удивленно, а я подумала, что ему очень далеко до Бенони, который понимал меня с полуслова.

– Потому что всех твоих людей знают наперечет, - терпеливо объяснила я очевидное.

– Мои люди никогда не бывают в таких местах!
– обиделся он, а я кротко вздохнула.

– Кого мы пытаемся поймать?
– спросила я мягко, будто разговаривала с ребенком.
– Благородных лордов или их слуг, которые придут в таверну на встречу с фризами. Так?

– Так.

– Если бы ты увидел там лорда Стаффа или лорда Лозелио, или кого-то из их слуг, то разве не узнал бы?

– Узнал, - Бефаро начал о чем-то догадываться, и на лице его промелькнуло выражение досады.

– Вот и они узнают тебя или твоих ближних. Поэтому не ходи туда сам и не отправляй никого из своих людей. Только вспугнешь пташек. Это все равно, что покричать на площади: ищем того, кто желает продаться фризам.