Застава, к бою!

Глава 11

Вслед за первой миной стали рваться и другие. Снова бабахнуло где-то во дворе. Еще несколько минометных снарядов легли вокруг заставы. Причем один очень близко, у конюшни, на правом фланге.

Стас выругался матом, глядя туда, где рядом с дувалом только что разорвалась мина.

Витя молчал, в немом вопросе обратив свой взгляд в ту же сторону.

Остальные пограничники, пригнувшие головы, когда прогремел взрыв, медленно поднимались, возвращались на свои позиции. Не видно было, чтобы кто-то пострадал.

Прилетело близко, однако позиции обороняющихся более-менее остались целы.

Через секунду прозвучал мощный танковый выстрел. Он эхом раскатился по округе, словно гром во время грозы. Затмил даже вездесущий шум дождя.

Это офицерский танк бабахнул в ответ. Однако в этот раз минометчиков душманов оказалось не так просто спугнуть. Когда эхо танкового выстрела затихло, я услышал, что Мины все еще рассекали гул дождя своим диким свистом и рвались на заставе, а также за ее пределами.

Танк отвечал им огнем своего орудия.

Темнота и ливень сковывали всех: и нападающих, и обороняющихся. И те и другие били практически вслепую, стараясь пристреляться.

— Застава! — Услышали мы крик Тарана, — наблюдать за секторами обстрела! Сейчас пойдут! Огонь по усмотрению!

— Живой, — как-то облегченно выдохнул Витя Мартынов и глянул на меня, — командир живой…

— А что ему сделается? — Ухмыльнулся я, понимая, что в действительности начзаставы был на волосок от смерти.

Упавший рядом с нами снаряд, заставивший нас залечь, угодил туда, где сидели офицеры. Видимо, дувал защитил их от ударной волны и осколков. В этот раз повезло.

Еще несколько мгновений рвались мины. Гулкие взрывы раз за разом разгоняли шум пограничного дождя, а потом все затихло. Шамабад вновь погрузился в монотонный, давящий на голову, гул ливня.

Пограничники снова изготовились к бою. Они все как один сидели на своих позициях и тихо слушали этот гнетущий шум. Ждали, когда противник пойдет в атаку.

— Внимание, идут! — Крикнул вдруг Витя, пристально следивший за отведенной ему полосой.

Стас тут же припал к своей бойнице. Прижал к плечу мокрый автомат. Мне же пришлось встать на какой-то ящик, который сюда притащили, чтобы тот выполнял роль стрелковой ступени. Я примостил АК прямо на стенке дувала и стал всматриваться в темноту.

В следующий момент появились духи. Их тени выросли из-за складок местности и холмиков. Поднялись над редкими, округлыми кустами равнинной колючки. Словно дикари прошлого, моджахеды пошли на нас волной. На ходу они открыли огонь.

Из наших первым заговорил пулемет Вити. Следом подключился второй пулемет. Кто-о на левом фланге нашей позиции стал бить из ПКМ.

Казалось, душманье не боится огня пограничников. В шуме дождя и прерывистых пулеметных очередей я удивительно отчетливо услышал боевой клич противника: «Аллаху Акбар!»

«Аллах Велик» — кричали духи и шли на смерть.

Когда они продвинулись еще чуть-чуть ближе, Шамабад ответил им собственным голосом — голосом автоматного огня. Все мы почти разом открыли огонь.

Мой АК заговорил в унисон с остальными, стал непокорно дрожать в руках и бить меня в плечо.

— Огонь! Огонь! — Закричал я, запоздавшему Стасу.

Алейников подключился немедленно.

Духи шли неровной, но плотной стрелковой цепью. Падали, гибли, но шли дальше.

В нашем секторе обстрела их было не меньше десятка. Витя грамотно рассек линию врага, огнем своего оружия и уничтожил двоих духов. Мы со Стасом оперативно сосредоточили стрельбу на разделившемся подразделении. Стали убивать противника без всякой жалости.

Пули свистели у меня над головой. Щелкали о дувал, разбрасывая осколки камня.

Я дал короткую очередь в темноту. Потом, прислушиваясь к спокойному стуку собственного сердца, хорошо прицелился и пустил несколько одиночных.

Душманская тень, которую я взял на мушку в темноте, тут же опала на землю.

В ночи, казалось, будто врагами нашими и правда были духи — приведения из суеверных легенд. Будто, после каждого успешного попадания, они просто опускались к земле и растекались по ней, словно были сотканы из тьмы и тумана. В действительности с расцветом станет видно, что берег Пянджа усеян многочисленными погибшими душманами.

Мы проредили стрелковую цепь моджахедов, и те из них, кто остался в живых, залегли. Потом принялись отстреливаться с земли. Первая стрелковая цепь рассеялась. За ними тут же встала и пошла новая волна.

— От суки настырные! И чего им в горах не сидится?! — Сетовал Стас.

Сетовал, но бил медленно приближающегося врага. Мы с Витей молчали. За нас говорили наши автомат и пулемет.

Спустя полминуты ожесточенного стрелкового боя, вторая волна залегла примерно на позициях первой. Вместе они слились в одну группу, чтобы продолжить движение дальше.

Правда, враги все еще не решались на следующий отчаянный шаг. Они легли далеко, и забросать их гранатами, чтобы заставить подняться, мы еще не могли.

Голос Шамабада — этот сплошной рокот автоматного и пулеметного огня, стих, превратившись в хлопки редких одиночных выстрелов. Душманы же посылали нам в обратную уже свой свинец.

— Что-то они быстро сдулись, — сказал Стас, выцеливая противника по дульным вспышкам, и отправляя в ответ пулю за пулей.

— Пытаются подойти ближе, — сказал я, — чтобы гранатами нас забросать.

— А пока что мясом закидывают, падлы, — стиснув зубы, сказал Витя, — хотят задавить числом.

Когда пошла третья волна, одновременно с ними поднялись и остатки первых двух стрелковых цепей.

Внезапно на правом фланге зазвучали выстрелы. Гул перестрелки нарастал, и я понял, что там завязался активный стрелковый бой.

Я знал, что в районе конюшни Таран разместил отделение пограничников. В основном это были собачники, а возглавлял их Нарыв. Они заняли позиции на пологом скате крыши, укрылись за коньком и установили там пулемет. Расчет был прежде всего на господствующую высоту такой позиции. С крыши простреливался вся территория, что прилегала к Шамабаду справа. Там почти не было укрытий, и потому враг не мог легко спрятаться от пули. Только темнота могла стать союзником, подбирающимся с той стороны духам.