Заставь меня остаться

— Инфаркт молодеет, как и инсульт, — зачем-то пробормотала я.

У Миши инфаркт? Ему даже двадцати пяти лет нет. Здоровьем хвастался отменным! Простуды, вирусы — всё мимо него проходило. В планке стоял не пару минут как я, а гораздо дольше, и… черт, да он при мне пьяный с третьего этажа грохнулся, и только пара синяков осталась. И инфаркт? Но все эти болячки и правда молодеют.

… все равно не верится, что он умер. В моем наивном понимании зло бессмертно. А Миша для меня — воплощение зла.

— Глупости, — рявкнула Богуслава. — Убили его! Но никто почему-то мне не верит! Ни муж, ни дочь, ни даже ты! Сын напуган был в последнее время. Он не показывал страх, но я-то мать, я чувствовала. Денег у меня попросил, крупную сумму, говорил что возможно ему придется уехать на время. Я спрашивала — куда, зачем, но ты же знаешь Мишеньку. Слова не вытянуть… было. А потом этот инфаркт. И я такая дура что должна поверить? Убили его, Паулиночка! Убили нашего Мишу!

Бред.

Нет, убить его вполне могли за его художества. Чаще всего именно так и заканчивают жизнь такие как Миша. Но в Рио с этим просто — выстрел в голову или сердце. Или пырнули бы ножом в толпе. Богуслава бредит. Но она мать, можно понять.

Сочувствовать не хочу, но и злорадства нет. Однако придется из вежливости сказать нужные стандартные фразы.

— Соболезную вам. Богуслава, отдохните, выдохните. Поговорите с врачами, с патанатомом, полицией, но с холодной головой, и не сейчас. Миша… он не хотел бы, чтобы вы убивались, — выдавила я откровенную ложь.

Миша считал что солнце освещает планету из его пупка, и что он сам бессмертен. Хотя… мать свою он любил. Пожалуй, только ее и любил. Как умел.

— Вот станешь матерью, и поймешь. Я этого так не оставлю! За сына я бороться буду с нашей бюрократией. Инфаркт, — выплюнула она. — А ты… жаль, что на похоронах не была. Мы звонили тебе, но телефон выключен. Жаль, что вы расстались с Мишей, милая. Может, останься ты в Рио, он бы живым был. Мишенька часто тебя вспоминал. Жалел, что у вас не срослось, что тебя удержать не сумел.

— И мне… жаль… — сморщилась я, искренне жалея что Кристина поселила в моей голове эти чертовы гештальты.

— Молодой он для серьезных отношений. Вот и ошибался по глупости. Мальчик совсем, на такого и обижаться нельзя. Хотя в развале отношений оба виновны…

— Простите, мне пора, — выпалила я, и невежливо сбросила вызов. А затем и сим-карту выцарапала.

Руки дрожат. Снова несправедливость.

Мальчик совсем… по глупости ошибался… нельзя обижаться…

Ненавижу эти слова! Ненавижу эти оправдания! Мальчик, как же! Хорош мальчик!

— Спокойно, — заставила я себя выдохнуть, и не давить из глаз слезы обиды. — Он умер… не верю, но он умер. Хватит уже копить в себе обиды. Хватит!

Аутотренинг помог слабо. Почти не подействовал. Зато голос Марата и стук в дверь ванной помог.

— Аль, чай остывает. Ты там в порядке?

— Да, — я открыла дверь.

Марат нахмурился, глядя на мое лицо. Наверное, взволнованное и расстроенное. А затем его взгляд опустился на телефон в моей ладони.

— Пряталась от меня для разговора? С кем болтала? Не с Шагуровым, случайно?

— Серьезно? — вспыхнула я.

— Серьезно. С кем разговаривала? Телефон дай, — Марат протянул руку, в которую я, разумеется, не стала вкладывать свой мобильный.

А ведь не тайна это — с кем я разговаривала. Можно просто спросить, а не обвинениями кидаться.

— Ладно, — рыкнул он, разжал мою ладонь, и телефон оказался в его руках.

— Марат! Ты охренел? — вспылила, жутко злясь. — Мише я звонила! Сама!

— Нахера? — он опустил мой телефон. — Нахер ты ему звонила?

Глава 28

МАРАТ

— Я… не знаю, если честно, — пробормотала Алика. — Отдай мой телефон, пожалуйста!

Хер там…

— Отдай! — потребовала Алика, гневно раздувая ноздри. — Если ты думаешь, что я другим мужчинам звоню, чтобы флиртовать, то ты просто придурок. Будешь проверять?

— Держи. Идем чай пить. Тебя фрукты ждут, — подтолкнул ее в спину. — Так зачем ты звонила ему?

— Да просто. Высказать хотела все что думаю. Он же… знаю, тебе это не понравится, но Миша не только со мной по-скотски обошелся. Из-за него папа сюда прилетел. Ну, я тебе рассказывала, — Алика расстроенно махнула рукой. — Миша видел, как я переживала, знал что папа жив, но мне ни слова не говорил. Обещал помочь искать, мне из тюрьмы его пришлось вытаскивать. Ну, это я тебе тоже рассказывала. Обид много, претензий, а я же молчала всегда. Захотела высказать.

— Ясно, — поставил перед ней тарелку я малиной.

— Миша умер. С мамой его говорила. Инфаркт у него случился. Вроде даже… это символично, — нервно хохотнула Аля. — Незадолго до папы он умер, разница около недели, если я правильно помню то, что Богуслава мне говорила.

Да уж. Символично.

— Инфаркт? Надеюсь, ты его не жалеешь?

— Нет, я не такая уж добренькая. Но я и не радуюсь, хотя если честно раньше много чего Мише желала. Инфаркт, надо же, — Алика сделала глоток чая и, с наслаждением, закусила ягодой малины, чуть ли не мурлыча.

Инфаркт, да. Можно было не париться, Бразилия — это не Европа и не Штаты, где такое дело бы расследовали. Но внимание привлекать не хотелось. Киллеры сейчас не так топорно работают как раньше, в их арсенале не только стволы и «перья», но и шприцы с химией. Можно инсценировать любую смерть: инфаркт, кровоизлияние, отравление угарным газом, отключка в движущейся машине… Мише выпал инфаркт.

Хорошо что Алика не «включает» святошу, и слезы не льет. Хотя лучше бы ей вообще не знать обо всем этом. Зря звонила, глупость придумала — высказывать, ссориться. За нее я уже отомстил.

— Инфаркт молодеет.

— Я также Мишиной маме сказала. Твоими словами. А она заладила: убили его.

— Да?

— Угу. Нет, я допускаю что Мишу могли убрать рано или поздно, но его бы просто пристрелили. А Богуслава, кажется, врачей, полицию, и весь мир в заговоре подозревает. Мол, убили Мишу, а от нее это скрыли, замяли. Хотя ее можно понять, она мама. Трудно поверить в то, что у молодого парня инфаркт. В общем, зря я позвонила, глупо это. Ты сам-то что чай не пьешь? Садись. И давай не будем про это больше. Надоели печальные темы.