Записки нечаянного богача 4

Витёк, что после того, как монахи с пением унесли наверх мощи, смотрел на меня едва ли не с ужасом, расчехлил свой складной «экскаватор».

— Вить, тут где-то, вот тут примерно, должен найтись подземный ход. Его завалило чёрт знает когда, а потом ещё грунт осел, наверняка, — начал инструктаж сапёра я, прервавшись, когда Головин толкнул меня в плечо, постучав себе по лбу и мотнув головой на владыку. Да, надо бы поаккуратнее со словами-то, про чертей особо.

— Там был взрыв порохового заряда, мощного, если это важно. И, скорее всего, органика должна оставаться какая-то, от того, кого там накрыло, — добавил я, потирая плечо. Рука у стального приключенца легче не стала, вон как сквозь зимний камок приложил.

— А органика… — начал было Витёк и неожиданно для военного смутился, качнув головой на стены монастыря.

— Нет, святых больше не будет. Паскуда одна на растяжке подорвалась тут, — отмахнулся я.

— Ага… Понял, — ответил сапёр, всем видом демонстрируя обратное. Но наушники белые натянул и к очищенному участку склона подошёл. Обернувшись на меня всего дважды.

— Ты, Дима, очень интересный попутчик в части поисков, — раздался из-за спины голос владыки, от которого я едва не дёрнулся и не отступил снова в снег чистый нетоптаный, уйдя в него по пояс. Развернувшись, увидел всю троицу представителей высших интересантов, от власти, денег и веры.

— Теперь придётся поломать голову о том, в каком статусе миру явятся мощи, — продолжал задумчиво говорить священник, следя, кажется, за моей мимикой, как платёжная система лучших банков: сличая, идентифицируя и отслеживая изменения нескольких десятков показаний.

— А просто по-людски похоронить его никак не получится? — запоздало поинтересовался я, обругав себя за плавность мышления. Надо было сразу там в яме руку на него положить и попрощаться, как с Ушаковым тогда на Волге. Но там суета вокруг завертелась сразу — и не подступиться было.

— Не уверен, — спокойно ответил он, моргая до изумления редко. — Надо посмотреть некоторое время, не начнутся ли явления, не поддающиеся объяснению, говоря сухим мирским языком. Если не явят мощи чудес — похороним. А если возле них начнут болезные излечиваться — канонизируем келаря Василия Макарьевского.

Я только вздохнул тяжело. Видеть каждый день во сне историю из подвала не хотелось совершенно. Как и объяснять при встрече монаху, почему я пообещал ему при свидетелях одно, а вышло вон оно как. Но додумать мысль до полного самоуничижения не дал Витёк:

— Есть! Есть!

Крик разнёсся над медленно светлевшими заснеженными полями, как выстрел дуплетом, враз подняв за собой собачий лай, который едва только улёгся недавно за ушедшим поющим караваном с носилками.

Подошедшему Сане сапёр увлечённо тыкал пальцем в землю под катушкой, видимо, указывая объёмы работ в метрах и кубах. Тот только кивал, внимательно глядя за пальцем.

— Тут дальше справятся без нас, — почти на ухо сообщил мне мощный старик. — Поехали.

По его кивку, Фёдор что-то сообщил себе за пазуху. Через минут семь донеслись странные звуки двигателей — не то лодки не по сезону, не то мотоциклы, тоже особо не ко времени. Но вскоре из-за поворота реки вытянулась колонна снегоходов, с десяток. За некоторыми тянулись пустые санки, как бананы за катерами в Турциях и Египтах. «Вот и до аттракционов докатились. Того и гляди скоро начнут за деньги показывать, как бородатую бабу» — безрадостно отреагировал фаталист.

На остров, внешне от округи не отличавшийся почти никак, доехали за полчаса, даже замёрзнуть почти не успели. Первым шагал двужильный Саня, следом Головин со старшим братом, что сверялись по какой-то технической хреновине, на которой я углядел, вроде бы, спутниковый снимок и координатную сетку. Дальше вытянулась в нитку вся команда, кроме отряда фельдмаршала во главе с чисто выбритым «одинаковым» военным — они со своей частью техники умчали, подняв снежную пыль и облака выхлопа, в ту сторону, где угадывался просвет в стене леса и должно было быть то самое озеро, в котором теперь уж наверное душ триста накопилось. А вот товарищ Директор с ними не поехал. И теперь они шагали со Второвым и отцом Ларионом прямо позади меня, след в след, молча, экономя дыхание и силы. Как матёрые охотники-промысловики. Или волки.

Глава 16 Куда что девается

Для ком.состава, куда прибило и нас с Головиным, распалили приличный костерок на утоптанной площадке, над которой углом повисло какое-то брезентовое полотно, типа тента. Оно было белым с тёмно-зелёными полосами и неровными пятнами, и, надо полагать, ни из космоса, ни с любого летучего аппарата, с пилотом он там или без, разглядеть тут никого не было ни единого шанса. В дыму трещали ветки, тянуло свежим кофейком, от чего скептик напрягся, как электричество, а фаталист потребовал занять место в первом ряду и котелков хватать сразу два — хрен его знает, чего мы тут выкопаем при таких стартовых заходах. «Помирать завсегда лучше сытому» — нравоучительно и наставительно увещевал он, принюхиваясь. Потянуло, кстати, и мясцом. Вот это я понимаю — сочетание приятного с полезным в масштабах богатейшего опыта и невообразимых возможностей. Я б так не смог точно совершенно.

За обедом, которого хватило всем, и нам под тентом, и бойцам под ёлочками и просто так стоявшим или сидевшим снаружи, пришёл доклад от группы фельдмаршала: обнаружили и приступили к подъёму груза. Видать, и сосну нужную нашли, и шагов сколько полагалось отсчитали, и сапёр у них не сплоховал. Порадовались за коллег, но без перебора. Молодцы, справились. А нам пока только предстояло.

Три мудреца-богатыря что-то вполголоса обсуждали, время от времени поглядывая на меня, чем отбивали весь аппетит напрочь, конечно. Но я брал пример с внутреннего фаталиста и наружного Головина — они в части пожрать всегда были и оставались непревзойдёнными авторитетами. Заморив червячка, выдвинулись на точку, до которой оставалось метров сто от силы — бойцы пищу принимали посменно, работу не прерывая, и полянка встретила нас заиндевелым жёлто-зелёным мхом и редкими кустиками, что торчали из него под кронами и ветвями вполне приличных деревьев. Снег раскидали по периметру, даже успев утрамбовать, и теперь незанятые делом и физическим трудом рассаживались прямо на этот бортик, будто вокруг цирковой арены. Или театральных подмостков, где, если смотреть по декорациям, должны были вот-вот начать давать «Двенадцать месяцев», леденящую кровь историю о ярких детских галлюцинациях, вызванных гипотермией.

Мы с Витьком, Саней и Тёмой вышли в центр. Судя по Головину, он мог в любой момент сигануть обратно под деревья, ещё и меня подмышку ухватив. Или начать вещать что-то, вроде «Спасибо маме, папе и Господу за эту награду!». Вид у него, словом, был сосредоточенный и одухотворённый. Я же шёл по зелёному хрустевшему ковру, как по тонкому льду. И хруст этот не радовал. Всплыло в памяти слышанное когда-то давно: «А почему снег под ногами хрустит? А это под вашим весом трещат рёбра и позвоночники у снежинок!».

Возле берёзки, единственной на всей поляне, от этого бросавшейся в глаза сильнее остальных деревьев, в кармане будто застучали друг о друга золотой уголок оклада иконы и наконечник стрелы. И я замер, глядя под ноги так, будто ожидал, что из-под мха того и гляди полезут змеи. И это ещё в самом лучшем случае.

Ступая ещё осторожнее, как кошка по луже, прошёл шага три. И замер окончательно. Потому что откуда-то вдруг понял: именно это место мы и искали.

— Вить! — позвал я сапёра, который подскочил ко мне почти мгновенно. — Вот тут под ногами должен камень лежать. Большой. Из чего состоит — не знаю, просто камень. Под ним — то, что нам нужно. Глянь, пожалуйста.

Тот закивал так азартно, что чуть наушники не уронил.

Через каких-то минут пятнадцать, мы с Тёмой как раз планировали прикурить по второй, раздался его голос, такой же звонкий и радостный, как и на реке, но не так далеко разлетевшийся по лесу меж деревьями:

— Есть! Вот границы!

Под землёй, выбранной сноровистыми мужиками так же споро, как и над найденным келарем, появился каменюка размером с лося, здорового, но лежавшего, подобрав ноги. А неровно сколотый край валуна с дальней от нас стороны очень напоминал ветвистую корону этого лесного великана.