Заставь меня остаться

А по пути раздался звонок в дверь.

Взглянула в глазок — там мужчина. Натуральный шкаф с виду. Лицо симпатичное, мужественное, но не выразительное. Однако, вид знакомый.

— Да, — крикнула, не торопясь открывать дверь.

— Алика Владимировна, Марат Вадимович задержится, попросил предупредить.

— А вы…?

— Охрана, — понизил мужчина голос. — Алексей. Откроете?

Сняла с двери цепочку, дернула защелку, и распахнула дверь. Странно что Марат не позвонил, и… он же предупреждал, что может вернуться ночью. Не обязательно было напрягать охранника, никогда они меня не тревожили дома.

— Что вы хотели? Переезд завтра, сегодня я не готова. Марат сильно задержится? Мне…

«Мне его не ждать сегодня» я договорить не успела.

Шею обожгло короткой вспышкой боли, голова закружилась, и мужчина напротив меня расплылся невнятным огромным пятном.

А затем свет померк окончательно.

Глава 31

Открыла глаза — темно. Даже не темно, а чернота окружает. Не видно буквально ничего.

Голову ломит, спину тоже. Во рту сухо, но при этом хочется сглотнуть, а я не могу — больно. Очень больно. У меня грипп? Мне же нельзя болеть, беременность…

Голова закружилась, и я провалилась в нездоровый, тревожный сон. Я и во сне помнила, что случилось что-то плохое, но вот что именно — не могла вспомнить, как ни старалась.

А я старалась. Выныривала из сна, пыталась перевернуться на другой бок. Пыталась встать, закричать, вспомнить… и ничего. Абсолютно. Снова засыпала.

Проснулась слабой. Еще хуже стало. Теперь тело не только ломит, но еще и горит.

Грипп, всё же? Ангина? Единственное, что я помню отлично — это то, что я беременна. Организм слабый, поликистоз и еще бог знает что. Вирус — это очень плохо. Это катастрофа.

Господи, что случилось?

— Ммм… п-щщи, — вырвался чих вместе со стоном.

Голова немного прояснилась. Темнота не рассеялась, но я четко поняла — я не дома. Даже если я, блин, ослепла, и поэтому не вижу ничего, я точно не у себя дома. И не в квартире Марата.

Запах здесь другой. Любая, даже невменяемая женщина, может определить по запаху, живет ли кто-то в доме, или он запущен. Так вот, эта комната точно нежилая.

Я заболела, Марат… он дом купил, вроде. Я что-то помню такое. Значит, он меня перевез? И я в новом доме? Или нет?

Черт…

— Марат, — прошептала я.

И ничего. Пусто. Он спит?

Нет, я точно одна. И кровать слишком мягкая. Ни я, ни Марат на таком пухе не спим. Подняться бы, выяснить…

Точно случилось что-то плохое. Может, это больница?

Больница, в которой пыльно? Вряд ли.

Уперлась ладонью в мерзкую пуховую колючую подушку, села на кровати, свесив ноги на пол. Встать сил нет. Голова чугунная. Тело будто на шарнирах, которые смазать бы не помешало. И тошнота. Боже, как меня тошнит! Так плохо мне никогда в жизни не было! Если встану, если даже появятся на это силы, то я точно грохнусь на пол. Марата рядом нет, значит никто и не поднимет.

Я со стоном опустилась на кровать на бок, свернулась в клубок, грея зачем-то живот. Хоть бы ребенку эта болезнь не навредила! Что за напасть? Несправедливо это, нечестно!

Нечестно…

Трясусь. Засыпаю. Просыпаюсь, пытаясь найти сбившееся в ногах покрывало. Чихаю. Снова засыпаю, снова просыпаюсь.

И потихоньку вспоминаю. Правда, накатывающая волнами паника мешает мыслить. Но я стараюсь, правда.

Дверь. Я открыла дверь, дома была, здоровая. Марат… уехал куда-то, хотя я планировала его остановить? Минетом, кажется? Смешно. Дурочка. Но когда он уходил, я даже пошутила, что кончил он в мой рот, а не на грудь, как хотел. А Марат сказал, что всё впереди. Да.

Я открыла дверь. И… всё?

— Охранник, — просипела, силясь удержать сознание.

Да, был охранник Марата. Знакомый. То ли я его рядом с собой видела, то ли рядом с Маратом. Лицо примелькалось, хотя не особо оно запоминающееся. Я открыла ему, хотя что-то странным мне показалось. Но открыла.

Дура.

Он говорил про Марата. Что тот задержится, и якобы просил меня об этом предупредить. Будто телефонов не существует. Будто Марат бы сообщил о своей задержке не мне сообщением, а стал бы гонять охранника. Мне же пришла эта мысль в голову! Пришла! Но я все равно открыла дверь, идиотка тупая!

Я не в новом доме. И Марата рядом точно нет. Вряд ли он за дверью, теперь я это понимаю. Только не понимаю, где я.

Так, вспоминай, Алика! Вспоминай, мать твою!

Я упала у двери. Дома еще, в квартире. Стало… нет, не больно, а будто я потеряла управление над своим телом. Хлороформом меня накачали? Укол сделали? Ударили? Вроде те, кто в спецслужбах работал, знают какие-то точки на теле человека. Нажмешь как следует, и не человек уже перед тобой, а просто тело, марионетка. Что-то такое случилось. Либо это фантазия, и мне тупо вкачали наркоту.

Что-то еще было? Ну же, мне нужно вспомнить. Мне это необходимо! Как-то же сбегают от маньяков, пусть и редко. Хотя я вряд ли в лапах маньяка, раз сотрудник Марата в деле. Наверное, конкурент по бизнесу решил таким способом на него надавить. Братьев Марата вряд ли удалось бы так легко вырубить. А Наташа поумнее меня, не стала бы она открывать дверь на такой дебильный запрос как я.

Раз конкурент, и я не вижу лиц похитителей, и вообще лежу на кровати, а не валяюсь на бетонном полу, значит меня не планируют убивать. Надеюсь. Хотя… нет, папа говорил, что редко похищенных людей возвращают. Чаще всего их убивают, а если и освобождают, то только с помощью полиции, а не тогда, когда родственники жертвы ведутся на шантаж, и отдают требуемое. Папа вдалбливал мне это: не покупаться на хорошее отношение похитителей, не сочувствовать, вести себя сдержанно, быть наблюдательной, и если есть малейшая возможность — бежать. Пусть даже эта попытка провалится, и накажут. Иначе — смерть.

Папа даже наручники меня научил открывать. И замки. Правда, я не в наручниках, а до двери нужно еще добраться.

Так, меня вырубили, а дальше? Дальше… чернота. Хотя, нет. Было же что-то? Было, да. Свет фонарей в глаза, тряска, дикая тошнота из-за этого, и мысль, что я лежу на спине, и если начнется рвота, то это конец. Но я не могла перевернуться — держали меня. Везли.

Это не такое уж полезное воспоминание. Чувства времени у меня нет. Я не считала повороты, я даже не могу понять точно, как именно меня отключили. Не Рэмбо я, к сожалению. Но мысли я структурировала, и хоть что-то начала понимать.

— Боже, боже мой, — всхлипнула, сжав кулак, и уткнувшись в него носом.

Трясет. Истерика накрывает. Физически мне убийственно плохо, если расслаблюсь хоть на минуту — снова отключусь, но страшно. Я не должна спать. Но ведь я точно отравлена или заболела, а сон лечит. Мне о ребенке нужно думать!

«Если отключусь, разболеюсь, то меня могут и грохнуть. Ребенка вместе со мной. Нельзя. Соберись же» — скомандовала, продолжая тихо всхлипывать и трястись.

Странное состояние — я могу мыслить собранно, даже холодно, а вот тело в истерике бьется. И собрать тело и мысли воедино, в одного человека, не получается.