Замок Эйвери
Шрифт:
– Ну, Блейз, слезай.
– А? Что?
Тогда я спрашиваю напрямую:
– Скажи, как звали того волшебника, к которому ушёл Фаджр ибн-Наури?
– Погоди-ка, сейчас вспомню…
– Может, Яким ибн-Хасри?!
– Да, но… откуда ты знаешь?
– Да во сне приснилось, - отшучиваюсь я, хотя, на самом деле, это был, своего рода, транс.
Ты слезай, слезай и баиньки.
– Но я хочу ещё посидеть и выпить.
– А тебе не хватит?
– врадчиво интересуюсь я.
– Мне - нет, я только вошёл во вкус. Не жалей огневиски - будем у меня, я тоже по первому классу тебя угощу.
– Вот
– Да не жалко мне ни огневиски, ни твою печень, - в сердцах говорю я, - Пей, только спускайся вниз, иди в дом и там напивайся!
– А ты, Сев?
– А я достану нам обоим Антипохмельного зелья и отправлюсь спать.
– А где ты будешь спать?
– Там же, где спал вечером.
– Но почему не в спальне?
– Она навевает на меня тоску.
– Из-за Люпина?
– нарывается Блейз.
– Да, чёрт побери, - говорю я твёрдо, не давая себе опуститься до грубой ругани.
– Ну же, Сев, я просто хотел узнать, из-за чего мне придётся ночевать в одиночестве…
– А тебе секс подавай, и кто снизу?!
– говорю я злобно.
– Если был бы секс, то - я, - безмятежно отвечает Блейз.
– А я тебя для этого лечил? Чтобы ты в первую же ночь после исцеления ложился под меня?
– Ну вот зачем такие грубости: «п-под меня»? Я просто желаю, чтобы ты овладел мной. И вовсе необязательно делать это в супружеской спальне… Можно, к примеру, в гостиной на ковре, он же мягкий.
– Нет, Блейз, - говорю, а мыслится:
– Ну же, согласись - и узнаешь, быть может, то, к чему так горячо стремишься.
– Нет, - повторяю я.
– Не сегодня.
– А когда же?!- вдруг взрывается он.
– Я так ждал, пока ты меня исцелял, мечтая именно о божественном сексе с тобой! Как ты не понимаешь… Я, я столько выстрадал в надежде однажды, вот в таком чудном доме, как твой, побыть с тобой наедине - только ты и я, понимаешь?! Я исстрадался без тебя, я тоскую по тебе, ты же взял мой родовой перстень, так почему же ты… отказываешь мне.
– Никогда бы не подумал, профессор Забини, что приняв Ваш бесценный дар, я буду обязан Вам чем-либо.
– Вот ты и заговорил, как профессор Снейп, я ждал и боялся этого. К тому же, профессор Снейп, за Вами должок - пол-пинты крови итальянскому дикарю!
– А если Вы не получите её, профессор Забини?
– спрашиваю я низким голосом, скрывающим мои сомнения в правильности собственного поведения.
– Тогда останетесь передо мной в долгу, а Фортуна не любит клятвопреступников. Поясню: Вы, профессор Снейп, сказали мне: «Всё, как я захочу», в обмен сегодня ночью я хочу Вас, а, когда немного придёте в себя - кровь в обговоренном количестве, так?
Я понимаю, что дал, своего рода, Непреложный Обет, и говорю:
– Ваша логика, сэр, весьма убедительна и, так уж и быть, мы с Вами разделим, хоть и не ложе, но ковёр, хотя и с ним у меня те же ассоциации, но я сам люблю секс у каминной решётки, надеюсь это поможет нам обоим.
– О чём ты, Сев?
– Да так, о своём,
– Неужели не понимает или просто не хочет понять,что у меня элементарно нет желания?– думаю я, творя сигарету. Получается, почему-то, сигарилла.
– Сотвори и мне. Пожалуйста.
– Но ведь ты - маг стихии Огня, а сигареты тлеют, так почему бы тебе самому не попробовать, а, Блейз?
– У меня не получается табак.
– Хорошо, держи, - протягиваю ему, наконец-то, получившуюся незажжённую сигарету.
У него в ладони расцветают язычки Огня - Блейз прикуривает.
– Ты ведь это хотел увидеть, Сев?
– Да, было занятно. Докурим и пойдём на ковёр, согласен?
– О-о, да-а, - с нескрываемым торжеством протягивает Блейз.
– Как будто это он меня заставил, а не я сам согласился,– думаю.
– И, вообще, я делаю всё это ради исцеления Рема.
– Лжёшь. Сейчас ты думаешь так, а что ты будешь чувствовать примерно через полчасика?
– Не твоё дело.
– В том-то и дело, что и моё, тоже.
Ты ведь, по-своему, любишь Блейза, да его и невозможно не любить - красивый, яркий, молодой, глаза…
– Слушай, я и без твоих своднических советов знаю, какие у него глаза.
– Нет, ты не видел его глаз при солнечном свете во время занятия любовью. С тобой.
– Заткнись.
– Я промолчу.
– Ну и пошёл ты… «Сев».
Мы покурили и пошли в гостиную - оба шли, понуро свесив голову.
– Ну, если он говорил, что мечтал о… соитии, то отчего же он не рад?– думаю я.- Чего он добивается? Или это такой изысканный способ самоубийства?
Вопрос вдруг проясняется.
– Ты не любишь меня, ты любишь своего оборотня, хоть и не можешь быть с ним сейчас и, неизвестно, сможешь ли когда-нибудь потом…
Иногда поцелуй - это не только приятно, но и полезно.
Я прерываю поток самобичевания Блейза, привлекая его к себе, прижимаюсь всем телом, чтобы он смог почувствовать, как от его близости нарастает моё желание и крепко целую - властно, несколько жёстко преодолевая его первое недопонимание, оказываясь языком в его рту и изучая его, до малейших особенностей, чтобы знать, каков этот сладостный рот, эти пухлые, так и зовущие целовать их вновь и вновь, губы, потом отстраняюсь, хотя знаю, что сегодня команда: «Стой!» не прозвучит - сегодня, здесь и сейчас, можно и нужно всё…
Нет, это не книга, Камерадо,
Тронь её и тронешь человека,
(Что, нынче ночь? Кругом никого? Мы одни? )
Со страниц я бросаюсь в объятия к тебе, хоть
могила и зовёт меня назад.
О как ласковы пальцы твои, как они усыпляют
меня,
Дыханье твоё - как роса, биение крови твоей
баюкает- нежит меня,
И счастье заливает меня с головою.
Такое безмерное счастье.
Эти строки я шепчу еле слышно в полуоткрытые губы переводящего дыхание Блейза, но он слышит, и я вижу, каким небесным блеском загораются во тьме его глаза.