Заря коммунизма
Шрифт:
– Почему сразу ломать?
– Потому что! – В Маше боролись противоречивые чувства. Она так долго обо всём молчала, так долго терпела, приспосабливалась, что в какой-то миг совершенно перестала понимать смысл своих действий.
– Что у тебя случилось с Новосёловой? – перевела тему Валентина Михайловна.
– Она просто ду... – едва не выдала Иванова, но вовремя вспомнила, с кем говорит. – Она вечно везде лезет. А когда стала комсоргом, так вообще как с цепи сорвалась... Значок свой не снимает. Везде пихает его. Даже на прополку нацепила!
– Люда неплохая, просто она ещё молодая и неопытная. Она многого не понимает. Прости ей это, – тепло проговорила учительница,
– Только если она от меня отстанет...
– Она не отстанет, – с печальной улыбкой покачала головой Валентина Михайловна. – У неё мама секретарь сельсовета. Люда не имеет права опускать планку.
– Да кто её заставляет? – ошеломлённо повела глазами Маша.
– Сама Люда и заставляет. Ты пойми, она действительно хочет как лучше. Ей нравится быть частью большой системы, коллектива, она верит, что если приложить усилия, все люди исправятся, станут добрыми, честными, правильными...
– А вы тоже так думаете?
Учительница вдруг очнулась и смутилась:
– Не слушай меня, Маша. Я ничего тебе не говорила.
– Я никому не скажу, – чувствуя родственную душу, поспешно заявила Иванова. Она внимательно посмотрела на женщину и не без горечи заметила – Валентина Михайловна такая же, как она, только сломленная, подчинённая, позабывшая о собственном я. Но даже так ей удалось остаться прекрасным человеком, который всегда поддержит, утешит, поймёт, и не только её – Машу, – но даже и Люду Новосёлову.
– Толик! – закричала учительница и строго покачала головой. Мальчик невинно замер, сжимая в руках большую массу ряски рядом с головой ничего не подозревающей Ириши Сидоровой.
– А я ничего, Валентин Михална! – заискрилось лицо Толика, а зеленоватая копна булькнула под воду.
– Вот паразит! – добродушно усмехнулась женщина.
Маша Иванова оглядывала залитую солнцем речку, далёкий лес, кусты и траву и случайно заметила человека, который стоял на другой стороне реки. Высокий рогоз хорошо скрывал лицо, оставляя на виду лишь тень. Наверное, рыбак? Проспал утром и не дождался вечера. Но удочки не было заметно, и девушка решила перейти на другое место, чтобы лучше рассмотреть. Чем ещё ей заняться в эти скучные часы?
Маша побрела вдоль берега, изредка посматривая на заросли высокой болотной травы. Когда те сместились в сторону, девушка с удивлением обнаружила секретаря колхоза – Галину Александровну. Женщина неподвижно стояла на берегу и наблюдала за тем, как школьники плескаются в воде. И всё бы ничего, если бы Маша не разглядела странную тоску в лице, смешанную с жёсткой решимостью. Как будто той хочется так же поплавать в жаркий день, но она никак не может себе этого позволить и во всём винит беззаботно визжащих ребят...
– Вот ты где, – произнесла Новосёлова прямо за спиной, и девушка обречённо вздохнула.
– Чего тебе?
– Пожалуйста, не груби.
– Я и не думала.
– Маша, нам нужно серьёзно с тобой поговорить.
– Нет, я не хочу ни о чём разговаривать!
– Твоё... свободомыслие может плохо сказаться на девочках.
– Всё, я пошла, – Маша развернулась, но не успела сделать и шага, как Людмила схватила её за руку.
– Да я же помочь тебе хочу! Ты с нами уже полгода, а так ни с кем и не подружилась!
– Наверное, это потому, что я свободомыслю! – огрызнулась та.
– Ты настраиваешь других против колхоза, – на одном дыхании ответила Новосёлова и испуганно посмотрела на Машу.
– Я?!
– Зачем ты начала при всех в столовой? Все осуждают поступок Тони, а ты стала её защищать.
– Да потому что все, кто умеет
думать, понимают, какая чушь здесь происходит!– Это тебе папа такое говорит?
Маша внутренне содрогнулась. Как хорошо, что Валентина Михайловна успела рассказать о маме Люды. Мало ли, кому та может начирикать и куда это дойдёт...
– Не вздумай вмешивать сюда отца!
– Тогда откуда...
– Да потому что я жить хочу, понимаешь?! Так, как чувствую, а не так, как мне говорят, что я должна чувствовать! Есть ведущие, а есть ведомые! Так вот я – не овца! Пусть овцы идут! А я за баранами ходить не собираюсь!
– Маша...
– И если мне придётся закончить вашу школу, я тоже не пойду в колхоз! Хоть режьте меня!
– Но так нельзя... Это же предательство! – возмутилась Новосёлова.
Иванова со злобой вырвала руку и ошеломлённо сказала:
– Да ты вообще ничего в жизни не понимаешь...
– Нет, это ты не понимаешь! Если все будут думать только о себе, вот как ты, то общество превратится в настоящих диссидентов! И наша страна даже может перестать существовать!
Маша изумлённо захлопала глазами и не нашлась что ответить. Она двинулась к ребятам, которые нехотя вылезали из воды и сушились под тёплым солнцем, и кипела от негодования. Ну откуда в голове шестнадцатилетней девочки, которая живёт в како й-то деревне, такие мысли? Книжек она, что ли, начиталась? Или хочет всеми управлять? Или жаждет висеть на доске почёта и свысока смотреть на остальных? Тогда чем она лучше её, Маши? И что это даёт? Разве от этого жизнь Люды станет лучше? Да кому нужны эти передовики? Кто их любит-то?
Яростно сшибая траву, Маша добралась до всех. Её гнев немного поутих, и на поле она отправилась в своём обычном подавленном состоянии. Позже к ним присоединилась Люда со слегка опухшими глазами.
Глава 3
Небольшой костерок приятно трещал перед интернатом и освещал оранжево-алым окна, траву, умывальники, деревья. Его окружили школьники, уставшие, притихшие, в ожидании обещанного утром. На толстом пне рядом с ними сидела Валентина Михайловна. С чарующей небрежностью она держала в руках старую гитару и подкручивала струны. В круглых очках отражалось пламя и казалось, что вместе с ним горят в огне её глаза. Женщина закончила приготовления, и её пальцы со знанием дела задвигались. По яблоневому саду полетели первые нежные звуки, и ребята перестали дышать. После небольшого вступления учительница закрыла глаза и запела чистым сильным голосом, от которого даже у Толика по телу побежали мурашки:
Песни у людей разные,А моя одна на века...Звездочка моя ясная,Как ты от меня далека...
Люда сидела к учительнице ближе всех. События насыщенного дня взбудоражили её, расстроили и повергли в уныние. До сих пор она не могла поверить, что Тоня Харитонова, отличница и комсомолка, которая активно участвовала в школьной жизни, была пионервожатой, выпускала стенгазету, даже стала комсоргом в прошлом году и вдруг отказалась выполнять решение комсомольского собрания... Не может быть, чтобы она это придумала сама. Наверняка её кто-то надоумил! Девочка повернулась влево и быстро пробежала по одухотворённым лицам школьников, пока не наткнулась на Машу. Та стояла позади ребят и смотрела в одну точку. Кто бы сомневался! Даже песня ей не нравится! Не то что всё остальное... Наверняка она тайно дружила с Тоней и успела переманить её на свою сторону. Конечно, она же городская, многое видела в своей Москве, многое знает! Вернее, думает, что знает, и распространяет своё пагубное влияние на неокрепших школьников!