Застава, к бою!

Как только подскочили к стене, я разжал усики чеки, вынул ее. Вслепую бросил РГД духам во фланг.

Граната, с хлопком откинула скобу, а спустя пару секунд взорвалась у врага под ногами. Духи даже и не поняли, что произошло. Увлеченные перестрелкой с пограничниками, оставшимися у вторых ворот, они просто не заметили нас с Сагдиевым.

— Огонь, давай! — Крикнул я.

Оба мы — я с колена, он из положения стоя, высунулись из-за угла.

И тут же принялись добивать ошарашенных духов автоматным огнем.

Душманов, занявших ворота конюшни, оказалось шестеро. На ногах, после гранаты, стояли только четверо. Все получили от нас свою порцию пуль.

— Отбились?! — Удивился Сагдиев, — неужели отбились?!

— Давай к остальным! — Крикнул ему я, — скажи, что б заняли позиции у бреши! Будем держать ее, сколько надо!

Сагдиев кивнул и побежал вдоль стены к нашим. Я кинулся к забору.

Малюга и Балабанов сидели у стены. Малюга смотрел впустую от врагов темноту, а Балабанов считал оставшиеся магазины.

Я стал у противоположной стороны дыры.

— Отошли, Сашка! Отошли! — Крикнул мне Малюга. — Сработал твой маневр!

Когда остальные пограничники, оборонявшие конюшню, подтянулись к забору, атака духов закончилась по всем направлениям. И на левом фланге, и по фронту стрельба почти стихла.

Ливень успокоился. Превратился в ровный мерный дождь. Наше отделение держало оборону у бреши. Пограничники сидели, прижавшись к холодному бетону. Кто-то считал патроны, кто-то дозаряжал магазины остатками россыпи, что носил в карманах. Двоих я послал к оружейке, чтобы пополнить боезапас отделения.

Малюгу трясло. Адреналин сошел, и теперь, отходя от рукопашной с душманом, тот сжался под секцией забора.

С момента окончания атаки прошло меньше пяти минут.

— Отдай! — Кричал на кого-то Нарыв, — отдай автомат! Я могу воевать! Я буду воевать!

— Слава! Да ты ж не слышишь нихрена!

— Чего?!

— Ты оглох!

— А?

Я глянул в темноту бреши. Там распростерлась холмистая равнина, но в ночи видимость ограничивалась едва ли пятидесятью метрами. Дело шло к утру, и тьма густела все сильнее.

Я пошел к Славе Нарыву

— Как он? — Спросил я у Матузного, сидевшего рядом с ним.

Это у него старший сержант пытался вырвать автомат из рук.

— Отдай, говорю! Это приказ! — Не унимался Нарыв.

Матузный отдернул автомат. Глянул на меня растерянным взглядом.

Я опустился рядом с Нарывом. Тронул его за плечо. Сержант вздрогнул, уставился на меня остервенелыми глазами.

— Ничерта не слышу, Сашка! — Прокричал мне Нарыв. — Ничерта!

Скорее всего, глухота Славы была временным явлением и скоро пройдет. Да только слишком он ошарашен этим сейчас. Командовать не может, да и не докричаться до него никак.

Поэтому я стянул с плеча его автомат. Протянул Нарыву.

Слава глянул на свое оружие. Медленно взял, прижал к груди и снова заглянул мне в глаза.

— Спасибо, — громко сказал он.

Внезапно, за нашими спинами затрещало и загрохотало. Я обернулся. Все мы уставились на то, как крыша конюшни с диким шумом наполовину сползла во двор, а наполовину ввалилась внутрь строения.

Малюга пануро выругался матом. Добавил:

— Вот сука… Теперь нам еще и крышу ремонтировать…

Кто-то из погранцов отрывисто засмеялся. Другие подхватили его смех, и уже спустя мгновение почти все отделение громко хохотало над словами Малюги.

— Где Славик! Славик живой?! — Кричал Стас Алейников, пришедший к нам с фронта, где у дувала засела группа, которой командовал сам Таран.

— Контужен, — я встал.

Остальные пограничники, отдыхавшие у бетонных секций, принялись переглядываться и с интересом посматривать на Стаса.

Алейников был весь грязный и потрепанный, а фуражку он и вовсе где-то потерял.

Лицо его было серьезным и суровым. От тех веселых искорок, что плясали всегда в глазах Стаса, не осталось и следа.

— Хреново. Командовать не может? — Спросил Алейников.

— Сейчас нет, — покачал я головой. — Я взял командование на себя.

Алейников покивал.

— Ну тогда пойдем.

— Куда?

— Таран зовет командиров отделений.

— Чего он хочет? — Я встал и вопросительно приподнял бровь.

— Не сказал.

Алейников поджал губы. Повременив немного, добавил:

— Я думаю, он собирается выводить нас из Шамабада.

Глава 13

В канцелярии заставы было холодно. Сквозняк, ворвавшийся сюда сквозь пустые окна, разметал по комнате тетрадные листы. Осколки стекла и куски штукатурки хрустели под ногами, когда я вошел к Тарану.

В тускловатом, желтом свете единственной лампочки я рассмотрел нескольких человек, стоявших вокруг стола начальника заставы.

Были тут сам Таран, старшина Черепанов, замполит Пуганьков, а также командиры отделений: Витя Мартынов, командир первого стрелкового, сержант Ара Авакян, взявший на себя командование вторым отделением стрелков после смерти Тохи Фрундина и командир системщиков, комтех Коля Бричкин.

Не хватало только командира хвостов Нарыва. Вместо него я и пришел.

Китель Тарана немного топорщился на груди. Видимо, под ним начальник скрывал перевязку после ранения. Стоял он кривовато, видно было, что ему непросто держаться на ногах. Однако стоял. Как и все остальные, кто тут был.

— Селихов? — Удивленно поднял на меня взгляд Таран, когда Стас привел меня в канцелярию заставы. — А Нарыв где?

— Слава контузию получил. Небольшую, — сказал я. — Он потерял слух. Командовать не может, потому мне пришлось руководить обороной конюшни самому.

Старшие сержанты, командиры отделений, переглянулись.

— Ты отбивал атаку душманья на правом фланге? — Удивился Пуганьков, — ты руководил?

— Говорю же — да. Пришлось.

Пуганьков нахмурился.

Он выглядел каким-то напуганным. Молодое лицо его показалось мне бледным даже в желтом свете лампочки. И хотя он и пытался делать «морду кирпичом», я видел страх в его глазах. Да и не только в них.

Замполит оперся руками о стол, и я заметил, как подрагивают его напряженные локти. Молодой лейтенантик явно не ожидал, что попадет в настоящую боевую обстановку.