Заря коммунизма

– Что ты делаешь?! – завизжала мгновенно проснувшаяся Люда. Через секунду по её лицу пробежало понимание, а затем злоба. Девочка одёрнула белую ночнушку и вскочила на ноги.

– Где моё бельё?! – кричала не своим голосом Маша.

– Послушай... Я хочу тебе сказать...

– Где! Моё! Бельё?!

– Маша! Я пытаюсь тебе помочь влиться в коллектив! Понять, что только вместе мы все сильны! Одиночки не выживают!

– Значит, воровством ты решила направить меня на путь истинный?!

– Девочки, что случилось? – в комнату вбежала взволнованная учительница. Со щёк ещё не сошёл радостный румянец, но в глазах уже светилась тревога.

– Она украла мои вещи! – Маша широко расставила ноги, точно боялась упасть, и ткнула указательным пальцем в растерявшуюся Люду.

– Я ничего не крала! – побледнела та, бросилась к своей тумбочке и поспешно достала оттуда белое бельё, свёрнутое в тугой ком.

Валентина Михайловна пригладила юбку, явно не понимая, как правильно поступить, но тут за её спиной показался симпатичный молодой человек, немногим старше девочек, и те испуганно кинулись к кроватям – на школьницах были одни ночные сорочки...

– Игорь, выйди! – строго приказала учительница, и парень вышел, но при этом не забыл улыбнуться перепуганной Маше, что прижала к груди общественное одеяло.

Ириша и Лида не без интереса наблюдали за разразившемся сражением.

– Это воровство! – пискнула Иванова.

– Я ничего не крала! Я лишь хотела, чтобы ты не выделялась!

– А что в этом плохого?!

– Так, девочки... – вздохнула учительница, и её брови строго изогнулись. – Ваши глупые поступки и легкомысленность сами по себе плохо сказываются на всех остальных.

– Но... – попробовала оправдаться Маша. Ей было невыносимо, что она, Валентина Михайловна, разочарована.

– Никаких но! Вы живете в одной деревне, учитесь в одной школе, более того – в одном классе! Неужели вы не можете преодолеть все трудности и постараться найти общий язык?! Жизнь длинная, и никто из вас не знает, где окажется и с кем придётся работать бок о бок!

Новосёлова раскаянно посмотрела на Машу, но та оставалась непроницаемой. Её пальцы добела впились в одеяло, а глаза непримиримо уткнулись в пол.

– Подъём, – чуть более мягким тоном проговорила Валентина Михайловна, завершая инцидент. – Одевайтесь и выходите умываться. Скоро завтрак и пойдём на свёклу.

Как только деревянная дверь глухо хлопнула, Иванова испепелила комсорга взглядом. Она вырвала своё постельное бельё и стала быстро его перестилать. Ириша и Лида молчали.

– Маша... – попробовала заговорила Люда.

– Не смей больше никогда ко мне обращаться!

– Я комсорг! И я лучше знаю, как правильно себя вести! Меня избрал не один человек, а целый коллектив!

– Но не я! Поэтому ты надо мной не властна!

– Ириша, Лида, а вы что молчите? – призвала к поддержке Людмила. – Наш товарищ отбивается от рук, а мы будем просто сидеть и смотреть?! Позволим ему утонуть?! Разве мы не обязаны помочь?!

Девочки онемели. Они медлительно заправляли кровати, медлительно оборачивались на ссору, медлительно делали всё. Их разум как будто застыл или притворялся.

– Лида, ты же сама говорила, что Маша странная! Так давай поможем ей обрести уверенность?!

– Ты у нас комсорг, тебе и решать, что делать, – неожиданно твёрдо заявила та и мельком переглянулась с Ивановой, которая сняла общественное белье.

– Хорошо, – нисколько не обиделась Новосёлова, наоборот, она восприняла это как благословение, – теперь, Маша, я буду ещё тщательнее за тобой следить. Только для того, чтобы ты не наделала ошибок!

Не успела Люда очнуться от своей тирады, как в лицо ей прилетел ком белья.

– Ещё раз выкинешь что-то подобное, пожалеешь, – пригрозила Иванова.

Гудящая толпа школьников направлялась к колхозному полю мимо конторы. Мрачное настроение Маши ещё больше обострилось, когда она увидела Галину Александровну. Женщина стояла около клумбы в коричневом костюме с юбкой и задумчиво поправляла красный значок на груди. Высохшее лицо казалось кожаной маской, руки – ветками, ноги – палками, но затем девочка вспомнила вчерашнее происшествие и по спине побежал холодок. Может, ей это приснилось? Привиделось? Может, она сошла с ума? Секретарь колхоза посмотрела на неё и улыбнулась. Только улыбка не была доброй и приветливой, скорее – зловещей и страшной. Внезапно Маша очень чётко осознала – нет, всё действительно случилось вчера и может повториться вновь.

Не успели школьники пройти контору, как из неё вышел довольный и свежий председатель в тёмно-сером, идеально выглаженном костюме с ярко-красным платком-паше.

– Валентина Михайловна, задержитесь! – позвал тот, вскинув руку.

Женщина остановилась, и он бодро подбежал к ней. Повеяло приятным запахом одеколона «Шипр», и Люда, шедшая рядом с учительницей, смущённо потупилась.

– Валентина Михайловна, – проговорил председатель и сногсшибательно улыбнулся, но та осталась безучастна к его чарам. – В пятницу будут танцы, обязательно приходите и приводите всех учеников!

– Нам не хватит мальчиков, Константин Петрович.

– Ничего страшного, обеспечим! – пообещал тот и осмотрел притихшую толпу. – Удачно вам сегодня потрудиться, ребята! Спасибо за помощь!

– Спасибом сыт не будешь! – выкрикнула Верка Исаева.

– Кто это сказал? – строго пробежала глазами по головам учительница, выискивая хулиганку.

– Будет вам, Валентина Михайловна. Они же ещё дети, – благосклонно улыбнулся мужчина и направился обратно в контору. Маша не могла отвести от него взгляд и неожиданно Константин Петрович обернулся и подмигнул ей.

Девушка покраснела до кончиков корней и потупилась. Но как только она справилась с собой и осмелилась посмотреть в спины идущих школьников, наткнулась на очень странный взгляд Новосёловой. Та неодобрительно покачала головой, хотя в глазах горело совсем другое пламя, и имя ему было – ревность.

Небольшой участок с ровными кустиками свёклы тонул в обступающем море травы. Ученики нехотя разбрелись по грядкам, споря и ругаясь, где чья, и приступили к прополке. Мышцы страшно терзали Машу: она с трудом садилась и переходила дальше, безмолвно корчилась от острой боли и терпеливо сносила насмешки других. Но спустя некоторое время девочка привыкла, растянулась и теперь её мучила ужасная монотонность работы, которая не давала физического отдыха, зато с лихвой освобождала ум. А ум Ивановой бурлил пузырями страха. Как она переживёт сегодняшний вечер? Вдруг ей захочется в туалет и придётся выходить ночью на улицу? А что, если Галина Александровна сможет забраться в форточку? Вряд ли Новосёловой удастся сдержать Лиду – последняя рано или поздно её откроет... Вот ведь кровь цыганская! Везде ей нужен свежий ветер!