Защита Чижика

— Насколько «Космос» готов к пополнению? К увеличению числа советских граждан? — терпеливо разъяснил полковник.

— Если вы, Егор Петрович имеете в виду, есть ли у нас резервы, то ответ положительный — резервы у нас имеются. Аппаратура позволяет, электроны не устают. Сейчас мы работаем на шестьдесят процентов от предельной производительности. А через полгода приедет и наше пополнение, на постоянную работу. Мусульманкам непривычно лечиться и обследоваться у мужчин, такие дела. Готовим трех девушек, тогда мы сможем производить обследования круглосуточно. Женская смена, мужская смена. Чередуя.

— Через полгода?

— Да, когда девушки закончат подготовку.

Я не стал говорить, что готовятся они в Вене. Товарищ полковник и так знает. Для госпиталя «Космос» — неудобное соседство. Делаем одно дело, но в госпитале нагрузки выше, а заработки ниже. Много ниже. Нехорошо как-то. Когда много зарабатывает немец, француз или итальянец — ещё куда ни шло, но когда свои, советские люди… Почему? Почему одним можно, а другим нельзя? Меня так и спросил однажды коллега-хирург, во время дружеских посиделок.

Я ответил словами поэта, «Nur der verdient sich Freiheit wie das Leben Der taglich sie erobern muss», но хирург сделал вид, что не понял. Или в самом деле не понял.

— Значит, вы увеличите объёмы для нашего контингента, — не спросил, а заключил товарищ полковник.

— Мы можем увеличить, — ответил я. — С превеликим удовольствием. Вопрос лишь, кто будет оплачивать.

Полковник поскучнел.

Ещё одна больная точка. Обследования в госпитале рассчитывают по советским нормативам. С учетом стоимости советских реактивов, советского оборудования, советской оплаты труда. А у нас и аппаратура, и расходные материалы — западногерманские, британские, американские. Это первое. А второе — отношение к собственности. В советской больнице как? В советской больнице всё работает на износ. И люди, и техника. Люди-то ладно, смена сама придёт, или по распределению направят, в мединституты конкурсы огромные, желающих много, незаменимых нет. А с техникой проблемы. Сломается рентгеновский аппарат — будут ждать ремонта и месяц, и год. Или новый поставят. Когда-нибудь. Зато за казённый счёт. И зарплата идёт, пока ставку не сократили.

У «Космоса» казённого счета нет. Всё на свое, на заработанное. И потому стоимость обследования у нас высока. По меркам родной сторонки. Во всяком случае, для госпиталя.

Но полковник дело знал туго:

— Когда речь идёт о здоровье людей, думать о деньгах недопустимо!

— Здесь я полностью с вами согласен, товарищ полковник. Но ведь думают! Экономят! На главном, на людях экономят! Сколько вам выделяют средств «на жизнь»? А сколько нужно? Ведь стыдобушка — врачи живут в бараках, и в каких бараках! В клуб не ходят, в гольф не играют…

Полковник опять поморщился: опять больная точка. Нет, бараки не так уж и плохи, опять же по меркам родной сторонки, и проживание в них практически бесплатное. Но врачи в Ливии живут обычно лучше. Гораздо. Не у всех роскошные виллы, нет, но либо хорошая квартира, либо опять-таки вилла, пусть и простенькая. Относительно моей простенькая, а так очень даже ничего. Если есть деньги — отчего бы и не снять? А деньги немцам, французам и прочим шведам платят отменные, Каддафи нефтедолларов не жалеет. Иначе шведы сюда просто не поедут. Им и в Швеции неплохо живётся, врачам. А то за океан махнут, в Соединенные Штаты. С них станется.

А нашим врачам и так сойдет. Наши врачи за большую удачу считают — попасть сюда. Если жить скромно, то назад, в Союз, можно привезти автомобиль. «Жигули». Троечку. В экспортном исполнении. Это ли не удача?

Вот только в «Космосе» советские врачи живут лучше. И квартиры у космонавтов приличные, трехкомнатные, на каждого. И машины есть, и деньжищ куры не клюют. Космонавты, конечно, доходами не хвастают, зачем дразнить, но видно же: всё у космонавтов другое. И лицо, и одежда, и душа, и мысли.

— Некогда нам в клубы ходить, у нас дел выше головы.

Клуб — это врачебное сообщество устроило. Западные врачи. Пообщаться, поговорить о том, о сём. Виски выпить. В покер сыграть. Нет, виски, азартные игры и прочие противные мусульманину пороки в Ливии под запретом, но клуб — это как бы экстерриториальное заведение. Условно. В некотором роде. Послабление для неверных, нужно же где-то им отдохнуть, так пусть отдыхают в специально отведенном месте, под присмотром. Ведь иностранные специалисты нужны. По крайней мере, сейчас.

— Конечно, дел много, — согласился я. — Но контакты с зарубежными коллегами поддерживать необходимо чисто в утилитарных целях. Обмениваться опытом. Демонстрировать не на словах, а на деле преимущества социализма. Опять же языковая практика бесплатная.

— У нас с этим всё равно лучше вас никто не справится. Демонстрируете и практикуете, — не без ехидства сказал полковник. — У вас же «Мерседес».

— Демонстрирую, — согласился я. — Но позвольте кое-что продемонстрировать и вам.

Я подошёл к окну.

— Это ваша «Волга» под навесом?

— Моя, — ответил полковник. — В смысле — нашего госпиталя. Не нравится?

— Очень нравится. В Москве у нас тоже «Волга». Теперь, представьте, что вы не залили в бак бензин. Поедет машина?

— Что за детские вопросы, — в который раз поморщился полковник.

— Не поедет. Вы можете её корить, взывать к чувству ответственности, агитировать, убеждать, упрекать, угрожать — не поедет.

— Там, в Сталинграде, мы о выгоде не думали, — полковник перешел в наступление. Проверенная риторика — война, революция, «может, вам и советская власть не нравится?». Очень действенна, когда начальник говорит с подчиненным, особенно если подчиненный целиком во власти начальника.

— Странно, — сказал я.

— Что вы видите странного в моих словах? — полковник закипал. Или делал вид, что вот-вот закипит. Старый боевой офицер с одной стороны, и благополучный мажор-тыловик с другой. Хотя ему в дни Сталинграда было двенадцать лет, так что вряд ли.

— Война закончилась тридцать пять лет назад. Советский Союз — великая передовая держава, оплот мира и социализма. Могущество наше неколебимо, авторитет высочайший. Миллиарды людей смотрят на Советский Союз с надеждой и восхищением. По всему миру наши люди помогают странам строить социалистическое общество. А вы сравниваете это со Сталинградом, временем, когда речь шла о самом существовании Советского Союза. Неужели мы опять прижаты к Волге, неужели опять враг топчет нашу землю, неужели опять миллионы беззащитных советских людей гибнут под ударами фашисткой тёмной нечисти?

— Вы неправильно трактуете мои слова…

— А как же иначе их трактовать? Впрочем, вы военный, вам виднее. Спрошу при случае у знающих людей.

На полковника было жалко смотреть. И остыл, и сдулся. Моя дешевая демагогия, на которую плюнуть бы и растереть, его напугала. Если так говорю, значит, право имею. И тут же вспомнились все слухи и толки, связывающие меня то с Брежневым, то с Андроповым, а вот теперь со Стельбовым. Оно ведь всяко бывает: жизнь строишь по кирпичику, долго, тщательно, с усердием, а мышка пробежит, хвостиком заденет, рухнет карьера, и разобьётся. Или Чижик напоёт большому начальству.