Застава, к бою!

Враги массированно нападали с двух сторон. Они, видимо, поняли, что большую часть сил мы стянем к дувалу. Ведь его поставили именно в том месте, где штурмовать заставу было бы удобнее всего. Однако духи слишком просто шли на смерть. Нас решили обмануть.

«Отвлекающая группа, — пронзило меня мыслью, — боевики, наступавшие по фронту, отвлекали наше внимание».

Я сообразил, что главный удар будет направлен в другое место. И по всей видимости, я понял, куда именно. Но Таран ничего не предпринимал. У меня были мысли, почему именно он сейчас бездействовал, но гадать я не стал.

Вместо этого, не отвлекая Стаса и Витю от ведения огня, я рванулся к позиции начзаставы. Бой Таран принимал примерно в средней части дувала, однако сейчас переместился ближе к правому флангу. И я видел почему. Он закрывал брешь, сконцентрировав силы справа.

Мина, что рванула, казалось, прямо на дувале, легла прямо перед правым краем стены. Его просто разнесло почти до половины.

Когда я пробрался туда, увидел первую жертву врага. В развалинах лежал пулеметчик. Видимо, он занял позицию там, чтобы закрыть брешь. К своему сожалению, я понял, что к моменту, как я добрался до Тарана, пулеметчик был уже мертв.

Тело его лежало у оружия, стоящего на сошках прямо на руинах дувала. Погибший пограничник уронил голову на камни, потому лица его я не видел. Рука воина до сих пор стискивала рукоять пулемета.

— Селихов, ты че тут делаешь?! — Крикнул мне Черепанов, сразу, как заметил, что я приблизился, — почему оставил стрелковую позицию?!

— Товарищ старший лейтенант! — Позвал я Тарана, заглядывавшего в бойницу.

Начзаставы обернулся ко мне. Лицо его было напряженным и суровым.

Я заметил, что он зажимал рану пониже правой стороны груди, однако ничего в его внешности не выдавало боли, что он сейчас переносил.

— Селихов? — Спросил он, и в голосе Тарана послышалось едва заметное удивление.

— Духи нас отвлекают. Это отвлекающая группа, — сказал я.

Когда по каменной стене щелкнула пуля, мы втроем и окружающие нас пограничники, пригнулись.

— Я понял это, — сказал Таран и кивнул назад, — они пробили бетонный забор справа. Хотят зайти внутрь, на территорию заставы.

— Ребята, что там стоят, их не удержат, — покачал я головой.

Таран поджал губы.

— Должны удержать, — выдохнул он и сплюнул кровь.

Я посмотрел в сторону конюшни. Заметил пограничников, что держали там оборону. Один за одним, под огонь пулемета, что все еще прикрывал их с крыши, они спускались, чтобы принять бой под стенами конюшни.

Это означало, что душманье подобралось слишком близко. С той позиции, где сидели пограничники, уже невозможно было бить врага эффективно. Обзор закрывал правый скат крыши.

Такая ситуация могла сложиться только, если наступление врага было достаточно массированным. А еще отчаянным. Пограничники просто не успевали сдерживать их огнем.

— Еще минута, и там начнется рукопашная, — сказал я так, будто вынес вердикт.

Таран звучно выдохнул.

— Идти туда — значит ослабить оборону с фронта! — крикнул мне Черепанов, — а попытаться добраться — верная смерть! Пули так и свистят! Головы не поднять!

— Мне нужно двое бойцов, — невозмутимо сказал я, — я пойду туда.

— Вернись на позицию, Селихов! — Крикнул Черепанов и попытался схватить меня за одежду, — ты нужней тут!

Я отмахнулся от прапорщика, заглянул ему в глаза.

— Еще минута, и там начнется рукопашная, — повторил я с нажимом.

Черепанов приподнял брови, открыл рот от безысходности и тоже бросил взгляд к конюшне.

— Возьми пулемет Антона, — сказал вдруг Таран.

Я сразу понял, о ком он говорит. Глянул на погибшего пограничника. Им был старший сержант Тоха Фрундин, прибывший на Шамабад вместе с нами.

— Возьми пулемет Антона, — повторил начальник заставы, — и действуй, Селихов. Не дай этим собакам ворваться на Шамабад.

— Есть, — кивнул я.

— Сагдиев, Малюга, — скомандовал Таран, — идете с Селиховым!

— Есть!

— Есть!

Я Сунул Тарану свой автомат.

— Огонь вести можете? — Спросил я, взглядом указывая на его ранение.

Таран хмыкнул, окровавленной рукой схватил мое оружие.

— Иди. Раздай им там на орехи.

— Есть, раздать на орехи.

Я кинулся к тяжелому ПКМ, замер у края развалин, потому что пуля выбила из стены каменные крошки. Опустившись, я подлез к пулеметной позиции.

Аккуратно снял все еще теплую руку Антона с пистолетной рукояти пулемета, а потом стащил ПКМ вниз.

Когда вернулся за укрытие, «наряд», которым мне предстояло командовать, уже ждал меня, прижавшись спиной к влажной стене нашего укрытия.

— Готовы, братцы?! — Крикнул я Малюге с Сагдиевым.

— Отомстим, — сказал Сагдиев с горечью в голосе, — отомстим им, Сашка.

— Отомстим, за Тоху, — неожиданно холодным тоном поддакнул Гена.

— Тогда вперед. Короткими перебежками за мной.

Хоть конюшня и была совсем рядом, путь до нее дался нам непросто. Постоянно приходилось пригибать головы и идти чуть не гуськом. Шальные пули то и дело свистели над нами. Некоторые из них хлопали тут и там, выбивали известь и штукатурку из здания застав, щепы из столбов навеса.

Когда мы добрались, пограничники, засевшие в тонких кирпичных стенах конюшни, отстреливались от духов, что норовили войти в дыру бетонного забора.

Две его секции завалились от взрывов. В третьей зияла огромная пробоина. Бетон развалился, оголив стальную арматуру. Сложно было понять, в чем было дело: то ли сюда угодила мина, то ли духи принесли с собой РПГ и ударили по ограде с близкого расстояния.

Мы заходили немного сбоку, потому нам было хорошо видно ворота конюшни, забор и пространство между ним и конюшней.

Не успели мы присоединиться к обороняющимся, как я услышал хлопки нескольких гранат, что закинули за забор.

— На землю, ну! — Крикнул я, когда под взрывами замолчали автоматы обороняющихся хвостов.

Мы втроем залегли. Переждали еще несколько новых хлопков.

Понимая, что будет дальше, я потянулся к сошкам ПКМ.

В следующее мгновение несколько черных теней полезли сквозь развалины забора. Я видел, как духи несли гранаты, чтобы кинуть их в окна конюшни, которые были на ее задней стене.